Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич

Так и поступил. На следующий день, в воскресенье, направился в Публичную библиотеку. Ошеломлен был. Настоящий дворец! Дубовые шкафы, столы в читальном зале зеленым сукном покрыты. И тишина, хотя в зале десятка два человек есть. Только шуршание страниц иногда слышно. Библиотекарь вначале засомневалась, что Матвей сможет прочитать книгу на латинском языке. Все же молод, должность – помощник аптекаря, но ни гимназии не закончил, ни лицея, где и греческий, и латинский учат, как и французский с немецким.

Проверить решила, достала с полки книгу на латыни, открыла, ткнула пальцем:

– Прочти.

У Матвея получилось бойко и правильно перевести. Библиотекарь с трудом скрыла удивление.

Матвей думал о том, что скудное количество философского камня у него в тайнике скоро закончится. Да и не для получения золота он хотел его использовать, а только как эликсир жизни. Столько добрых дел можно сделать и для себя, и для людей, в чем сам убедился уже не единожды.

Книги по истории читал, интересно было, чем закончится война в Палестине. И по алхимии, само собой. Библиотекарь обратила внимание на его предпочтения:

– Позвольте заметить, юноша. Не получится у вас с философским камнем.

– Это почему?

– Уж сколько веков лучшие умы пытались получить его. У кого получилось? Назовите хоть одну фамилию.

– Извольте. Бернард де Тревизо, граф, проживавший на Родосе.

Матвей обратил внимание, что мужчина за ближним столом замер, прислушивается к разговору. Особенно насторожился, когда Матвей назвал имя. Но имени мало, граф мог не оставить потомкам описания технологии получения философского камня. Даже если оставил, попробуй расшифруй. У алхимиков все металлы и вещества имели свое название, ртуть меркурием называли. Ныне многие слова напрочь забыты. Да еще и писали не только на латыни, вставляли греческие слова, французские.

За три недели, проведенные в Публичной библиотеке после работы и по воскресеньям, Матвей ничего нового не узнал, ни на йоту не приблизился к разгадке. Впрочем, не он один терпел фиаско. Многие тратили годы, а то и всю жизнь, но так и не смогли узнать секрет.

Потом мелькнула мысль, а не стоит ли попробовать с помощью цифровой комбинации вернуться на Родос и убедить графа поделиться секретом. Объяснить ему, что, мол, не обогатиться хочет, а помочь больным, калекам. Хотя все клятвы – это только слова, сотрясание воздуха. Матвей какое-то время прожил с Бернардом, но не уверен был, что граф доверяет ему полностью. Однако попробовать стоит. Для начала попробовал вспомнить, в чем он был одет. Так престарелому графу будет проще его вспомнить. У стариков с памятью всегда проблемы. Что было давно, помнит отлично, а что произошло полчаса назад или вчера, забыто напрочь.

Обрадовался Матвей, что нашел выход. Готовиться стал, купил несколько листков бумаги, из аптеки забрал два карандашных огрызка, чтобы записи сделать. Надеялся, что ему удастся уговорить Бернарда открыть секрет. Должен же он понимать, что стар и может уйти в мир иной в любую минуту. Либо сам, либо убьют, как янычары при набеге. Была и толика сомнения. Граф может понадеяться на созданный им эликсир, на вечную жизнь, омоложение. Тогда зачем ему делиться секретом?

И в ближайшую субботу после работы вышел во двор аптеки, четко произнес все цифры. По его мнению, хорошо подготовился: в карманах бумага, огрызки карандашей, даже складной нож на всякий случай. Миг – и он снова очутился на той же дороге, где в первый раз увидел престарелого алхимика. Только на этот раз дорога была пустынная. Но Матвей уже знал, где дом Бернарда и поспешил туда. Уже и каменный забор виден, и дом. Что сразу насторожило – не видно никакого движения, даже не слышно щебетания птиц, которые всегда жили на деревьях виллы.

А за 30–40 шагов легкий ветерок подул порывом и стих, но принес такой тошнотворный запах мертвечины, что Матвея едва не стошнило. Обошел вокруг забора. Вот оно что. Лежали мертвые тела янычар вперемежку с разбитыми глиняными воинами. Уже птицы выклевали глаза, но ткани лиц целые. Кровь, потекшая из ран, запеклась, впиталась в землю, по ней ползают зеленые мухи.

