Повседневная жизнь в эпоху Жанны дАрк - Марселен Дефурно

Ненависть, двигавшая крестьянами, приводила порой к трагическим ошибкам. Вот один пример. Крестьянин из Сен-Жюст-д'Авре, в Божоле, который остался один у себя дома, когда все остальные жители деревни прятались в укрепленной церкви, услышал стук у дверей. Снаружи оказались два честных солдата, никакие не грабители, которые попросили за плату пустить их переночевать в доме и дать им поесть. Но крестьянин, «вспомнив все горести, поборы, грабежи и пытки, и неисчислимый ущерб», словом, все, что пришлось вытерпеть деревенским жителям, воспользовался тем, что постояльцы уснули, и отправился за подмогой. Пришедшие на помощь соседу крестьяне, разоружив солдат, скрутили их, привязали к коням и вывели из деревни. Там солдатам приказали исповедаться, но они попытались бежать и были жестоко убиты. Для того чтобы скрыть следы преступления, один из крестьян отправился продавать коней в соседний город.

Конечно, не все части королевства одинаково пострадали от войны. В то время как Нормандия, Иль-де-Франс и соседние области в течение полувека почти не знали передышки, другую провинцию – Борделе – опустошение и разорение настигли только на самой последней стадии франко-английского конфликта. Но все-таки не было ни одной местности в стране, которая не получила бы своей доли бедствий, причиненных проходом армии. Некогда плодородные долины были совершенно заброшены, деревни исчезли, границы полей и владений стерлись, крупные города опустели, лишившись жителей (в 1448 г. в Лиможе оставалось всего-навсего пятнадцать человек), дома были разрушены или грозили вот-вот обвалиться. Кое-где под прикрытием крепостных стен, среди общей картины запустения, сохранялись островки возделанной земли. Епископ Лизье Тома Базен, перебирая в своей «Истории Карла VII» воспоминания молодости, изобразил яркую картину Франции, какой она была около 1440 г.: «Во времена Карла VII его королевство из-за непрерывных внутренних и внешних войн, из-за беспечности и лени тех, кто командовал под его началом, из-за отсутствия порядка и воинской дисциплины, из-за жадности и распущенности солдат дошло до такого запустения, что от Луары до Сены и дальше до Соммы, поскольку крестьяне были убиты или вынуждены бежать, не только почти все поля в течение долгих лет оставались невозделанными, но и людей не было, которые могли бы их вспахать, в лучшем случае возделывались лишь несколько клочков земли, расположенных рядом с городами или замками, и виной тому были частые набеги грабителей.

Я сам видел обширные равнины Шампани, Боса, Бри, Гатине, окрестности Шартра, Берри, Мен, Перш, Вексен, как нормандский, так и французский, Ко, Санлис, Суассонне и Валуа до Лана и до Эно совершенно пустынными, одичавшими, заброшенными, безлюдными, заросшими непроходимыми кустарниками и колючками, или же, в тех краях, где хорошо росли деревья, видел, как на месте полей поднялись сплошные леса.

Вся земля, которая только могла быть возделана в эти времена, располагалась внутри стен или сразу за стенами городов, крепостей или замков, достаточно близко для того, чтобы дозорный с верхней площадки башни или угловой сторожевой вышки мог разглядеть приближающихся разбойников. И тогда, зазвонив в колокол или затрубив в рог, или при помощи еще какого-либо другого инструмента, он давал тем, кто трудился в полях или на виноградниках, сигнал уйти под защиту стен. Это было до такой степени обычным и повсеместно распространенным явлением, что волы и лошади, как только их выпрягали из плуга, заслышав сигнал дозорного, тотчас и без всякого провожатого, повинуясь долгой привычке, в страхе неслись в укрытие, где чувствовали себя в безопасности. Даже овцы и свиньи усвоили ту же привычку.

Но поскольку в этих провинциях укрепленные места были редкими и площадь их несоизмерима с общими размерами территории, поскольку множество населенных пунктов были сожжены, разрушены или разорены врагом, эта малость словно бы тайком возделанных вокруг крепостей земель выглядела незначительно и даже ничтожно в сравнении с просторами совершенно заброшенных полей, которые и вовсе некому было обрабатывать».

