Триптих в чёрно-белых тонах - Тамара Крюкова

Клавдия молча сняла очки. Савва присвистнул.

— Где же это ты так приложилась?

— Об дверной косяк. Поскользнулась.

Клавдия вдруг почувствовала, что краснеет.

За последние дни это случалось с ней уже второй раз. Она пожалела, что пришла. Лучше бы пересидеть дома. Не известно, что подумал Савва.

Он сделал вид, что не заметил её смущения.

— Понятно. Очнулась — гипс, — улыбнулся он, процитировав известный старый фильм.

— Ничего смешного не вижу. Можно это как-то скрыть? Или мне лучше уйти? — вскинулась Клавдия.

От нелепости ситуации и стыда она была особенно уязвимой и, как дикий зверёк, ощеривалась для защиты.

— Прости. Я не хотел тебя обидеть. Сейчас поколдуем. До конца, конечно, убрать не удастся, но на улице появляться сможешь. Правда, лучше в очках.

Савва работал сосредоточенно и профессионально. Скоро лицо выглядело довольно сносно.

— Возьми этот тюбик с собой. Пригодится.

— А я смогу наложить грим сама? — спросила Клавдия.

— В этом нет ничего сложного.

Уходить не хотелось. На Клавдию нахлынули воспоминания.

— У тебя хорошо. Как раньше, — сказала она, ожидая, что Савва предложит чаю, но он молчал.

Неловкая пауза затягивалась.

— Ну я пойду.

Клавдия всё ещё надеялась, что он её остановит. Он проводил её до двери.

Было так просто сказать: «Савва, не валяй дурака. Я не хочу уходить. Предложи мне чаю, послушать музыку, всё, что угодно, лишь бы остаться». Но они оба не проронили ни слова. Только в дверях Савва сказал:

— Всё-таки серый — не твой цвет.

Клавдия шла по зябкой улице. Почему Савва промолчал? Почему предпочёл один сидеть в мастерской? Ведь он не мог не догадаться, как сильно ей хочется остаться. Или он больше не любит?

Савва отпустил Клавдию. Было так просто сказать: «Не уходи». Она ждала этого, но он промолчал. Нынешний вечер ничего бы не изменил. Они могли приятно скоротать время, поболтать о пустяках, при этом мыслями, мечтами, душой Клавдия всё равно была бы не здесь, а с тем, другим.

На прошлой неделе Савва сходил на дискотеку, чтобы на него посмотреть. Он сидел в углу незаметный, словно тень, и наблюдал, как Клавдия танцует с новым избранником. Настоящий Аполлон. Перед таким не устоит ни одна девушка. Савва так и ушёл незамеченным. В этом было что-то символическое: человек-тень. Он убедился, что ему никогда не победить соперника, а значит, надо наконец поставить точку.

В тот день, когда Клавдия отыскала его в училище, он почти поверил, что между ними возможна дружба. Он не предполагал, что дружить с девушкой, которую любишь, так больно. Каждый раз, когда она появлялась и бередила воспоминания, ему приходилось с новой болью переживать расставание. Он принял решение избегать встреч с Клавдией. Видеть её было так же мучительно, как и быть с ней в разлуке.

Третий — лишний. Он пытался научиться жить без неё.

ГЛАВА 35

Клавдия словно медленно умирала каждый день, прожитый без Вадима. Они перезванивались почти каждый день, но со дня размолвки не виделись ни разу. Сначала Клавдия не стремилась явиться на свидание с кровоподтёком, замаскированным под слоем грима, а потом был занят Вадим. По мере того как синяк бледнел, она всё больше скучала по Вадиму.

Клавдия чувствовала себя виноватой. Она тысячу раз порывалась позвонить ему и не решалась. Обычно Вадим звонил сам. С его безумной, ненормированной работой её звонок мог застать его в самый неподходящий момент: на обходе или даже на операции.

Клавдия поднесла зеркало к свету и придирчиво оглядела своё лицо. Кожа снова стала нежной и бархатистой. На этой неделе можно идти на дискотеку. Снова с ним танцевать, таять в его руках, а потом... Потом будь что будет.

Повинуясь дикой фантазии, она надела кружевное бельё, купленное для свидания с Вадимом, и прошла в мамину спальню. Подражая манекенщицам на подиуме, она прошлась перед зеркальным шкафом и томным жестом откинула густые волосы.

Внезапно она решила позвонить Вадиму. Может быть, им удастся встретиться до дискотеки. У неё не осталось сил ждать.

Клавдия вернулась к себе и набрала номер телефона.

— Алло. Ваня слушает, — произнёс звонкий детский голосок.

— А Вадим? — растерялась Клавдия.

— Это мой брат.

— Передай ему, пожалуйста, телефон.

— Не могу. Он ушёл, а телефон забыл.

— А когда он придёт?

— Не знаю. Он редко приходит.

— Разве вы живёте не вместе? — удивилась Клавдия.

— Нет, когда он поженился на Юле, он переехал к ней. Теперь компьютер мой. Он мне оставил все игры.

— И давно он... поженился?

