У начала времен (сборник) - Роберт Янг

Они взглянули друг на друга, затем быстро отвернулись в сторону…

Грузовик остановился перед зданием, где они снимали квартиру. Два телевизора были уже доставлены на место, а третий как раз перевозился на тележке по соседнему переулку прямо к грузовому лифту. Когда они добрались до своего этажа, то увидели, что телевизор проталкивали через лестничную площадку, и поэтому они достаточно долго задержались у своих дверей, чтобы определить, куда именно его доставили.

— Бетти и Герб! — задыхаясь проговорила Дженис. — Вот уж никогда не думала, что они…

— Гм! — пробормотал Генри. — Это значит, что их средства позволяют.

Они вошли в квартиру, и Дженис занялась ужином. Когда они уже ели, то услышали шум за входной дверью, а выглянув, увидели, как еще один телевизор «Ваал» перетаскивают через холл.

На следующее утро еще три таких же телевизора появились на их этаже, а когда Дженис, приготовив завтрак, посмотрела в окно, то увидела, что на улице стоят два грузовика фирмы «Ваал», а в переулок, что вел к грузовому лифту, везли на ручных тележках с полдюжины телевизионных стоек. Кивком она подозвала Генри, и тот, пройдя через комнату, подошел и встал рядом с ней.

Она показала вниз, на грузовики.

— Готова поспорить, что во всем квартале мы остались единственными людьми, кто по–прежнему жарит попкорн на кухне. Господа Неандертальцы, вот кто мы!

— По крайней мере, мы можем считать, что наши души по–прежнему принадлежат только нам, — сказал Генри без заметной уверенности.

— Полагаю, ты прав. Но было бы так чудесно для разнообразия поджаривать попкорн прямо в комнате. И особенно такой хороший попкорн…

На пошивочной фабрике они провели скверный день. По дороге домой они шли мимо магазина мистера Кралла. Перед его входом была огромная очередь, а витрину, где все еще стояли поддельные макеты телевизоров, украшал новый транспарант: «БРОСЬТЕ ВСЕ ДЕЛА! ВОЗМОЖНО, ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ПОЛУЧИТЬ УСТАНОВКУ С ТЕЛЕВИЗОРОМ И ПОПКОРНОМ».

Дженис вздохнула.

— Мы будем единственными, — сказала она. — Единственными во всем городе, кто жарит попкорн на кухне и смотрит свои любимые программы на телевизоре из каменного века!

Когда Генри не ответил ей, она повернулась туда, где, по ее понятию, он должен был быть. Но его возле нее не было. Он стоял в конце очереди и махал ей рукой, чтобы она присоединялась.

Мистер Кралл буквально сиял. Он указал на две короткие пунктирные линии, и Генри с Дженис расписались напряженными от нетерпения пальцами. Затем Генри записал название их улицы и номер дома в графе, помеченной словом АДРЕС, и протянул листок с контрактом мистеру Краллу.

Мистер Кралл взглянул на него, затем повернулся в сторону задней части магазина.

— Генри и Дженис Смит, сэр, — произнес он. — 111 Ибид Стрит, местные.

Тогда они заметили высокого мужчину. Он стоял в глубине магазина, отмечая что–то в небольшой красной записной книжке. Глядя на него, можно было бы сказать, что это явно бизнесмен, и не требовалось взглянуть на него дважды, чтобы понять, что это бизнесмен преуспевающий. На нем был отлично сшитый темно–серый костюм и очки в современной роговой оправе. Волосы у него были абсолютно черные, но виски усыпаны весьма украшавшей его сединой. Когда он заметил, что Генри и Дженис разглядывают его, то дружески улыбнулся им и издал короткий смех. Это была очень странная разновидность смеха. Ха, ха, ха, — начинался он, а затем неожиданно падал в низ гаммы, как — хо, хо, хо!..

— Между прочим, — продолжал говорить мистер Кралл, — если на вашу долю все–таки выпадет миллион долларов, вы должны принять его, и вы знаете, что должны сделать это, хотя не сможете потратить его на себя. Но только если вы выиграете миллион долларов, они будут действительно ваши. Это обусловлено контрактом.

Дженис подавила нервное хихиканье.

— Послушайте, кто же в этом мире подарит нам миллион долларов!

Мистер Кралл улыбнулся, а затем нахмурился.

— Иногда я вообще не могу понять людей, — заметил он. — Почему если я, в качестве торгового представителя мистера Ваала, прямо обращаюсь к нашим предполагаемым клиентам и предлагаю каждому из них новый фирменный телевизор, или даже миллион долларов, за его или ее душу, то меня следует буквально стереть с лица земли! Если вы хотите преуспеть сегодня, независимо от того, каким делом вы занимаетесь, то должны всегда обеспечивать дополнительный стимул. Итак, доброй вам ночи, сэр!

Высокий мужчина удалялся. При словах мистера Кралла он задержался в дверях и обернулся. Последние лучи полуденного солнца придавали его лицу красноватый оттенок. Он слегка поклонился.

— Доброй ночи, Кралл, — произнес он. — Доброй ночи вам, Дженис и Генри. — И он присоединил к своим словам еще одну порцию своего столь необычного смеха.

— Кто… кто это был? — спросил Генри.

— Это был мистер Ваал. Он готовил список участников для своей новой телевизионной программы.

— Его программы!

Улыбка мистера Кралла была образцом невинности.

— Ну, да. Хотя она и не была еще объявлена, но будет очень скоро… это представление с раздачей призов, и при этом совершенно уникальное. Мистер Ваал все подготовил так, что ни один из участников не может быть забыт.

Дженис потянула Генри за руку. Лицо ее было бледным.

— Идем же, дорогой. Идем домой.

Но Генри не желал уходить.

— А как… как называется это шоу? — спросил он.

— Получите миллион, — ответил мистер Кралл.

Летающая сковородка

Марианна Сэммерс работала на фабрике сковородок. Восемь часов в день и пять дней в неделю она стояла у конвейера, и каждый раз, когда мимо нее проезжала сковородка, Марианна приделывала к ней ручку. Стоя у этого конвейера, она сама без остановки плыла по огромному конвейеру, над которым вместо ламп дневного света тянулись дни и ночи, а вместо людей вдоль него стояли месяцы. Когда Марианна проплывала мимо очередного месяца, он что–то ей добавлял или что–то у нее отнимал, и Марианне уже казалось, что там, в конце линии, поджидает ее последний месяц, чтобы приделать ручку к ее душе.

Иногда Марианна спрашивала себя, как это ее угораздило попасть в такую колею. Но, думая об этом, она чувствовала, что попросту обманывает себя и на самом деле знает, почему все так вышло. Колеи созданы для бездарей, и если ты бездарь, то рано или поздно оказываешься в колее. А если при этом еще и упрямишься, то в этой колее ты и остаешься.

Это совсем не одно и то же — танцевать в телепередаче или приделывать ручки к сковородкам, везучей или невезучей — короче, если опять–таки говорить начистоту — талантливой или бездарной. Можешь тренироваться или пробовать, сколько твоей душе угодно, но если у тебя слишком толстые ноги, ты никому не нужна и оказываешься в колее (иначе говоря, на фабрике сковородок), каждое утро идешь на работу и делаешь там одно и то же, вечером приходишь домой и думаешь одно и то же, и все время плывешь по огромному конвейеру мимо безжалостных месяцев и приближаешься к последнему месяцу, который тебя доделает, и ты станешь точь–в–точь такой же, как все остальные…