Адриан Моул и оружие массового поражения - Таунсенд Сьюзан Сью

Я вытер нос и протянул платок обратно, но мистер Карлтон-Хейес сказал:

– Нет-нет, оставьте его у себя, дорогой мой. Лесли всегда дает мне по утрам два чистых носовых платка.

Сказал, как же ему повезло, что есть кому о нем позаботиться.

– Это не везение, это дар небес, – ответил он.

Я попытался извиниться за столь нехарактерное для меня поведение.

Мистер Карлтон-Хейес перебил:

– Честно говоря, я не очень хорошо разбираюсь в душевных делах. Лесли говорит, что это результат обучения в привилегированной частной школе. Но если вы сочтете, что вам нужно, что называется, «выговориться», я с готовностью вас выслушаю.

Надо признать, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и очень обрадовался, когда в магазин ворвалась безумная оборванка с криком, что в голове у нее засела Джейн Остин и командует ею.

К вечеру, когда я добрался до Крысиной верфи, на моем телефоне было двенадцать сообщений. И все от Георгины. Не самое приятное чтение.

Отключил телефон и вновь взялся за перо и бумагу.

Маргаритке Крокус

Особняк Крокусов

Биби-на-Уолде

Лестершир LE19

Апартаменты 4

Старый аккумуляторный завод

Крысиная верфь

Гранд-Юнион-канал

Лестер

Дорогая Маргаритка,

Позволь быть откровенным с тобой до конца.

Человек, которого ты знаешь под именем Адриан Моул, на самом деле самозванец. Я нахожусь в бегах с тех пор, как меня ложно обвинили в нападении на дельфина на побережье Корнуолла в 1989 году.

Полиция все плотнее сжимает кольцо вокруг меня, поэтому я должен затаиться.

Прощай, дражайшая,

Малькольм Роуч (он же Адриан Моул).

Вряд ли она этому поверит, поэтому написал еще одно письмо.

Маргаритке Крокус

Особняк Крокусов

Биби-на-Уолде

Лестершир LE19

Апартаменты 4

Старый аккумуляторный завод

Крысиная верфь

Гранд-Юнион-канал

Лестер

Милая Маргаритка,

Я надеялся, что мне никогда не придется писать это письмо.

В течение нескольких лет я страдаю редким заболеванием, от которого человек впадает в безумную ярость, провоцирующую внезапные вспышки насилия. Тайком я искал исцеления, но, увы, специалисты вынесли окончательный вердикт: мое заболевание неизлечимо.

Мне также посоветовали никогда не жениться. Цитирую: «Пи одна женщина не сможет чувствовать себя с вами в безопасности, мистер Моул. Вы должны смириться с одиночеством».

Естественно, я потрясен этим известием, а потому прошу прощения и удаляюсь, чтобы оплакать то, чему не суждено свершиться.

Боже, как я буду жить без тебя, до боли в сердце прекрасная Маргаритка?

С любовью, как всегда,

А.

Думаю, из всех писем последнее наиболее щадящее для чувств Маргаритки. Хотя, с другой стороны, вдруг Маргаритка расстроится из-за того, что ребенок унаследует ген-убийцу?

Суббота, 15 марта

Утром в магазине было шумно. Народ расхватывает книги об оружии и войнах.

Звонил Майкл Крокус. Хочет видеть меня по «неотложному» делу, касающемуся будущего нашей страны.

Я оставил на голосовой почте лавки «Сельская органика» сообщение, что не располагаю ни минутой свободного времени.

Крокус позвонил снова и обругал меня за то, что я не ответил на его звонок. Объяснил ему, что оставил для него сообщение.

Крокус раздраженно фыркнул:

– Поскольку ты не назвался, а связь была плохой, я решил, что это рекламный звонок с предложением установить двухкамерные стеклопакеты.

Он таки вынудил меня встретиться с ним в час дня в вегетарианском кафе «Добрая Земля». Когда я пришел ровно в час, он уже был там и поедал какую-то густую кашицу, нетерпеливо поглядывая на часы.

Увидев меня, Крокус буркнул:

– Ну наконец-то!

И почему он вечно заставляет меня оправдываться? Я начал было говорить, что пришел вовремя, но он бесцеремонно прервал меня:

– Раз ты все-таки пришел, могу я объяснить цель нашей встречи?

Я предпринял вторую попытку втолковать ему, что я вовсе не опоздал.

– Адриан, я очень занятой человек! – взревел Крокус. – Давай перейдем к делу!

