Сказание о Луноходе - Александр Струев

– Поближе, поближе подсаживайтесь! Нечего с краев жаться! – велел Министр.

Помощник зарядил слайдоскоп и стал проецировать на экран слайды, сначала с изображением лунной поверхности, а потом искусственной, в точности повторяющей лунную. Эту искусственную поверхность создали в КБ Иванова на Мытной.

– За один день сработали! – похвалился соседу мужчина в клетчатом пиджаке. Он и оказался Ивановым с Мытной, точнее Ивановым-24. Все секретные ученые такого высокого ранга звались Ивановыми и отличались лишь цифровым индексом, приставленным к фамилии.

– Здорово! – разглядывая искусственную поверхность, отозвался сосед Иванова-24, Иванов-11.

– Вот что, ребята, – показав рисунок луномашины, проговорил Сергей Тимофеевич, – начинаем строить Луноход, такой, как видите на картинке.

Все заинтересованно подались вперед.

– С чего начнем?

Ближе к Министру, сразу за замом-Колькой, сидел очень толстый пожилой человек с залысинами, одетый в светлый мешковатый костюм, украшенный красным, в белый горошек, галстуком. Этого полного мужчину отличали еще унылые усы, сиротливо свисающие вниз, и платочек в цвет галстука, выглядывающий из нагрудного кармана пиджака. Человек этот негромко кашлянул в кулак и, не поднимая глаз, заговорил:

– Ничего сложного в поставленной задаче не вижу. Возьмем за основу обычную автоконструкцию, ну, как модель, что ли. Например, вездеход, которым успешно пользуются лесники, модели «Тайга-П». «Тайга-П» имеет гусеницы и солидный вес, значит, с Луны не улетит. Перекрасим, подшаманим, переделаем ближе к заданному, – усатый кивнул на рисунок, – и чем не Луноход?

Сергей Тимофеевич не перебивал.

– Сиденье – прочь! Все эти ненужные детали вместе с мотором – к чертям собачьим! – с остервенением продолжал усатый. – За основу возьмем двигатель, что был в последнем лунном проекте у империалистов. У меня в сейфе на него вся техдокументация хранится. Среди астронавтов один наш затесался. Все ценное в туалете перефотографировал и с оказией переслал, и чертежи, и таблицы, и образцы полимеров. Листы со схемами пронумеровал, не перепутаешь, школьник разберется. Аккуратист был, ей-Богу! Любо-дорого смотреть! К каждой странице пояснительная записка! Очень жалею, что его после полета на Подземку услали, сейчас бы он нам ой как пригодился!

– Не пригодился! Сами с головами! – отрезал Сергей Тимофеевич и строго оглядел присутствующих.

– Так что, – продолжал усатый, почесывая нос, – ничего сложного не вижу, мелочи доработаем.

– Слышали, что сказал академик? – Министр еще раз обвел присутствующих придирчивым взглядом.

Никто не отвечал.

– А задача какая? – сверкая золотыми зубами, спросил худощавый человек в роговых очках, сидящий между Ивановым-11 и Ивановым-5.

– Что? – обернулся Министр.

– Я, говорю, задача какая? – повторил тот же голос. – Для чего мы Луноход строим?

Министр нахмурился.

– Секретно, – тихо произнес он. – Государственная тайна!

Все присутствующие понимающе закивали, даже тот, кто спрашивал. Диспут продолжался еще долго, пока каждый по два раза не высказался и пока окончательно не выяснили, будет ли Луноход иметь коричневый цвет, как вездеход «Тайга-П», или будет выкрашен в благородный золотистый, декларирующий уверенность в завтрашнем дне и процветание. Каждый из присутствующих получил свое задание в конструировании машины, но главное, на этом совещании у Лунохода появилось имя – «Вожатый». Голосовали единогласно. Закрывая совещание, снова прослушали Гимн. Усатый пытался подпевать, нелепо дергая усами и прижимая правую руку к нагрудному карману с платочком. Остальные беззвучно шевелили губами, а некоторые чуть раскачивались.

– Главное, чтобы из-за моря не подглядели, как мы его делаем, не разобрались, что к чему, а то скандал! – напоследок проговорил Сергей Тимофеевич.

– За это не беспокойтесь, ручаюсь! – высовываясь из-за портьеры, бил себя в грудь Конопатый. В министерстве он представлял Органы.

Министр никогда не доверял органавтам. На слова Конопатого он ничего не ответил и устало махнул на дверь:

– Все свободны, и ты тоже!

11

После работы Сергей Тимофеевич ехал на дачу в Барвиху. На лесистой извилистой Рублевке оленьи упряжки встречались реже, чем в городе, а автомобили практически не попадались. Служебные сани милиции и дружинников, как положено, через каждые пятьдесят метров, бороздили лес, то и дело выскакивая на проезжую часть для разворота. Грибников-топтунов на Рублевке в любую погоду было видимо-невидимо! Они, как обычно, слонялись по лесу, с головы до ног укутанные в серо-зеленые плащ-палатки, с плетеными корзинками в руках, прикрытыми сверху такими же неказистыми крышечками. В лесу органавты выдавали себя за грибников, а в городе за обыкновенных прохожих.