ГЛАВА II. БЛЕСК И НИЩЕТА ПАРИЖА

I ПАРИЖ ВО ВСЕМ ЕГО ВЕЛИКОЛЕПИИ

Усовершенствование и украшение Парижа. Торговый город: улицы, площади и мосты. Сите. Латинский квартал. Городская администрация: полиция, гигиена и снабжение. Париж и французская королевская власть

Иллюстраторы начала XV в. любили изображать на заднем плане своих миниатюр наиболее характерные детали парижского пейзажа, прорисовывая тонкой кисточкой памятники, составившие славу великого города: Собор Парижской Богоматери, Сен-Шапель, Лувр, – а иногда помещали на картинку их все, искусственно сведя вместе, внутри зубчатой стены, ограждавшей столицу, воздавая тем самым почести несравненному городу, – Paris sin par, – чьим великолепием восхищался весь христианский мир. Примерно тогда же Гильберт Мецский описал Париж в самых восторженных тонах.

Можно сказать, что средневековый Париж достиг своего расцвета в первые годы XV в. Волнения, сотрясавшие город в царствование Иоанна Доброго, не остановили его роста, и эпоха Карла V была отмечена рядом крупных работ и усовершенствований, которые и придали столице тот облик, какой она сохранит до эпохи Возрождения и даже до XVIII в.

Наиболее значительной – поскольку она указывала на постоянное развитие города – из всех работ была постройка новой укрепленной стены на правом берегу реки. Стена, возведенная при Филиппе Августе, не выдержала напора растущей столицы; «за пределами стен», вокруг аббатства Сен-Мартен-де-Шан и Тампля, росли и росли новые кварталы, и в укреплениях – до тех пор открытых только в трех местах – пришлось пробить дополнительные ворота, чтобы облегчить сообщение окраин с центром. Новая стена, заложенная при Карле V, отходила от Сены на уровне нынешнего моста Карузель, описывала более или менее правильный полукруг, следуя очертаниям современных бульваров (где ворота Сен-Дени и Сен-Мартен, датируемые XVII в., напоминают нам теперь о расположении средневековых ворот), и снова возвращалась к реке примерно там, где сейчас стоит мост Аустерлица. Над зубчатой стеной, снаружи защищенной двойным рвом, частично заполненным стоячей водой, на равном расстоянии одна от другой возвышались островерхие башни. Более основательные укрепления, «bastilles», служили для защиты шести ворот: Сент-Оноре, Монмартр, Сен-Дени, Сен-Мартен, Тампль, Сент-Антуан. Наиболее внушительным был укрепленный замок Сент-Антуан, который начали строить в 1370 г.: королевская крепость – склад оружия, а при случае и политическая тюрьма – тяжело нависала над всей восточной частью Парижа, и на верхних площадках ее башен можно было разглядеть грозные очертания военных машин. Поскольку укрепленные стены замка открывались с одной стороны на окружающий стену ров, а с другой – вели в город, обладание этой крепостью обеспечивало тому, кто ее захватит, возможность ввести в Париж свои войска или дать возможность ускользнуть тем, кто оказался запертым внутри. И потому в душах парижан поселилось недоверие к ней.

Совсем другим выглядел Лувр, расположенный на противоположном конце укреплений. Возведенная при Филиппе Августе городская стена в этом месте опиралась на выстроенную по его приказу тяжелую феодальную крепость; но новый Лувр, полностью переделанный Карлом V и оказавшийся теперь внутри городских стен, был на вид совершенно иным. Несмотря на высокие башни с бойницами и окружающую строения стену, новый Лувр, с его многочисленными окнами и декорированными слуховыми окошками на крышах, более походил на дворец. И все же монарх предпочитал жить не в нем, а в отеле Сен-Поль, который Карл V велел построить в квартале Сент-Антуан, неподалеку от Венсеннского леса и дворца, куда время от времени наведывались король и его двор. В подражание государю многие знатные сеньоры строили для себя отели между старыми и новыми укреплениями: отель Турнель, стоящий напротив отеля Сен-Поль на другой стороне улицы Сент-Антуан (в то время самой широкой улицы Парижа), последовательно побывал резиденцией богатой семьи д'Оржемон и герцога Орлеанского, а во времена английского господства в нем поселится регент королевства – герцог Бедфорд.

Значительную часть бывших предместий, слившихся с городом в результате возведения новой стены, занимают религиозные учреждения. На востоке монастырь Целестинцев, расположенный между укрепленным замком Сент-Антуан и отелем Сен-Поль, образовывал великолепный архитектурный ансамбль, возведенный благодаря щедрости Карла V и украшенный стараниями его сына Людовика Орлеанского. Портал церкви, прихожанами которой были придворные, украшали там статуи мудрого короля и его жены, Жанны де Бурбон; внутри церковь была расписана фресками, на которых мать Франсуа Вийона взволнованно созерцала