Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917 - Игорь Зимин

Портрет графа П.А. Шувалова. 1825–1828 гг. ГРМ

Александр II не отверг этот проект, а запросил смету предполагаемых работ, которую ему и представили в январе 1856 г. Более того, к смете для усиления психологического давления на молодого императора прилагалась еще одна записка, в которой указывалось, что Зимний сад совершенно негоден и не требуется для Зимнего дворца: «1. Не имеет достаточного света для растений. 2. Слишком высок. 3. Сверху не получает вовсе света от солнечных лучей, так как скаты стеклянных крыш обращены на восток и запад, а нижняя сторона закрыта высоким парапетом и фонтаном. 4. Отопление крайне недостаточное и требует нового парового устройства в самой внутренности сада, посредством медных труб»[296].

Тем не менее Александр II не торопился принимать окончательное решение. Возможно, он не желал травмировать вдовствующую императрицу Александру Федоровну, которая считала садики Зимнего дворца «своими». На эти колебания царя указывают его резолюции. Так, в июне 1856 г. Александр II распорядился «зимний садик перестроить по представленному министром уделов фасаду». Затем в ноябре 1856 г. царь распорядился «вовсе отложить» уже утвержденную перестройку «зимнего садика, близ Помпейской галереи в Зимнем Дворце». А в январе 1857 г. вновь последовало «Высочайше повеление переделать зимний садик Зимнем Дворце, что над Посольским подъездом». В чем состояли переделки, из документов не просматривается, но «неудобный» и «невостребованный» Зимний сад над Посольским подъездом сохранялся вплоть до 1917 г.

Так или иначе, эти дворцовые зимние сады, очень дорогие в устройстве и капризные в содержании, являлись зримым символом богатства и роскоши их царственных владельцев. А сегодня мы можем констатировать, что зимние сады являлись и частью утраченного культурного пространства России XVIII – начала XX вв.

Трагедия 1837 года и возрождение Зимнего дворца

Б. Грин. Пожар в Зимнем дворце 17 декабря 1837 г. 1838 г.

Пожар Зимнего дворца 17–18 декабря 1837 г

Те, кто когда-либо пережил пожар своего дома, никогда этого не забудут. Не забудут и страшную силу стихии, не забудут и свое горе от потери дома. Все это пережили Николай I и Александра Федоровна, пережили их дети, пережили многочисленные насельники Зимнего дворца. Это была страшная ночь и страшная общая трагедия, поскольку это был не просто пожар – горел Дом Царя. Ночь с 17 на 18 декабря 1837 г. стала потрясением для очень многих. Уже потом пришло осознание того, что в огне пожара, продолжавшегося около 30 часов, погибли люди, что огонь унес дорогие вещи и начисто уничтожил исторические интерьеры, связанные со многими страницами национальной истории.

В залах, галереях и жилых комнатах Зимнего дворца не раз звучали голоса М.В. Ломоносова, А.Н. Радищева, Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, П.А. Румянцева, А.В. Суворова, М.И. Кутузова. Сюда приезжали запыленные курьеры с депешами о победах при Кагуле и Рымнике, о Бородинском сражении и об изгнании французов из России. Сюда же вечером 14 декабря 1825 г. приводили на допрос арестованных декабристов. Здесь в последний раз получал указания царя уезжавший в Персию посол А.С. Грибоедов, сюда на дворцовые приемы обязан был являться как камер-юнкер двора А.С. Пушкин.

Например, один из близких друзей А.С. Пушкина, А.И. Тургенев, так описывал в письме от 7 декабря 1836 г. свое посещение Зимнего дворца в день именин Николая I: «Я был во дворце с 10 часов до 3 1/2 и был поражен великолепием двора, дворца и костюмами военных и дамских, нашел много апартаментов новых и в прекрасном вкусе отделанных. Пение в церкви восхитительное. Я не знал, слушать или смотреть на Пушкину и ей подобных. Но много ли их? Жена умного поэта и убранством затмевала других»[297]. Можно сказать с уверенностью, что и Пушкин был в этот день во дворце. По нормам этикета жена камер-юнкера не могла без него появиться в дворцовой церкви. И так, конечно, бывало не один раз. И вся эта память вещей и стен в одночасье была унесена страшным пожаром.

После пожара немедленно образовали представительную комиссию, задачей которой стало установление причин трагедии. В результате опроса свидетелей и осмотра места происшествия удалось установить ряд фактов. Так, еще за два дня до катастрофы из душника отопительной системы в Фельдмаршальском зале, близ выхода в Министерский коридор, периодически «слышали дымный запах», его наличие приписывали неисправности дымохода. Этот запах стал отчетливо ощущаться днем 17 декабря, затем он исчез и вновь появился лишь в начале восьмого часа вечера. Струйки дыма, показавшиеся вскоре из душника в зале и соседней Флигель-адъютантской комнате, встревожили дежурный персонал.

