Как подскажет сердце - Джоанна Линдсей

— Ну что ж, поделом, — равнодушно заметил Роланд.

Все знали, что между ним и обеими его сводными сестрами не было любви. В детстве ему приходилось терпеть их жестокое обращение, от которого никто не защищал его. Поэтому теперь он не испытывал к ним жалости.

— А как поживает сестрица Илзе? — поинтересовался он. — Они с мужем все еще сшиваются у Лютора?

— О да, Джеффри никогда бы не оставил пиво Лютора ради того, чтобы отстроить свое маленькое поместье, — презрительно сказал Ги. — Только вот теперь в его жизни произошла одна существенная перемена: Джеффри стал близким другом Терстона.

— И что из того?

— Это сулит беду Лютору. Один его зять зол из-за маленького приданого Бренды и жаждет оттяпать кусок от Монтвилля. А другой живет под крышей у тестя, но водит дружбу с первым. Лютор чует, что нужно прикрыть спину, поскольку зятья могут объединиться против него.

— Но чего же отцу бояться? У него достаточно людей.

— Не следует недооценивать Терстона. Его амбиций и Жадности хватит на двоих. Он занимается грабежами в Бретани и Мейне и уже собрал большое войско, вполне достаточное для того, чтобы Лютор задумался об укреплении Монтвилля. Открытая война не исключена, если только твоего отца попросту не убьют, прежде чем она начнется.

— Думаешь, Терстон способен на это?

— Да, Роланд, это возможно, тем более что уже произошел один странный случай. И если тебя не окажется поблизости, чтобы предъявить свои права на Монтвилль, то их заявят Терстон и Джеффри, и тогда, чтобы заполучить имение обратно, тебе потребуется армия не меньше, чем у самого герцога.

— Ну а если оно мне вообще не нужно, тогда как?

— Ты не можешь так говорить, Роланд! Отказаться от своих любимых лошадей и от земли, которую Лютор передает тебе!

Роланд запустил руку в свои густые волнистые волосы. Притворяться было бессмысленно.

— Ты прав, я не откажусь. Это единственное, что мне нужно от Лютора.

— Ты все-таки вернешься домой? — с надеждой в голосе спросил Ги.

— Я во многом похож на отца, но если мне случается сказать глупость, то я не упорствую в ней до гробовой доски. Разве что несколько лет, но не всю же жизнь. — Роланд добродушно усмехнулся. — Правда, отец тоже, как видно, смягчился или это только кажется.

— Но и ты изменился, старина. Я-то помню, что ты частенько дрался с Мезидоном по каждому пустяку. Кстати, не попадался тебе этот мерзавец?

— Да, он здесь, вместе с графом Лемузенским.

Ги удивился:

— Мы наслышаны об удали Роджера. Говорят, у него теперь владения по всей Франции. Удивляюсь, как он ухитряется служить стольким сюзеренам? — Да он так же жаден, как и его старший брат Терстон. — Ты с ним хотя бы разговаривал? — нетерпеливо спросил Ги.

Роланд пожал плечами:

— Да, мы виделись. Он уже менее задирист, чем раньше, и не так уверен в своем превосходстве.

— Не мудрено, с тех пор ты стал заметно выше и сильнее. Бьюсь об заклад, что Лютора ты уже перерос, а мне еще не приходилось видеть человека, который смотрел бы на него сверху вниз.

Роланд ухмыльнулся;

— К его великой досаде, я превзошел Роджера во всем.

— Наверное, не только в боевом искусстве? — засмеялся Ги, и его зеленые глаза сверкнули озорным огнем. — Должно быть, франки и тебя переделали на свой манер? — Юноша увернулся от шутливого удара. — Ах, нет? Ну тогда, похоже, у нас будет сразу два Лютора. Роланд снова нахмурился и проворчал:

— По крайней мере я не бью без причины, чего не могу сказать о своем папаше.

Это была правда. Лютор из Монтвилля был грубым человеком с тяжелым характером, настоящим рыцарем войны, жестоким и неотесанным. Окрестные дворяне присылали к нему своих детей только затем, чтобы он сделал из них сильных и искусных воинов. Физическая сила и военное искусство высоко ценились у нормандцев.

У Лютора не было сыновей, кроме Роланда, и его совершенно не смущало внебрачное происхождение ребенка. Сам же Роланд презирал свое положение. Ему сказали, что его мать, была простая крестьянка из соседней деревни. Она умерла родами, а о нем целых полтора года заботилась соседка. И только когда старая женщина, сама будучи при смерти, послала за господином, Лютор узнал о существовании наследника.

Законная жена рожала ему только девочек, и он рад был случаю еще раз больно уколоть ее, привезя сына в дом. Гедда возненавидела маленького Роланда, и он сразу ощутил ее злобу. С тех пор как ему исполнилось три года, мачеха со своими дочерьми принялись колотить мальчика по поводу и без повода. Лютор ничего не делал, чтобы унять их. Его самого воспитали в суровости, и он считал, что своей силой обязан тяжелой юности.

У отца Роланд научился подавлять порывы нежности и сдерживать все чувства, кроме злобы. Его учили бегать, прыгать, плавать, скакать верхом, без промаха метать копье и боевой топор, с великим искусством и жестокостью орудовать мечом и кулаками. Лютор хотел обучить сына всему искусству в совершенстве, он бил его за ошибки и весьма скупо хвалил.

Детство Роланда прошло в побоях. Их приходилось терпеть не только от домашних, но и от чужих людей: дворянские сыновья, отданные Лютору в науку, были весьма злобны, особенно Роджер из Мезидона. Он был на два года старше пятилетнего Роланда, когда приехал и замок и принялся добавлять свои тумаки к ежедневным избиениям мачехи. Так продолжалось, пока мальчик достаточно не возмужал, чтобы оказать сопротивление. Лютор, который раньше не запрещал Гедде и обеим дочерям бить маленького беззащитного ребенка, теперь точно так же не собирался защищать их от заметно окрепшего парнишки.

С тех пор как Роланд впервые дал сдачи, жизнь его заметно полегчала. Но после этого случая он не стал мстить женщинам, а просто игнорировал их. Он больше не боялся их брани и отбивал только нападения старших мальчишек и Лютора.

— Можем мы поехать завтра утром? — спросил Ги, когда они добрались до палатки на окраине Арля. Город праздновал победу над сарацинами, и причин оставаться здесь у Роланда не было. — Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Я потерял целых полгода, пока разыскивал тебя.

— Как же ты все-таки меня нашел? — спросил Роланд.

— А война? — широко улыбнулся Ги. — Дураку и то понятно: где сражение, там и ты. Должно быть, после всех подвигов у тебя будет не меньше земель, чем у Роджера.

Роланд усмехнулся, и его глаза засветились словно сапфиры:

— Я дерусь за золото, а не за поместья. Земля требует заботы, а мне нравится быть свободным, путешествовать, останавливаться где мне хочется.

— Тогда у тебя, наверное, уже много золота. Роланд покачал головой:

— Увы, большая часть уже потрачена на женщин и выпивку, но кое-что еще осталось.