Не проси прощения (СИ) - Анна Шнайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
63
Ирина
В ночь с пятницы на субботу сон пришёл быстро — словно ненавязчивый и робкий поцелуй Виктора подарил немного покоя и излечил тревожность Ирины. Хотя сколько бы она ни анализировала, не могла понять, отчего так получилось. Ей вроде как не должно быть никакого дела до бывшего мужа и его слов, и уж тем более — до поцелуев с ним, но вот… по какой-то причине стало легче.
И только днём, гуляя в заснеженном сквере рядом с домом, Ирина сообразила, в чём дело.
В этом поцелуе она почувствовала не только нежность и извинения за прошлое, но и любовь. Да, любовь. Ту самую, которая… «долготерпит и милосердствует, не превозносится и не гордится, не ищет своего и не мыслит зла. Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…»*
(*Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла.)
Но ведь… Виктор не любит её? И никогда не любил, разве не так? Он сказал, что любил — но Ирина не поверила. Невозможно было поверить — как, если жизнь разрушена? Когда любишь, созидаешь, а не разрушаешь… а Виктор всё до основания снёс, будто их семья ему и не нужна была.
Поэтому — нет, не верила Ирина больше в его любовь. Тем более невероятным казалось то, что в его поцелуе она словно была… Касалась её души ласковыми ладонями, стирала слёзы с щёк, вымывала горечь и боль из сердца. И неважно ей было, что Ирина в неё не верит.
Ирина размышляла об этом до самого вечера, испытывая странное смятение из-за того, что Витя за весь день так ничего и не написал. Думала даже сама написать, вертела телефон в руке, сидя на кухне, но в итоге отложила в сторону. Не стоит, только зря давать напрасную надежду…
А утром в воскресенье, едва Ирина продрала глаза, как в дверь позвонили. Она вылезла из-под одеяла, поёжившись из-за холода, царящего в квартире, накинула поверх ночной рубашки шерстяной платок и пошла в коридор, чтобы посмотреть в глазок. И изрядно удивилась, обнаружив за дверью близнецов.
Максим и Марина стояли с какими-то баулами в руках и переминались с ноги на ногу. Ирина уставилась на них с изумлением, не спеша открывать дверь и не понимая, что они делают возле её квартиры в такую рань, да ещё и вдвоём?
— Сова, открывай! Медведь пришёл! — выкрикнул Макс, будто почувствовав, что мать стоит и смотрит на них в глазок, не понимая, сон это или явь. Ирина моргнула, отстранилась от двери и щёлкнула замком, впуская близнецов в квартиру.
— Доброе утро, мам, — произнесли они хором, шагнув внутрь, и по очереди обняли её. Поставили сумки на пол и начали раздеваться, деловито осматриваясь. Очень деловито — так, словно собирались немедленно начать ремонт.
— А что вы тут… — начала Ирина, но дочь её перебила.
— Мы решили в гости к тебе наведаться. А то ты уже месяц, как вернулась, а мы до сих пор у тебя не были. Посмотрим, как живёшь…
— Как в СССР, — хмыкнул Макс, разуваясь. — Не хватает только проигрывателя и пластинок. И лампы Ильича. Мам, у тебя тапочки есть?
— Да, конечно, сейчас дам.
— А сама иди оденься, — строго заметила Марина, неодобрительно поглядывая на маму в ночной рубашке. — А то замёрзнешь. Холодно у тебя тут.
— Да, не жарко… — растерянно ответила Ирина и действительно вернулась в комнату — переодеваться в домашний костюм. А когда переоделась, выяснилось, что близнецы на кухне готовят завтрак и сервируют стол…
— Мам, где у тебя… — выкрикнула Марина, шуруя по полкам. — А, вот, нашла! Сейчас мы всё сделаем, как ты любишь. Садись!
— Да я бы умылась… — пробормотала Ирина, с откровенным удивлением наблюдая за Максом, который ловко и споро замешивал тесто для сырников. Это был её любимый завтрак, но сама для себя Ирина сырники никогда не делала — лень было. Обходилась бутербродами и кофе. Заодно и посуды меньше… Вот, кстати, о посуде… — Ребят, я рада, конечно, очень, но…
— Мы всё помоем! — отрезал сын, сразу поняв, что хотела уточнить мать. — Всё до последней вилки, мам!
— Ну ладно тогда, — впервые за утро улыбнулась Ирина и ушла в ванную.
Следующие несколько часов прошли более чем странно. Ирину уже давно никто не кормил и не обхаживал, и ощущение, когда о тебе заботятся, причём искренне, было напрочь забыто. Пока Ирина жила у Маши, Вронская и её дети больше сами пользовались заботой гостьи, чем заботились сами, но Ирина это считала нормальным. Маша работала и вертелась как белка в колесе, дети-подростки в принципе эгоистичны, да и не родственники они ей… Поэтому Ирина уже подзабыла, что это такое — когда кто-то делает тебе завтрак. Варит кофе, режет хлеб, а потом спокойно, без ворчания моет посуду. И всё это время развлекает весёлыми разговорами — слушая беспечные рассказы близнецов, Ирина смеялась и даже хохотала, особенно если Макс начинал изображать что-то в лицах. У него всегда прекрасно получалось актёрствовать, но сделать это своей профессией сын не захотел.
А потом, после завтрака, началось и вовсе что-то невероятное. Марина заявила, что сейчас будет варить любимый мамин суп — то есть борщ, — а Максим сообщил, что уберётся в квартире и займётся окнами.
— Окнами? — повторила Ирина с недоумением. — В каком смысле?
— Утеплить их надо, — пояснил Макс, задумчиво глядя на кухонное окно. — Ты же чувствуешь, какая тут холодрыга? Не дело это. Тем более что с завтрашнего дня обещают похолодание на семь градусов.
— Да? — ужаснулась Ирина. — И так минус восемнадцать…
— Вот будет минус двадцать пять. Не волнуйся, мам, сделаю так, чтобы не дуло.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Ирина и следующие несколько часов занималась тем, что ходила туда-сюда между детьми, разговаривая то с Мариной, которая не только варила борщ, но ещё и делала подливку из говядины с грибами по фирменному рецепту своей бабушки. И тесто для хлеба поставила. И…
— Ришка, остановись, — засмеялась Ирина, когда дочь, потирая руки, заявила, что пришло время для их любимого семейного салата — с морепродуктами. — Кто всё это есть будет?
— Как кто? — хмыкнула Марина. — Сегодня мы с Максом тебе поможем, а потом ты и сама справишься. Ну и… думаешь, я поверю, если ты скажешь, что… отец к тебе не заезжает?
Хорошо, что Ирина в этот момент сидела