Начал он с того, что наша прекрасная страна, ее традиции, ее наследие постепенно поглощаются Европой и нашу великую нацию вынуждают ползать на коленях перед чванливыми брюссельскими бюрократами. После чего пустился разглагольствовать о квотах на вылов рыбы, утрату суверенитета и унизительный провал Англии, которая не набрала ни одного очка на конкурсе Евровидения. Он пугал меня предсказаниями, что скоро Англию смоет волна капуччино и генетически модифицированных бананов.

Я недоумевал: неужто Крокус вызвал меня только для того, чтобы изложить свои взгляды на современную Европу?

Тут он понизил голос и огляделся, словно тихие вегетарианцы, пережевывавшие овощи, – сплошь активные члены «Аль-Каиды».

– Я намерен создать в Лестере отделение партии независимости Великобритании, – прошептал Крокус, – и хочу знать, могу ли я рассчитывать на твою помощь?

Я ответил, что крайне мало осведомлен о деятельности ПНВБ, и спросил, нет ли какой-нибудь литературы на этот счет.

Крокус достал из сумки пачку засаленных листовок, украшенных изображением «Юнион Джека», и протянул мне одну.

Сунул ее в карман, пообещав прочесть на досуге.

– Все, что тебе нужно знать, – оскалился Крокус, – что ПНВБ – единственная партия, у которой хватает пороху противостоять кучке соглашателей, дымящих «Голуазом».

Мне вообще-то нравится быть европейцем, сказал я.

– Это тебе сейчас нравится, – хмыкнул Крокус. – Но понравится ли тебе, когда они запретят наш национальный гимн?

Про себя я подумал: «Вот было бы здорово. Терпеть не могу «Боже, храни королеву»«. Но промолчал.

Крокус встал:

– Все, кто меня поддерживает, вносят вклад в размере пятисот фунтов.

Когда он ушел, оставив меня оплачивать его счет, я прочел листовку, из которой следовало, что одним из светил ПНВБ являлся Джонатан Эйткен, а другим – Джефф Бойкотт.[60]

Когда поток покупателей иссяк и мы устроили перерыв на чай, я попросил мистера Карлтон-Хейеса прочесть мои письма Маргаритке и посоветовать, какое из них отослать.

Странно, но письма его развеселили.

– Ни одно не годится, мой дорогой, – сказал он, закончив читать. – На вашем месте я написал бы что-нибудь вроде:

Моя дорогая Маргаритка,

Ты замечательная женщина, и хотя мне безумно жаль, но теперь я понимаю, что не люблю тебя достаточно сильно, чтобы прожить с тобой оставшуюся жизнь. В этих обстоятельствах наша женитьба была бы страшной глупостью.

Если ты родишь, я, конечно, буду помогать – тебе и малышу.

Прости, что я оказался таким негодяем, но я считаю своим долгом сказать тебе тяжелую правду.

Пожалуйста, не пытайся связаться со мной.

Искренне твой

Адриан.

Одним пальцем он отстучал письмо на стареньком «Ремингтоне». Разумеется, я поблагодарил его, но отсылать письмо не стану.

Показал мистеру Карлтон-Хейесу листовки ПНВБ и признался, что боюсь Майкла Крокуса.

– У вас есть все основания его бояться, дорогой мой, – согласился он. – Крокус – английский фашист. Они не маршируют гусиным шагом по Хай-стрит только потому, что знают: их поднимут на смех, однако в кованые сапоги они уже влезли.

У магазина меня поджидала Маргаритка, и мы пошли обедать в «Императорский дракон». Уэйн разговаривал крайне холодно, я поинтересовался, что случилось, и он сказал:

– Почему ты не пригласил меня на свою помолвку?

Объяснил, что это была встреча в узком кругу.

– Но этого шута Хендерсона ты позвал, – возразил Уэйн.

– Это я пригласила Брюса Хендерсона, – вмешалась Маргаритка, – и он никакой не шут.

– А вот здесь вы ошибаетесь, Маргаритка, – ухмыльнулся Уэйн. – В школе он выиграл титул «Шут года».

Есть не хотелось, и я сумел впихнуть в себя только одну королевскую креветку и горстку риса.

Нетта вовсю занята подвенечным платьем Маргаритки, юбку она вышьет листьями рябины. Платья подружек невесты – атласные с рукавами-буфами и асимметричным подолом – уже раскроены: правда, «Георгина, как всегда, саботирует – до сих пор не сообщила маме свои размеры, вот такая она стерва. Вечно она мне все гадит. Однажды мы поехали на автобусе в Гластонбери, а она ни с того ни с сего пнула папу и сбежала. Но мы с Гортензией, мамой и папой чудесно провели время, несмотря на мусор кругом, так что она сама себя наказала».