Игра не ради игры - Андрей Васильев

Мэрия была в двух шагах от порта. Я с опаской приоткрыл дверь в кабинет градоначальника — знаем мы местных руководителей, на предыдущего нагляделся. Но нет, этот был вроде ничего — длинный и костлявый, как сушеный лещ. С длинным хрящеватым носом и грустными глазами. И, кстати, совершенно не соответствующий фамилии Глопкинс. Я постучал в дверь, уже фактически войдя.

— Здрасте, — поприветствовал его я.

— Добрый день, — любезно ответил мне он.

— А у меня к вам вопросы. Есть минуточка?

— Конечно, — натянуто улыбнулся мэр. — Моя обязанность — делать пребывание в городе для приезжающих и проезжающих максимально комфортным.

— Ух ты, — сказал я. — Но я не об этом. Я тут был у господина Хольгеррсона…

— А. Этот старый пьянчуга. "Сто тысяч бутылок мне в горло". — Мэр очень похоже передразнил начальника порта. — И что?

— Ну он подрядил меня найти пропавшего капитана Гуля. И сказал, что капитан перед тем, как пропасть, заходил к вам.

— Было дело. Он спрашивал у меня, как пройти к травнице Мэрион. У него ревматизм разыгрался. А моряку с ревматизмом в плаванье никак нельзя. Я ему и сказал, как до нее дойти.

— А мне не расскажете? Надо ж старика Гуля найти — народ ждет.

— Благое дело делаете, молодой человек. И дорогу расскажу, и даже записку Мэрион напишу, а то она с вами и говорить-то не станет — вздорный у нее характер. Хотя у нее и матушка не сахар была. Та еще, простите светлые боги, стервозина. Но травницы они обе — что матерь ее, покойница, была, что теперь Мэрион, — первостатейные.

— Вот спасибо вам, гражданин мэр!

— Как ты меня назвал?

— А, это по привычке. В моих краях так уважаемых чиновников называют.

— Понятно. Хорошее слово, надо в обиход ввести.

Мэр, сопя, набросал ручкой с ржавым пером несколько строчек на пергаменте, присыпал его песком, стряхнул и протянул пергамент мне.

— Отдашь Мэрион. Задашь ей свои вопросы — она на все ответит. Удачи тебе!

— А дойти-то как?

— А. Ну да. Конечно. Из города выйдешь — сразу забирай налево. Пройдешь перелесок, потом просеку, выйдешь на поляну со здоровенным вязом. Вот на той поляне, у вяза, и стоит ее домик.

— Спасибо! Пойду!

И я направился к выходу.

— Слушай, молодой человек…

— Хейген. Можно лэрд Хейген.

— Лэрд Хейген, я смотрю, вы человек бывалый. — Мэр встал из-за стола и подошел ко мне. И перешел на "вы", услышав слово "лэрд". Вот так и получают дворянство…

— Ну есть маленько, — поскромничал я.

— Ну как. У вас вон меч, щит. Глаза такие… воина, в общем, взгляд. Не поймешь сразу, что думаете — то ли шутку пошутите, то ли голову проломите. У нас в августе День королевской стражи бывает, вот наши местные ветераны так же смотрят. Они в этот день кольчуги напялят со шлемами, винища напьются и давай развлекаться. То у синдских торговцев арбы с фруктами перевернут, то глиняные пластины, которыми дома укрепляют, ладонью дробят. А под вечер в реку прыгают. То ли охлаждаются, то ли с ума сходят. И орут: "За стражу". И кувшины пустые о голову разбивают.

— Ну военные, они на всю голову пришибленные… Не все, конечно, но…

— Так то военные. А вы другой.

— А чего надо-то, уважаемый?

— Да вот, беда у нас случилась. Чуда-юда пропала. Украли ее… — Мэр грустно шмыгнул большим носом.

— Какая чуда-юда? Животное, что ли?

— Нет. Это статуэтка. Есть о ней одна история. Наш город основали три достославных и многочисленных семейства — Саймоны, Гарфункели и Фландерсы. Когда они пришли на этот берег, отцы трех семейств сказали: "Да это просто отличное место для поселения!" — и стали возводить первые дома.

Мэр снова сел за стол и махнул мне рукой: "Садись".

— Во-о-от. И когда они работали, бревна тесали и фундамент возводили, из воды выползла чуда-юда. Страшная, с ластами, глаза, как два фонаря, и вся блестит! И к ним поползла, чтобы, значит, уничтожить и сожрать!

— Сразу три семейства? — не слишком поверил я.

— Ну они, чуды-юды-то эти — о-о-о! — Мэр потряс сухоньким кулачком в воздухе и продолжил: — И тогда Джебедайя Фландерс схватил топор и стал рубить страшилище. И остальные тоже чего было похватали и тоже стали его изводить!

— И, поди, извели? — без тени сомнения спросил я.

