Стихотворения - Василий Немирович-Данченко

1905 или 1906

464

Книга

Ружье на гвоздь, мечи долой!Друзья, пришла пора иная:Проложат нам широкий путьТеперь перо и мысль живая.

На страже бодрствуя давно,Сожгли мы пороху немало;В борьбе окреп народный духИ наше сердце возмужало.

Стяжали в битвах роковыхЗнамен изорванную груду,Но нива знания пустаИ мрак глухой царит повсюду.

Позорно связан мощный ум,И мысли словно в клетках птицы,И только книга озаритЕго душевные темницы.

Еще висят на них замки,Вороты заперты сурово,Но рухнут вдребезги ониПод молотом живого слова.

Спешите, дорог каждый час!Свернул ты шею злому игу,Скорей на школьную скамьюЗа воскрешающую книгу.

Иные битвы ждут тебя:Учись, не складывая руки,И знамя светлое наукиВ победный день благословятТвои ликующие внуки…

Пришла весна! Да будет свет!Гремят проснувшиеся воды:«Как без свободы счастья нет,Так и без знанья нет свободы».

<1880>, <1921>

600

«Ты любила его всей душою…»

Ты любила его всей душою,Ты всё счастье ему отдала,Как цветок ароматный весноюДля него одного расцвела.

Словно срезанный колос ты палаПод его беспощадным серпом,И его, погибая, ласкала,Умирая, молилась о нем.

Он не думал о том, сколько муки,Сколько горя в душе у тебя,И, наскучив тобою, разлукиОн искал, никогда не любя.

Ты молила его, умирая:«О, приди, повидайся со мной!»Но, другую безумно лаская,Он смеялся тогда над тобой.

И могила твоя одинока…Он молиться над ней не придет…В полдень яркое солнце высокоНад крестом твоим белым плывет.

Только ветер роняет, как слезы,Над тобою росинки порой.Загубили былинку морозы,Захирел ты, цветок полевой…

Серый камень лежит над тобою,Словно сторож могилы твоей,О, зачем ты не встанешь весноюС первой травкою вольных полей!

Для чего ты жила и любила?В чьей душе ты оставила след?Но тиха, безответна могила…Этим жалобам отзыва нет!..

<1882>[1]

ЗА ЧТО?

       Над чем ваш дикий смех, слепое осужденье   И злая ненависть? Как будто в вражий стан   Попали мы сюда на казнь и поношенье…   О, если б летопись кровавую армян   Могли бы вы узнать!..

       И славны и могучи   Когда-то были мы. На рубежах родных   Дружины смелые сбиралися, как тучи   В громах и молниях, на стражу прав святых…

       В Армении цвела великая свобода,   Благословенный труд счастливых деревень,   В руинах царственных погибшего народа —   Вам не понять его тоскующую тень.   У наших алтарей не ваши ли молитвы?   Не тот же ли у нас животворящий крест?   Мы вместе с вами шли в огонь священной битвы   За общую судьбу одних и тех же мест.

       Да, правда, мало нас! И меньше с каждым годом   Становится армян… Осмеивайте их!   Но ведь вы тешитесь над жертвенным народом,   Распятым, как Христос, на рубежах своих.   Мы на Голгофу шли с восторженной любовью,   И в темные века боролись мы одни.   Могли бы напоить мы ад своею кровью   И погасить его багровые огни.

       А унижения мучительного плена?   А пытки, а позор, а горе и боязнь?   О, нас спасли бы всех предательство, измена,   Но мы — мы выбрали апостольскую казнь.   Надгробный слышен плач над братской и великой   Могилою армян и погребальный звон…   Стыдитесь! Жалок смех вражды и злобы дикой   В благоговейный час народных похорон.

1916 г.

«Русские писатели об Армении», стр. 89–90.