— Осенью.

Клавдии стало душно. Горло сжал спазм. Неужели всё, о чём говорил Вадим, — ложь? Она не знала, откуда у неё взялись силы продолжать разговор.

— А с кем ты теперь живёшь?

— С мамой и с папой.

— А бабушка?

— Она в хосписе. Наконец-то избавились, — с детской непосредственностью доложил Ваня.

Значит, хотя бы что-то было правдой. Во всяком случае, когда-то.

— А Юля чем занимается? Она тоже доктор?

— Нет. Она тусуется.

— Просто тусуется? И ничем больше не занимается?

— Учится на писателя, но ей это не надо. Ей всё отец купит. За неё напишут. У них денег куры не клюют.

— Это Вадим сказал?

— Нет, папа говорит.

— Ты умный мальчик, Ваня, — сказала Клавдия и прервала соединение.

«Есть много способов выглядеть преуспевающим». Теперь эти слова обрели новый смысл. Как и просьба Вадима не звонить ему. Как и его вечная занятость.

Лжец! Какой же он лжец!

Клавдия долго сидела, закрыв лицо руками. Глаза были сухими. Странное дело, слёз не было, как будто напалмом выжгло все чувства. Кругом ложь, нарочитая и просчитанная. Зачем он это делал? Неужели ему было мало девиц, которые с радостью составят ему компанию? Или он, как охотник за скальпами, гордился своими завоеваниями?

Она достала ножницы, сняла бельё и стала его медленно кромсать. Белоснежное кружево снежными хлопьями оседало на ковёр. На нём Клавдия вымещала всю злость, боль и разочарование.

Как он мог! Неподражаемый красавец-герой! Мама говорила, что когда-то отец был фантастически красив. Видимо, в их семье красавцы были не к добру. История повторялась. Клавдия представила, что она была всего лишь в шаге от того, чтобы повторить судьбу матери.

Какая жестокая ирония. Она умоляла Вадима о прощении и была готова покориться ему по первому требованию. И тогда ей пришлось бы всю жизнь носить в себе грязное клеймо от близости с ним. Клавдии стало противно.

Она долго скребла себя под душем, словно хотела смыть воспоминания от его прикосновений и поцелуев.

Безграничная, безумная любовь вдруг окрасилась в чёрное и превратилась в жгучую и такую же всепоглощающую ненависть.

Вадим не просто обманул. Он унизил и растоптал её.

— Савва, нам надо увидеться. Нет, как можно скорее. Сию минуту. Пожалуйста, не отказывай мне, — голос Клавдии срывался.

Сейчас она была вне гордости. Её толкал эгоизм и инстинкт самосохранения. Как раненый зверёк, она ползла к тому, кто мог врачевать её раны.

Они встретились на Пушкинской площади. Клавдия бросилась к Савве и, не заботясь о том, что он подумает, прижалась к нему, уткнувшись в плечо.

— Успокойся. Что с тобой? Что стряслось? — Савва, как ребёнка, утешал её и гладил по голове. — Поссорились с Вадимом?

Клавдия резко отшатнулась.

— Поссорились? Нет. Хуже. Он всё врал. Грязный лжец! Ненавижу его! Говорил красивые слова, а сам всё это время был женат.

Её колотило от ненависти и негодования.

— Может, пойдём ко мне? — предложил Савва.

— Нет. На улице мне лучше. Хочу, чтобы было холодно.

— Ты вся дрожишь.

— Ерунда.

Он хотел обнять её, но не смел. Он боялся проявить свои чувства. Сейчас объяснение в любви было более чем неуместно.

— Выходит, мама права, и никому нельзя верить?

Клавдия пытливо посмотрела на Савву, как будто ожидала от него откровения.

— Я никогда тебя не обману, — сказал он.

— При чём тут ты? Я ведь говорю о другом!

— Да, понимаю.

Её слова вернули Савву с небес на землю. Наивный дурень, размечтался, что она вернётся. Он для неё не больше, чем никто! Почти неодушевлённый предмет, без чувств и без души. Иначе она не выплёскивала бы на него свои беды. Краткий эпизод, когда ему казалось, что они будут вместе, был всего лишь опиской в черновом варианте романа.

— Он за это заплатит. Я никому не позволю так со мной поступить! — жёстко сказала Клавдия.

— Успокойся. Всё осталось в прошлом.

— Для кого?

— Прежде всего для тебя. Живи дальше. В мире много хорошего.

Клавдия помотала головой.

— Нет, каждый должен платить. Я ему отомщу.

— Забудь. Он и без тебя получит своё. Жизнь всё расставит по местам. Месть — оружие, которое рано или поздно стреляет в того, кто целится.

Клавдия была не в том настроении, чтобы выслушивать проповеди.

— Только не надо библейских истин! — воскликнула она. — Прощение и всё такое. Типа, ударили по щеке, подставь другую. Пускай другие подставляют. И не рассказывай мне сказочку про то, что когда-нибудь, на пенсии, ему отольются мои слёзки. Они ему отольются раньше. Уж я постараюсь.