Генеральская звезда - Эл Морган

— Я думаю, уже прошло время, когда можно было что-нибудь сделать.

— Очень жаль, — повторил я.

— Да. Не знаю почему, но у меня всегда было такое чувство, что если я стану генералом, то смогу уделить больше внимания личной жизни и исправить положение.

— Может быть, тогда уже будет поздно.

— Ты думаешь, что генеральская звезда — моя навязчивая идея?

— А разве нет?

— Пожалуй, да. Но это больше, чем навязчивая идея, Капа. Мне должны эту звезду. Я всю жизнь упорно занимался своим ремеслом. И теперь продолжаю трудиться. Ты сам видел вчера вечером. Я работаю даже упорнее... — Он сделал паузу и закурил сигарету. — Ты был прав, Капа, — продолжал он. — Ты был прав, когда сказал, что я пойду на все, чтобы получить звезду. Да, это так. Я использую все, что попадет мне в руки, использую всех и каждого и не стану задумываться об этической или моральной стороне своих поступков.

— Как это понимать?

— Кое-что я уже сделал. Вчера вечером.

— Что же ты сделал? Подсунул Холли порченую девицу?

— Расскажу потом. Думаю, тебе не очень понравится эта история, и, пожалуй, лучше рассказать ее после того, как мы потолкуем, поедим и выпьем.

— Что-то ты изъясняешься очень таинственно для армейского полковника.

— Возможно, — согласился он. — Возможно. Как насчет партии в шахматы?

— Охотно, — ответил я и достал из шкафа шахматную доску с точно такими же резными фигурами, какие я подарил Бронсону в пересылке.

Чарли повертел фигурки в руках и засмеялся.

— Что ты нашел смешного? — спросил я.

— Я подумал, какие шахматы можно было бы изготовить для Холли Хэллорена.

— Их нельзя было бы послать по почте, — сказал я, — но мне очень хотелось бы видеть, как Сэл откроет посылку.

— Черт с ними. Давай играть.

Если подсчитать все время, которое мы с Чарли пробыли вместе, то добрую половину его мы провели за шахматной доской.

Я уже давно не играл в шахматы и к середине второй партии вдруг почувствовал, какое огромное удовольствие испытываю. Мы сделали перерыв, велели принести обед, заказали немецкого пива, потом опять сели за доску и играли до четверти двенадцатого. Я начал одеваться, а Чарли, усевшись на кровать, молча за мной наблюдал.

— Мне все время кажется, что ты о чем-то хочешь сказать и не осмеливаешься. Давай выкладывай, — сказал я.

— Прежде чем рассказать тебе об этом, Капа, я хотел бы...

— Что за тайны? Что ты задумал, Чарли?

— Позволь мне рассказать по-своему.

— Валяй.

— Не возражаешь, если я приготовлю себе выпить?

— Должно быть, действительно что-то серьезное.

— Так оно и есть.

— Рассказывай. Приготовь заодно и мне выпить. Не следует являться на поминки совершенно трезвым.

Я кончил одеваться и вышел в гостиную. Чарли стоял с бокалами в руках. Я взял один бокал и сел напротив Чарли.

— О'кэй! Если готов, выкладывай.

— Я очень люблю тебя, Капа. Пожалуй, глупо об этом говорить, если вспомнить, что в общем-то мы мало были вместе и недостаточно знаем друг друга, но я чувствую, что ты меня тоже любишь. Ты можешь не всегда одобрять то, что я делаю или как делаю, но относишься ко мне с сочувствием и пониманием.

— И это действительно служит тебе поддержкой? — спросил я.

— Я человек одинокий, — сказал он. — Понимаешь? У меня не было настоящих друзей... со второго курса в Пойнте. В сущности, ты, можно сказать, мой единственный друг во всем мире.

— Ближе к делу, Чарли.

— Не торопи меня, черт возьми!

— Прости, Чарли.

Чарли вытащил из кармана конверт и бросил его мне через стол.

— Взгляни на это, — сказал он.

Я открыл конверт. Там были фотографии, снятые фотоаппаратом Холли Хэллорена. Первые пять снимков были сделаны еще при мне. Кроме того, там были снимки игры в покер с раздеванием на различных стадиях ее развития и, наконец, ряд фотографий с участием Холли, Диди и Джоан в разных позах. Снимки были очень резкие и отчетливые.

— Ну как? — спросил Чарли.

— Генерал Холли Хэллорен в обнаженном виде — довольно-таки потрясающее зрелище. Такого не увидишь на вербовочных плакатах.

— Я говорил тебе, Капа, что не знаю жалости. Я говорил, что сделаю все, чтобы получить звезду на погоны.

— Может быть, лучше начнем сначала, Чарли? Он отхлебнул большой глоток из бокала.