Один из глиняных воинов лежал в пяти шагах от калитки. Видимо, пал последним, защищая графа, исполнив свой долг. Матвей вошел через распахнутую калитку. В десяти шагах от калитки лежал убитый Алонсо, Матвей его сразу опознал. Пожилой слуга делал на вилле все – готовил, убирал, стирал, ходил на рынок за продуктами. И если бы Бернард был жив, он не оставил бы тело на дорожке, как-нибудь похоронил бы, пусть и неглубоко вырыв могилу, все же грунт каменистый. Матвею спазм стиснул горло. Откашлялся, потом крикнул:

– Господин граф!

Только птиц голосом вспугнул. Тишина звенящая. Решил осмотреть дом. Может быть, граф ранен, обессилел, в помощи нуждается? Или убит? Не хотелось так думать, граф был добр к Матвею. И в последний момент успел положить стеклянный пузырек с эликсиром жизни ему в карман. Старался таким образом сберечь эликсир для потомков? Кто теперь скажет?

Матвей в сарай зашел, где раньше воины находились. Потом прошелся по территории двора, по садику за домом. Пусто! Затем уже в дом вошел, где его комната была на первом этаже и с другой стороны дома – Алонсо. Никого нет, ничего не перевернуто, все на своих местах. Стало быть, чужаки сюда не добрались. Вышел во двор, запер изнутри калитку, чтобы не было неожиданностей. И мирный житель из соседнего села мог зайти, да еще принять Матвея за мародера. Очень бы не хотелось.

Потом поднялся в покои Бернарда на второй этаж. О! Да здесь быстрым осмотром не обойдешься! Древние фолианты, а еще записи графа (Матвей уже знал его почерк). Если записи взять, получится целый мешок. Удастся ли с мешком вернуться назад? Бумага ведь тяжелая. Здесь изучить? Так сколько времени уйдет! Не один день, а скорее всего не отделаешься неделей. А еще надо что-то есть и пить. Пить – так вода в колодце есть; не барин, можно набрать. А продукты покупать на базаре. Деньги нужны, но у графа где-то должны быть.

Не знал Матвей, что обезлюдело соседнее село. Часть жителей при приближении османов успели убежать, других взяли в плен, чтобы продать в рабство. А кто сопротивлялся – убили. И село пустое, разграбленное, потому как и птицу, и коров, и овец османы увели с собой. И не эти, которые перед виллой лежат убитые, ибо живности нигде не видно.

Огорчился Матвей из-за того, что перенос хоть и произошел, но на несколько дней позже. Не застал он графа, цели не достиг. Чтобы время не терять, стал просматривать манускрипты. Брался за фолиант, пролистывал. Если ничего по алхимии не было, откладывал в сторону. Ибо попадались описания мореплаваний разными людьми, трактаты по медицине и астрономии. Разносторонне пытался развиваться граф.

К вечеру проголодался Матвей. Спустился вниз, на кухню, где печь была, где Алонсо готовил. Нашел несколько сухарей, в кувшине – слегка подсохшие маслины. Найденное разделил пополам. Одну часть съел, другую оставил на завтрак, чтобы не терять драгоценное время из-за похода на рынок.

Еще несколько часов сидел с масляным светильником, пока не устали глаза. Зато многие фолианты отложил в сторону как не интересующие его по тематике. Так ведь мало записи пролистать, при дневном свете необходимо осмотреть лабораторию. Вполне может статься, что там обнаружится эликсир жизни. Зачем ему пропадать? С собой заберет! Вон как эликсир его выручил, если откровенно – спас от смерти в бою под Форбией.

Уже поздно ночью, когда на небосклоне зажглись яркие звезды, какие бывают только на юге, устали глаза, внимание стало рассеиваться. Все, хватит! Спать! Улегся прямо в кабинете графа, на его ложе. Вопреки ожиданиям, топчан вовсе не такой мягкий, как подумалось сначала Матвею. Хм, условия спартанские, хотя Бернард мог позволить себе в соответствии с дворянским происхождением и доходами даже роскошь. Уснул Матвей сразу и крепко. Говорят, на новом месте бывает бессонница. Матвей полагал, что после трудового дня, наоборот, спится крепко. Это бездельники маются бессонницей, баранов считают. Или люди больные, им простительно.