А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

Зато вновь появился Герман Артамонович, один и без железного ящика. Вроде как навестить решил своего подопечного.

И Козлов рассказал ему страшную историю про молодого человека Женю, которого прямо по телевизору арестовали милиционеры.

Герман Артамонович от души рассмеялся и сказал, что Павел Семенович обознался: Женя вовсе не арестован, а стал вице-президентом международного общества «Врачи без границ» и уехал в далекую страну Бургундию, жители которой все поголовно маются головой, да и с сердцем у них то и дело перебои.

Павел Семенович не то чтобы не поверил благодетелю, но, поскольку его после той памятной криминальной телепередачи периодически бросало в нервную дрожь, он заявил, что лекарственное сырье более хранить у себя не будет — ему, мол, на душе от этого почему-то стало страшно.

Благодетель согласился, что добро через силу делать негоже, но попросил Козлова приютить партию снадобья в последний раз.

И тут Павлу Семеновичу пришла в голову спасительная мысль — а не использовать ли для благой цели пустующий гараж его соседа, который полгода назад уехал в длительную заграничную командировку, может быть, в ту же самую Бургундию, где молодой вице-президент Женя лечит местных жителей, поголовно страдающих головной болью. Тем более что сосед ему и ключи от гаража оставил: мол, ставь, Пал Семеныч, машину, когда потребуется, но Козлов отчего-то стеснялся это делать.

О своей идее он тут же поведал Герману Артамоновичу, и она пришлась тому по душе. Благодетель попросил показать ему этот гараж и забрал у Козлова ключи от него, которые, впрочем, через день вернул. И сказал на прощание, что более Павла Семеновича беспокоить не будет.

На том они и расстались.

И тут на тебе — труп в его, пенсионера Козлова, собственной машине!

В беседе с Колей Сбитневым — уж тем более с молодыми сыщиками — он умолчал обо всей этой истории с Германом Артамоновичем, поскольку прямой связи между благодетелем и незнакомым мертвецом вроде как и не было. На самом-то деле Павел Семенович убоялся, что его могут обвинить в сотрудничестве с наркодельцами. Труп в багажнике возбудил в его душе угасшие было подозрения в адрес молодого человека Жени, которые теперь распространились — страшно сказать! — на самого Германа Артамоновича.

Во всяком случае, как только он окажется на свободе, то обязательно проверит гараж соседа-заграничника. А там видно будет — может, и шепнет Павел Семенович Коле Сбитневу о своем сотрудничестве с «фирмой добрых дел».

Его не особо веселые размышления прервали скрип открываемой двери и противный голос прапорщика:

— Козлов, на выход с вещами!

Павел Семенович возликовал. Собственно, вещей-то у него никаких не имелось, и он скоренько соскочил с нар, но его порыв был остановлен соседом-сокамерником, ухватившим счастливого пенсионера рукой за пиджак:

— Слышь, ты, фраер! Передать на волю маляву надо.

Но весть о долгожданной свободе придала Павлу Семеновичу силы и смелости. Он рывком выдернул полу пиджака из волосатых татуированных пальцев уркагана и бросился к двери.

— Во, козел! — услышал он вслед, но не сильно обиделся, поскольку душа его пела.

Расписавшись в получении денег, документов и ключей, Павел Семенович осведомился:

— А моя машина?

— Какую тебе еще машину? — злобно отреагировал дежурный по изолятору. — Тебе, может. еще карету с «Мерседесом» к крыльцу подогнать?

Козлов обиженно засопел и растерянно захлопал жидкими ресницами.

— На улице ваша «шестерка», — успокоил его стоящий поблизости капитан, которого пенсионер видел вчера в РУВД у Сбитнева.

Мгновенно посветлевший ликом Павел Семенович победно посмотрел в сторону дежурного и, не попрощавшись с ним, двинулся на выход следом за любезным милицейским капитаном.

Водрузившись на водительское место, Козлов как-то сразу забыл о всех своих злоключениях и не вспоминал о них вплоть до приезда в родной двор.

Но только он остановился у гаража соседа-дипломата и хотел выключить двигатель, как над его ухом со стороны водительской дверцы раздалось:

— Не глуши, мотор. Давай-ка с тобой, Пал Семеныч, маленько покатаемся…

4. Митин и Ликина

В девять утра он, как договаривались, позвонил Саше и услышал неожиданное:

— Пляж отменяется.

— Почему же? Ведь погодка отличная!

— Да, но у меня возникли проблемы.

— Какие? Может, я смогу помочь?