Видите, у витрины магазина маячат двое в одинаковых серых пиджаках и сандалиях? Они уже с полчаса что-то бессмысленно разглядывают и озираются, прически одинаковые, ежиком, а двое других, одетых точно так же, топчутся у светофора, никак не решаясь перейти дорогу, вроде слепые. Это они – топтуны. Их можно безошибочно распознать по невыразительным, бесцветным лицам, которые ни за что не запомнишь и не опишешь. Школа! Топтуны никогда не ходят по одному, обычно парами. В лесу, через который петляет Рублевка, их не сосчитать.

«По грибы, по ягоды!» – как говорится.

Если вытряхнуть их плетеную корзинку, ни одного гриба там не найдешь, ни весной, ни летом, ни осенью, ни тем более зимой, даже сушеного! Зато в ней можно обнаружить портативную рацию, пистолет-автомат с запасными обоймами, нож, предназначенный не только для резки, но и для метания в цель, и фонарик на динамо-машине, чтобы мог работать без источника питания и никогда не подвел. Еще топтуну выдавалась миниатюрная упаковочка сахара, с двумя кусочками, как раньше в поездах. Если проголодался, загулял в лесу без обеда, сахарок пососи и – порядок! Можно и дальше как ни в чем не бывало блукать. Такой джентльменский набор полагался всякому органавту, заступавшему на охрану общественного порядка, только у тех, кто не был занят «по лесу», вместо корзины имелся вместительный кожаный портфель, а вместо непромокаемой плащ-палатки на плечи или через руку был наброшен серенький демисезонный плащ.

В грибники-топтуны попадали особо подготовленные, толковые ребята. Именно на них лежало самое важное – обеспечение проезда через рублевский лес спецавтотранспорта. Работа в лесу имела свои преимущества и свои недостатки. С одной стороны, свежий воздух, летом ягоды, осенью орехи, с другой – плохая видимость дороги и пространства в целом, а главное, опасность попасться начальству на глаза. При появлении на дороге любой правительственной машины грибники-топтуны бросались врассыпную, неуклюже прятались за деревья, забивались под коряги и замирали, как в колдунчиках, пока проезжающий автомобиль не скрывался за поворотом. Им строго-настрого запрещалось выдавать свое местоположение. Вожатый всегда раздражался, заметив не успевшую замаскироваться охрану, и тогда всем доставалось по первое число.

– Вам, сволочи, в цехах въебывать надо, а не на природе жопы студить! Понабрали дармоедов, за деревьями леса не видят! Лучше бы сталеваров больше стало или врачей! – горячился Он. – Такие увальни, что спрятаться не умеют! Чучела! Кому вы нужны!

А как услышать выразительный шепот с надрывом: «исчезни!», если шапка-ушанка под подбородком крепко-накрепко тесемками затянута?! Как приказ разобрать, когда целый день топчешься на морозе, зуб на зуб не попадает, и только одно желание – отогреться, чтобы пальцы, окоченевшие до бесчувствия, не отморозить. Не стоишь, а пританцовываешь, точно на эстраде! Стоило кому-нибудь шарахнуться в сторону, все, как подорванные, бросались кто куда:

– Едет! Едет! – и замирали без движения.

Только прилежишься, только пригреешься на снегу, в плащ-палатку с головы до ног завернувшись, только дремать, посапывая, начнешь, а тебя уже командир валенком тупорылым пинает:

– Отбой! Вставайте, разгильдяи! Проехал! – И опять по лесу слоняешься как тень.

Такая непростая работа у органавта-топтуна. Не зря органавт к празднику двойной паек и сухари ванильные получает.

– Вы, бездари, должны не бесполезно маячить, а правительственные проезды обеспечивать! Караулить, если кто чужой к Рублевке подберется! А в городе – слейся с толпой и замри! А вы, мудачье, как истуканы на виду вошкаетесь, какой с вас толк?! Как вы врага словите, если вас, мудозвонов, невооруженным глазом видно?! Затаись, подкарауль, а потом – цап! Хватай и волоки в комендатуру! – орал после взбучки красномордый начальник спецохраны. – И чтоб запомнили, как кто по дороге едет – замри! Вроде тебя нет! Чтоб как пеньки сидели! – наставлял командир.

12

Проехав Барвиху, «Чайка» Министра свернула на боковую дорожку и вырулила к высоким воротам, которые перед машиной торопливо распахнулись. Люди в маскировочном камуфляже, с автоматами наперевес, заученно козырнули, и «Чайка» подъехала к дому. Просторный трехэтажный особняк из бруса розовой лиственницы красовался на обрывистом берегу Москвы-реки, в том самом месте, где река давала плавную петлю, огибая владения бывшего Юсуповского дворца. Из светлых, во всю стену окон здания открывался живописный вид на пойму. Аж дух захватывало, как хорошо – тишь да гладь!