— Эта идея пришла мне в голову, когда мы вчера вечером приехали к нему в номер и он показал нам фотоаппарат. Он очень гордился своим аппаратом, поэтому не стоило никакого труда снять их за игрой в покер.

— А как же остальные снимки?

— Он был так пьян и так поглощен своим делом, что ничего не заметил или не обратил внимания.

— Ясно. Итак, ты пытался шантажировать Холли Хэллорена?

— Ничего подобного.

— Погоди, Чарли. Ты меня совсем запутал. Холли Хэллорен может составить тебе протекцию для получения звания. Ты являешься с пачкой фотографий, которые могут кое-что значить для трезвого, находящегося под башмаком у Сэл Холли Хэллорена. Как же ты говоришь, что не пытался его шантажировать? Для чего же тебе эти снимки: просто на память или чтобы показать на двадцать пятой встрече выпускников Вест-Пойнта?

— Если бы я попытался его шантажировать, то подрубил бы сук, на котором сижу. Несколько слов там, где нужно, и носители кольца меня бы потихоньку вышибли из армии, причем Холли был бы здесь ни при чем. И вообще выпускники Вест-Пойнта ни при каких обстоятельствах не шантажируют друг друга. Это входит в их кодекс чести.

— Итак?

— Итак, мне нужно звание. Я уже говорил, что, когда офицер уходит в отставку, почти всегда в качестве красивого жеста ему присваивают очередное звание, чтобы он мог получить большую пенсию. Я сказал — почти, но не всегда. Меня, вероятно, лишили бы этой маленькой, милой светской любезности. Я уже использовал все внимание и помощь, положенные мне как члену клуба, когда меня оправдала следственная комиссия.

— Итак?

— Итак, я не могу шантажировать Холли.

— Зато я могу. Ты это хочешь сказать?

— Да, это я и хочу сказать.

— Продолжай, я хочу знать все.

— Генерал чувствовал себя неважно, когда я его разбудил. Его мутило с похмелья, и он был уверен, что, когда вернулся к себе в отель, у него было больше четырехсот долларов. Теперь его бумажник был пуст.

— Диди и Джоан основательно его обчистили.

— Лично я думаю, что они это заработали.

— Глядя на эти фотографии, Чарли, я убежден, что они заработали эти деньги. Продолжай.

— Я накормил его завтраком и уложил его вещи. Дал ему взаймы пару сотен долларов, чтобы расплатиться по счету в гостинице, на чаевые и на такси до аэропорта, потом сел и поговорил с ним начистоту.

— Тогда-то ты и пустил в ход фотографии?

— Да.

— Вот, наверно, был незабываемый момент!

— Да. Он совершенно не помнил, что фотографировался. И знаешь, что самое смешное?

— Ну-ну.

— Он все повторял: «И он сделал эти ужасные снимки с помощью моего рождественского подарка Сэл!» Я извинился, что познакомил тебя с ним. Сказал, что мало тебя знаю, что мы случайно встречались на фронте, где ты был корреспондентом, но потом обнаружил, что журналистика для тебя только побочное занятие. Я сказал ему, что твой настоящий бизнес — шантаж.

— Премного тебе благодарен.

— Я сказал ему, что ты зашел ко мне сегодня утром с целой пачкой фотографий, что те снимки, которые я ему показал, это лишь несколько менее сенсационных снимков из тех, которыми ты располагаешь, что ты требуешь двадцать пять тысяч долларов наличными, иначе намерен лично вручить снимки Сэл и начальству в Пентагоне.

— Как он воспринял это интересное сообщение?

— Его стошнило.

— Кажется, и меня сейчас стошнит.

— Капа, я был вынужден это сделать.

— Так же, как ты был вынужден растравить того капитана и забить его до смерти кулаками? Так же, как ты был вынужден завести в ловушку и погубить две роты на линии Зигфрида?

— Замолчи, черт тебя подери! Ты не имеешь права так со мной разговаривать!

— Я имею полное право разговаривать с тобой как угодно. Я купил это право, полковник. Я имею право расплющить тебя о стенку, если захочу. Кто тебе дал право использовать меня подобным образом с первого дня нашей встречи? Кто ты, черт возьми, такой, полковник Бронсон? Я не признаю божественной силы вашего вест-пойнтского кольца. Я не принадлежу к вашему паршивому клубу.

— Давай, давай. Я заслужил это, Капа.

— Нечего разыгрывать передо мной смирение. Чего я не переношу — это смиренных мерзавцев. Прости меня, но я не думаю, что наступит конец света, если ты не станешь бригадным генералом.

— Ты хочешь выслушать меня до конца или не хочешь?

— Еще бы! Конечно хочу.

— На чем я остановился?

— Генерала стошнило. Ты только что сказал, что я шантажист и что старушке Сэл по секрету покажут кое-какие пикантные снимочки. Кажется, ты еще упомянул, что я намерен накляузничать о них его начальнику в Пентагоне.