— Милый мой мальчик, — вздохнула она. — Ты из тех прекрасных и чистых душой личностей, которые проблемы не решают, а создают. Причем более другим, нежели себе.

— Когда же мы с тобой теперь увидимся? — обиженно спросил он.

— Позвони через час — может, что-то прояснится.

Этот короткий разговор расстроил его всерьез. Он уже понимал, что чувствует к Саше Ликиной нечто большее, нежели тривиальное половое влечение. Может быть, Костя пока не готов был — хотя сие и декларировал — пойти за ней, куда угодно, но уже сейчас оказался способен ради возможной близости с этой молодой женщиной манкировать своими служебными обязанностями, пропустив обязательные стрельбы в тире. А уж о проводимом им расследовании и тем более «джентльменском соглашении» он вообще думать забыл.

Кое-как промаявшись еще час, Митин вновь набрал заветный номер.

— А ты подумал, на чем мы с тобой поедем на пляж? — услышал он радостный для себя, хотя и несколько озадачивший его вопрос.

— Значит, мы все-таки едем! — торжествующе воскликнул он.

— Едем, едем… Ты, надеюсь, водить машину умеешь?

— Ну… В институте вождение проходили…

— Здорово живешь! — негодующе воскликнула она. — Ты же — мент, права по службе иметь обязан.

— Это все так, но я давно не сидел за баранкой… А что за машина?

— Не бойся — не «КамАЗ», «Дэу» всего лишь, в узбекском исполнении.

— А чья это машина?

— Моего брата. Он нам на сегодня ее любезно одолжил, а сам уехал по каким-то своим делам.

— Ну что ж, до нашего пляжа как-нибудь доберемся…

— Бог с тобой, Костя! Ты что же, хочешь везти меня в этот грязный загон? Ты разве никогда не видел, что из себя представляет пляж в городе Малинино?

— Так ты же сама хотела!

— Я говорила о Рублевском пляже!

— Что-то я запамятовал… Выходит, ты предлагаешь в Москву ехать, чтобы на природе позагорать?

— Не язви! Пляж в Рублеве — самое цивилизованное место на западе Московского региона.

— Ну, хорошо, твое слово — закон.

— Вот и договорились. Только не забудь милицейскую форму надеть.

— Это еще зачем?

— Ты же — водитель, как сам признался, никудышный. Гаишники тебя наверняка на каждом углу тормозить станут, а будешь в форме — пропустят: свой.

— Правда твоя, однако.

В десять утра он с волнением позвонил в квартиру Саши Ликиной.

Она открыла дверь и буднично, по-родственному, как мужа или брата, поцеловала его в щечку. На ней был поношенный, с оторванными пуговицами халат, в котором обычно встречают опять-таки мужей, приходящих домой с работы и после многолетней совместной жизни уже порядком поднадоевших.

Букет из пяти белых роз, которые Костя купил на остатки от вчерашних Сашиных долларов, она, буркнув «какие милые!», небрежно сунула в грязную вазу, даже не налив туда воды.

Это несколько опечалило старшего оперуполномоченного, но девушка быстро заставила его забыть о таких пустяках. Она продемонстрировала Косте два купальных костюма, лежавших на кровати. Один, красный с желтой полосой по контуру, выглядел достаточно традиционно и состоял из лифчика и панталон. Другой — салатовый с синими цветами, представлял собой единое целое, закрывал грудь и живот, полностью обнажал спину и должен был держаться на лямке вокруг шеи.

— Какой мне больше подойдет? — без видимого кокетства поинтересовалась Саша.

Костя долго переводил взгляд с купальников на ее фигуру, но никак не мог сделать окончательный выбор.

— Понятны твои затруднения: надо смотреть непосредственно на теле, — вполне по-деловому отметила актриса. Она последовательно сбросила с себя халат, бюстгальтер, трусики и протянула лифчик от красного купального костюма Митину: — Застегни, пожалуйста.

Костя, имевший дело с обнаженными женщинами едва ли не больше, чем с преступниками, тем не менее откровенно растерялся и выполнил просьбу Ликиной не сразу — руки вдруг перестали его слушаться, будто от принятого накануне переизбытка алкоголя.

Когда он наконец справилось с этой несложной, но ответственной операцией, Саша легко, как манекенщица на подиуме, крутанулась в одну и другую сторону:

— Ну как? Мне идет?

— Мне кажется, купальник этот вышел из моды, — объявил Костя в надежде, что Саша выполнит еще одну процедуру переодевания.