Прибывший наряд пожарной роты обследовал душник, чердак над ним и дымовую трубу на крыше, обильно залив все водой из брандспойтов. В это же время несколько пожарных спустились в подвал, где, казалось, они и обнаружили причину возникновения дыма. Душник в Фельдмаршальском зале, как и печь во Флигель-адъютантской комнате, по предположению пожарных офицеров, сообщался со стояком, в котором сходились несколько дымоходов, в том числе главный – от очага аптекарской лаборатории.

Дворцовая аптека помещалась на первом этаже северо-восточного ризалита, под Министерским коридором, а аптекарская лаборатория находилась еще ниже в подвале под Флигель-адъютантской лестницей. Здесь-то в кладке трубы, над аптекарским очагом, где варились лекарства, кто-то проделал отверстие, сквозь которое по окончании топки естественным образом вытягивало из помещения все тепло. Поэтому постоянно ночевавшие в аптекарской лаборатории «мужики-дровоносцы» плотно затыкали отверстие рогожей. Эту-то тлеющую дымящуюся рогожу извлекли из отверстия пожарники и залили водой. Но прошло лишь несколько минут, и дым вновь повалил в Фельдмаршальский зал. Когда пожарные начали вскрывать паркет близ душника, то при первом же ударе ломом на них рухнула ближайшая к Министерскому коридору фальшивая зеркальная дверь, а за нею вспыхнуло и разлилось на всю высоту открывшегося проема яркое пламя. Тотчас оно переметнулось вверх на хоры, а также охватило Петровский зал[298].

Все попытки сбить пламя водой из пожарных труб не удались. К этому времени в Зимний дворец прибыл Николай I, на момент начала пожара находившийся в театре. Естественно, от царя ждали немедленных «окончательных решений». И он начал отдавать приказы. Во-первых, из дворца немедленно вывезли в Аничков дворец царских детей. Во-вторых, туда же вывезли коронные бриллианты и императорские регалии из Бриллиантовой комнаты. В-третьих, началась срочная эвакуация всего, что только можно было вынести из дворца. В-четвертых, эвакуировали всех живших или оказавшихся на дежурстве в Зимнем дворце. В-пятых, по тревоге подняли солдат гвардейских полков, сосредоточив их у дворца, растянув в густую цепь, отсекавшую собирающуюся толпу от горящего Зимнего дворца.

Но в череде «окончательных решений» были и ошибочные. Так, Николай I приказал разбить окна на хорах Фельдмаршальского зала для того, чтобы выпустить собравшийся там густой дым. В разбитые окна хлынул свежий воздух, и в результате пламя буквально рвануло. Огонь начал стремительно распространяться в сторону Невской анфилады, угрожая личным покоям императорской семьи. Вместе с тем все очевидцы отмечали, что Николай I находился в горящем дворце, направляя потоки людей, внушая им мужество своим поведением.

С пожаром сначала боролись только две роты дворцовой пожарной части. Они изначально не могли бы справиться с пожаром такого размаха, а когда выяснилось, что на чердаках Зимнего дворца нет ни одного брандмауэра, трагический исход пожара стал ясен и царю.

Тем не менее для того, чтобы предотвратить распространение огня к апартаментам императорской семьи, солдаты начали носить кирпичи со двора по Церковной лестнице и возводить глухие стены в Концертном зале и на чердаке над ним, пытаясь отсечь кирпичной стенкой северо-западный ризалит от горящей части дворца. Однако работа шла очень медленно, и вскоре стало понятно, что отсечь кирпичной стенкой царскую половину не удается.

Тогда приняли решение бросить все силы на эвакуацию всего, что можно было вынести из Зимнего дворца. Сначала этим занимались только дворцовые гренадеры, которые в силу должностных обязанностей отвечали за сохранность комнатного имущества. В результате этого решения потеряли много времени. Пока дворцовые гренадеры спасали имущество, дежурные батальоны гвардейских полков больше часа простояли на Дворцовой площади впустую. И только когда стали отчетливо видны катастрофические темпы разраставшегося пожара, всех имеющихся солдат бросили на эвакуацию дворцового имущества. Выносимые вещи сваливали на Дворцовой площади у подножия Александровской колонны и Разводной площадке у Адмиралтейского проезда[299].