ЛАВКА УЖАСОВ - Антон Вильгоцкий

Именно тогда я заметил, что моего одноклассника Сеню Платонова беспокоит тот же вопрос. Вскоре мы сблизились, стали друзьями и начали действовать сообща. Что значит «действовать»? Была пассивная форма - не дать мясным куклам понять, что мы от них отличаемся и знаем об этом отличии. И активная - пресекать любые проявления искусственности в собственном поведении, как можно быстрее вытравить ее из себя.

Нам это удалось.

Сеня превратился в Арсения, я из Кости стал Константином. Мы - два москвича, богатые и успешные молодые мужчины, в отличие от многих других, точно знающие, для чего нужны молодость и богатство. Что особенно приятно - многие из наших сверстников тоже однажды прозрели и сумели из кукол превратиться в людей.

Все оказалось не так уж страшно.

Итак, тихой и ласковой московской ночью (в Москве ведь большинство ночей такие) директор оптовой продовольственной базы Арсений Платонов позвонил своему другу - руководителю рекламного агентства Константину Тихомирову - и попросился переночевать. Время стояло еще не слишком позднее, к тому же - то была ночь с пятницы на субботу. Когда раздался Сенин звонок, я играл на компьютере, устраивая геноцид ордам зеленых гоблинов.

Поговорив с Арсением, сохранил игру и пошел на кухню подготовиться к встрече друга. Поставил в морозилку шесть бутылок «Гиннеса», соорудил легкий салат из помидоров, огурцов и лука, нарезал хлеба, копченой рыбы, салями. Ждать оставалось почти целый час, а возможно, и дольше. Я включил телевизор на канале VH-1 и вернулся к игре.

Спокойного ожидания, впрочем, не получилось. Мысли мои все время возвращались к тону Сениного голоса. Спустя некоторое время я осознал - мой друг не просто смущался. Он был напуган. Но что, во имя всего святого, могло напугать такого человека, как он?

Сигнал домофона раздался, когда я уже вышел из игры и выключил компьютер. Я не стал спрашивать, кто пришел, нажал на кнопку, отпер дверь квартиры, вышел на лестничную площадку и закурил. Через минуту мимо меня прогудел спускавшийся вниз лифт.

Я живу на двенадцатом этаже. Того времени, что лифт будет идти на первый этаж и поднимать Арсения обратно, мне как раз хватило бы на сигарету.

Когда двери лифта, тихо шурша, разъехались в стороны, я как раз делал последнюю затяжку. Я всегда был рад увидеть своего лучшего друга. Та ночь не была исключением. Но вот тому, как он выглядел, я не смог бы обрадоваться при всем желании.

Арсений стоял, привалившись к задней стенке лифта и тяжело дыша. Его глаза почему-то обшаривали потолок. Лицо блестело от пота, а одежда, всегда сидевшая на Сене безупречно, скомкалась и обвисла, словно мой друг внезапно похудел на пару размеров.

Первая мысль была - наркотики. «Сколько я его не видел? Неделю, полторы… Нет, не мог он за это время пристраститься к «дури» и довести себя до такого состояния».

Так думал я, держа между пальцами тлеющий сигаретный фильтр и не зная, что сказать. Двери лифта начали закрываться. Я дернулся вперед, чтобы задержать их, но Сеня и сам уже стряхнул оцепенение и вклинился между механическими челюстями подъемника. Раздвинув их локтями, он вышел и посмотрел на меня.

- Здравствуй, - сказал я.

- Слава Богу, она отстала, - пробормотал Сеня с таким выражением, какое бывает у героев дешевых «ужастиков», когда они убеждаются в том, что угрожавший их жизни кошмарный монстр, наконец-то, издох окончательно и бесповоротно.

Сказав эту странную фразу, Сеня юркнул в мою квартиру, так быстро, что я не успел спросить, что же значит сказанное. Я щелчком отбросил окурок к мусоропроводу и тоже вошел в дом.

- Ты можешь объяснить, что случилось? - мы сидели на кухне и курили. На столе стояли тарелки с бутербродами, но помнил об их существовании только я. Сеня, съежившийся, угасший, с отсутствующим видом сидел напротив. Он и к пиву почти не прикоснулся, и затягивался раз в пять минут. Обычно так выглядят люди, убитые горем. Я и представить себе не мог, что мой друг в тот момент был счастлив.

Войдя в квартиру, он первым делом принялся проверять форточки. А обнаружив, что окно в спальне чуть приоткрыто, пришел в неописуемый ужас. Прыгнул к окну, как вратарь «ЦСКА» к летящему в «девятку» мячу, запнулся об угол ковра и упал, едва не разбив голову о спинку кровати. Но тут же вскочил, добрался-таки до окна и, оборвав занавеску, с силой захлопнул его, - я даже подумал сперва, что стекло, не выдержав, вылетит.

Теперь он сидел на кухне и молчал. Словно ждал чего-то. Словно хотел в чем-то удостовериться. Когда я пытался заговорить, Сеня подносил палец к губам. Меня же мучило любопытство, к которому, чуть погодя, добавилась тень глухого раздражения.

В конце концов, мне вовсе не улыбалось провести остаток ночи, гадая, каким запрещенным препаратом вызвано состояние моего друга.

- Что случилось? - еще раз повторил я.

Сеня ответил не сразу. Сначала он затянулся и сделал глоток «Гиннеса». И я заметил, как Платонов начинает меняться. К нему возвращалась прежняя уверенность в жестах, плечи распрямились, взгляд приобрел осмысленное выражение. Он выглядел теперь как обвиняемый в тяжком преступлении человек, услышавший оправдательный вердикт.

- Ее здесь нет, - произнес Арсений. Он сказал это таким тоном, будто речь шла о самой Смерти.

- Кого здесь нет? О чем ты? - я все больше укреплялся в подозрении насчет наркотиков. И следующая Сенина фраза лишь усугубила такое мнение.

- Муха, - сказал он. - Эта проклятая муха.

- Муха?

- Ага, - он уставился на меня так, словно только что заметил. - Муха. Я из-за нее приехал сюда.

- Подробности в студию, - я откупорил следующую бутылку.

То, что он рассказал мне в течение следующих сорока минут, могло окончательно убедить меня в его превращении в наркомана. Но почему-то я поверил ему. Я слишком хорошо знал этого человека, чтобы сомневаться в его вменяемости. Тем более, что кроме странного поведения, никаких признаков, по которым можно вычислить приверженцев нелегального допинга, я не наблюдал.

История, рассказанная Сеней, была насквозь пропитана мистикой. Да нет, не мистикой даже, а чем-то таким, для чего и слова верного не подберешь. Не было ведь в ней ни загадочных незнакомок в масках, ни источающий аромат волшебных духов записок, ни уставленных антикварной мебелью потайных комнат в невзрачном московском клубе. Вместо таинственной комнаты был загаженный тупик в центре Москвы. Манящий аромат заменила вонь гниющего мяса. А вместо сулящей неземные ласки роковой незнакомки в рассказе Платонова фигурировала…

Вот в это как раз и было сложнее всего поверить.