НА БЕРЕГУ ЕВФРАТА

   Мой старый дом стоял на берегу Евфрата…   Смоковницы над ним раскинулись шатром,   У моего окна румяная граната   Вся в девичьих устах. И алых роз дождем   Осыпана земля… К воде спускалось поле.   Я тонкорунных коз пасла… По вечерам   Любила я свирель тоскующего брата   И птиц, слетавшихся к смолкающим садам, —   Наш белый дом стоял на берегу Евфрата…

   Наш милый дом стоял на берегу Евфрата…   Я помню: мать, окончив знойный день,   Певала часто нам в прощальный час заката   О тихих радостях смиренных деревень,   О старине седой, о витязях свободных,   Державших меч святой в защиту прав народных,   Ученых иноках в тени монастырей,   О праведных царях, хранивших нас когда-то   От козней и обид чужих и злых людей.   Мой чудный сад стоял на берегу Евфрата…

   Наш белый дом стоял на берегу Евфрата…   Мы жили в стороне от распрей и тревог,   И только изредка стремившихся куда-то   Аскеров видели… И тихий наш порог   Вражда и ненависть еще не посещали.   Пожарами кругом не загорались дали…   С верблюдами на юг шел пыльный караван   Водой студеною меха из Эль-Абата   Мы наполняли им, арабам чуждых стран.   Наш милый сад стоял на берегу Евфрата.

   Мой старый дом стоял на берегу Евфрата.   И купы пальм росли у мутно-желтых вод,   И в светлые часы молчанья и прохлады   Венцы чернели их на полымье заката.   Туда в убогий храм молиться шел народ   И в светлые часы молчанья и прохлады   Священника мы слушать были рады   И видеть в алтаре животворящий крест.   Армяне верили: ни мести, ни захвата   Не будет в тишине благословенных мест…   Душистый сад стоял на берегу Евфрата.

   Наш бедный дом стоял на берегу Евфрата…   И как-то раз вдали… О, не забыть тот день!   Бегущая толпа отчаяньем объята,   Нахлынула на нас из отчих деревень.   Кровавые на ней еще сочились раны.   Там были женщины и дети из Аданы,   Из Лаллы, Эймене и Таша и Метли…   За ними злая смерть от пули и булата,   Пожарище и вопль замученной земли…   Наш бедный сад стоял на берегу Евфрата.

   Наш бедный дом стоял на берегу Евфрата.   От крови покраснев, струилася вода.   За ружья мы взялись… но, смелые когда-то,   Что мы могли теперь, невольники труда!   Колосья под серпом: легли отцы и братья…   И буйный крик убийц и вопли и проклятья…   И корчилась земля. Казалося, в огне   Дымились небеса… Бежала я куда-то…   За мною волчий вой… Где схорониться мне?   Наш бедный сад затлел на берегу Евфрата.

   Наш милый дом горел на берегу Евфрата…   Упала я в песок… Зову своих сестер…   С тоскою кличу мать, ищу глазами брата…   Но все мертво кругом. Родимую в костер   Злодеи кинули… Ползти уже не в силах,   Осталась я одна на дедовских могилах…   Молила смерть: «приди»! И слышала кругом   Как гул зловещего набата.   И жадный свист огня и черных ружей гром.   Дымился старый сад на берегу Евфрата.

   Мой отчий дом сгорел на берегу Евфрата…   И вдруг звериная ко мне припала пасть…   За счастье светлое жестокая расплата —   Мне суждена была презреннейшая часть:   Я — труп истерзанной, поруганной святыни,   Я падаль жалкая, забытая в пустыне!   Лохмотье смрадное заброшенных дорог…   Цветок семьи моей, любимая когда-то,   Я птицею влачусь у ненавистных ног.   О, где душистый сад на берегу Евфрата?..

   Стоял мой бедный дом на берегу Евфрата…   Истлела алых роз святая красота.   Я умирать пришла в последний час заката —   На пепелище их… Но я душой чиста!   Я жертва за тебя, о родина святая,   Прими мой смертный миг. Тебя благословляя,   Я к Господу иду на страшный суд любви…   Казни меня, меня, Отец! Но за меня и брата,   Как я, Армению и ты благослови…

1916 г.