— Да! — с гордостью сказал мэр.

Еще бы! Когда такая орава — отцы семейства, сыновья, дяди и племянники аж трех родов наваливаются на одну чуду-юду, много ли у нее шансов. Не факт, что это вообще не был какой-нибудь местный тюлень, который просто так на берег вылез. На предмет моциона.

— И после этого славного подвига, когда дома были построены и три семейства праздновали основание поселка — городом-то мы потом стали — Мартин Фландерс, сын Джебедайи, показал всем статуэтку чуды-юды, которую он крайне искусно вырезал из дерева. Она-то и стала первой реликвией Меттана, которая хранится и передается из поколения в поколение. А вот теперь ее украли. — И мэр поник головой.

— А кто украл? Хоть наметки имеются?

— Ну есть у нас два балбеса — Билл и Тед Тетчеры. Гуляки, обалдуи и бездельники. И вот в последний раз, когда они набедокурили, я им пообещал, что их из города выкину, если еще раз такое повторится. А они мне и говорят: "Ну, погоди, мы тебе козью рожу состроим". Вот думаю, они-то ее и умыкнули. Может, найдете их, вернете статуэтку?

— Ну поискать можно. Но есть два вопроса.

— Да хоть десять, только возьмитесь.

— Первый. Я могу их найти, но если они не захотят отдать мне статуэтку добром, мне придется забирать ее у них силой…

— Я понял. По ним никто убиваться не будет.

— И второе. Мой интерес?

— Вы сделаете доброе дело, поможете целому городу! — Мэр захлопал глазами, недоумевая по поводу моего непонимания ситуации.

— Ну это само собой. И все-таки?

— Казна города невелика…

— А в каких отношениях вы с начальником порта?

— Он подчиняется мне. Но не всегда слушает.

— Как насчет скидки за проезд на корабле?

— Понял. — Мэр смекнул, что платить мне за услугу, возможно, и не придется, и явно обрадовался. — Договорюсь! Ну беретесь за работу?

"Вам предложено принять задание "Символ славы". Условие — найти и вернуть статуэтку, которая дорога жителям Меттана как символ славы их предков. Награды: 600 опыта; +10 % к репутации у жителей Меттана. Дополнительная награда: скидка на стоимость проезда на корабле "Светляк". Принять?"

— А вот это уже хороший бизнес!

— Как вы сказали? — снова заинтересовался мэр.

— Хорошие условия, говорю. И город у вас хороший. Чистый и красивый.

— Это да. Вы вот как-нибудь в сентябре приезжайте. У нас праздник тыкв бывает. И посмотрите, и тыквенных пирогов поедите!

— Заеду. Ну я пошел. Время-то — деньги!

Я вышел из мэрии, посмотрел на игровое время. Старый хрыч еще часа полтора будет рыбачить. Ладно, бог с ними, с умениями. Потом получу. И я направился к выходу из города. Надо бы еще не забыть к надгробию привязаться.

Лес, по хорошей файролльской традиции, как всегда начинался почти сразу за городом. Я вызвал карту и посмотрел, где эти два ворюги. Выходило, что не так уж далеко, и это почти по пути с тем маршрутом, ведущим к травнице, который мне обрисовал мэр. Я двинулся влево от городской стены и минут через десять достиг пресловутого перелеска, пересек его и увидел просеку. Около нее я остановился и стал думать, куда сначала: взять правее и навестить двух антисоциальных элементов или двинуть прямо и сначала посетить травницу. Рассудил я так — бандиты проще. В том, что травница отправит меня дальше, я не сомневался. А вот бандиты — это конечный пункт. И тут или я их, или они меня. Первый вариант — я их — меня устраивает больше. И я пошел направо. Судя по карте, идти мне до лесного жилья этих братьев-разбойников минут десять.

И верно — через десять минут я бы дошел точно. Но услышал я их намного раньше. Похоже, они были не только буяны и воры, но еще и пьянчуги. Их песни далеко разносились в лесной тиши. "А я гоблина узнаю по походке-э-э./Он носит, носит стрелы набекре-э-энь!"

— Не-не-не, Билли. Лучше эту: "Леса, перелески, лесные массивы./Орки в поход выступают красиво!"

И после этого они в два голоса продолжили: "Ы-ы-ы!"

"Хор песни и стона имени Александрова", — прокомментировал про себя я и вышел на небольшую полянку, на которой стояло… Ну не знаю… Что-то среднее между землянкой и шалашом. Около этого строения сидели два изрядно поддатых и невероятно оборванных бугая и, обнявшись, пели. Время от времени они прикладывались к огромной бутыли с убийственно-мутной жидкостью.

— Здорово, лишенцы! — поприветствовал их я.

— И тебе не хворать, — уставился на меня осоловелыми глазами с полным отсутствием мысли тот, что был слева.

— Разговор есть.

— Если есть — говори.