Большая волна - Галимов Брячеслав

Сидя на белой лошади, укрытой алыми попонами, князек отдавал приказы, а вокруг него стояли знаменосцы со штандартами и значками. Сам идти в бой он не желал, потому что не видел в этом для себя никакой выгоды.

Такэно сразу же заметил этого князька, и вначале едва не рассмеялся, – но тут сердце проколола непонятная боль. Такэно удивился, но раздумывать об этом было некогда, – вражеские солдаты уже взбирались на частокол. Выхватив меч, Такэно бросился им навстречу со свирепой яростью тигра и беспощадной холодностью нападающей змеи.

Раздались отчаянные крики, жалобные стоны, предсмертные хриплые возгласы, – Такэно не обращал на это никакого внимания. Он рубил, колол, резал, успевая в то же время отражать удары. Десять лет жизни ушло у Такэно на этот бой, если мерить года по напряжению человеческих сил, и всего десять минут длился бой, если измерять его движением солнца по небу.

Враг не стерпел ужаса смертельного сражения и отошел. Такэно видел, как злобно ругается разодетый князек, как спешно отдает он новые приказы и грозит кому-то мечом. Такэно огляделся: ни единого живого человека не было на заставе, повсюду лежали неподвижные тела. Он остался один, без воинов – честь и слава им, павшим героям!

Такэно посмотрел назад, на замок. Там еще продолжалось сражение, но лишь с одной стороны крепостных стен. Замок выстоял, это было ясно. Воины из замка могли бы теперь ударить сюда, в направлении заставы, но ворота по-прежнему были заперты. Последняя надежда на подкрепление угасла.

Он видел, как напыщенный князек слез с коня, и отдал какой-то приказ своим солдатам; было ясно, что сейчас последует новая атака. Страшное видение предстало вдруг перед глазами Такэно: он вдруг увидел этого князька посреди огней пожарищ, с окровавленным мечом, над убитой женщиной, – и в ней Такэно узнал Йоку.

– Йока! Моя Йока! – воскликнул Такэно, и дух его преисполнился гневом и страданием, которые превысили всё земное. Тело Такэно перестало существовать, оно превратилось в не имеющую плоти смертельную силу, – и сила эта поднялась над землей. Внизу промелькнули изумленные лица вражеских солдат, и через мгновение меч Такэно вонзился в лоб напыщенного князька.

Тут Такэно снова обрел плоть; он упал на землю и уже не смог подняться: его стали бить и кромсать с таким остервенением, что тело его превратилось в кровавые лохмотья. Последнее, что он услышал, были три удара гонга в замке; потом сознание Такэно померкло, и его земная жизнь прекратилась.

К вечеру все было кончено: армия Мицуно позорно бежала, не выдержав сокрушительного удара пехоты Канэмасы.

А ночью воздух наполнила прохлада, к рассвету роса покрыла траву и камни у реки. Из замка выехал маленький конный отряд во главе с князем. Не глядя на заваленные трупами реку и перешеек, не глядя на догорающий город, князь вброд переправился через правый речной проток и поехал вверх по течению, пока не достиг широкого луга, по краям которого росли сосны. Здесь он вновь переправился через реку и слез с коня, приказав телохранителям спешиться поодаль.

Корни сосен свисали тут с обрывистого берега, отбрасывая тень на заводь, заросшую камышом и осокой. А одна сосна, вся скривившись, росла так низко над водой, что почти касалась ветвями холодной стремнины реки. Князь сидел под соснами и смотрел, как под лучами восходящего солнца вспыхивают искры в капельках росы.

На летних поляхРассыпал капли росыПечальный ветер.Блестят они,Словно слезы,

– прошептал он. – Капли росы – это слезы о нас. Слезы обо всех живущих, которые уйдут, и обо всех ушедших, которые не вернутся. Плачь, ветер, много слез придется тебе сегодня пролить. Многих друзей мы уже не увидим никогда…

Эпилог. Все чего достиг

Худой, истощенный старик упорно взбирался в гору. Он вел за руку мальчика лет семи-восьми, который сильно хромал и часто останавливался от усталости.

– Идем, идем, Такэно, – говорил ему старик. – Скоро мы придем туда, где будем жить.

Мальчик покорно продолжал следовать за стариком, не произнося ни слова.

Достигнув вершины горы, старик опустился на землю и схватился за сердце:

– Ох, Такэно, такие прогулки уже не для меня!

Он перевел дух, помолчал немного и прибавил:

– Но жить мы будем именно здесь. Ты удивлен? Ты хочешь спросить, где мы будем ночевать, где наш дом, а еще – откуда мы будем брать воду и пищу? Я всё это продумал. Сегодня мы переночуем, укрывшись одеялами. Нам не привыкать: мы с тобой не одну ночь провели таким образом. А завтра начнем строить жилище, – тут много камней, и мы сложим из них хижину. Крышу сделаем из тростника, который наберем внизу, на морском берегу, а для воды выроем колодец, дожди наполнят его до краев; до тех пор придется носить воду из старого колодца в заброшенной деревне. Когда воды станет много, мы разобьем огород прямо на склоне, очистив это место от камней. У меня в сумке есть семена овощей и злаков, – если великие боги будут благосклонны к нам, мы сможем дважды в год снимать хороший урожай! Пока же обойдемся тем, что даст нам море: в этих местах хороший лов рыбы, кроме того, у берега в изобилии растут съедобные водоросли. Вот так, скоро мы с тобой не будем знать нужды!

Старик весело глянул на мальчика, но тот безучастно смотрел на море, сидя на земле и обхватив колени руками.

– Конечно, тяжело лазить вверх-вниз по этим склонам, но мы привыкнем. Зато здесь безопасно, но самое главное, только здесь ты сможешь выздороветь. Тебе сейчас нужно как можно больше ходить, – а нет ничего лучше, чем ходьба по горам, – и как можно больше работать, потому что работа исцеляет. Ты слышишь меня, Такэно? Ты слышишь своего дедушку Сэна?

Мальчик безучастно смотрел на море.

Старик Сэн вздохнул.

– Ничего, всё образуется, – сказал он. – Сейчас я достану одеяла, – и ложись, отдыхай. Не хочешь сперва поесть? У меня остались лепешки и сушеная рыба. Не хочешь, нет? А пить? Дать тебе воды?

Мальчик всё так же смотрел на море и не говорил ни слова.

– Ну, ладно, отдыхай, – Сэн обнял мальчика за плечи, уложил на землю и накрыл одеялом. – Спи, Такэно, всё будет хорошо…

Такэно быстро уснул. Старик пошарил в большой дорожной сумке, достал тыквенный кувшинчик с водой и черствую лепешку. Отломив от нее кусок, он принялся медленно жевать, запивая водой из кувшина.

Закончив свою нехитрую трапезу, Сэн убрал кувшин и остатки лепешки обратно в мешок, и застыл, сидя на корточках. Вначале он бормотал что-то про себя, а затем начал говорить вслух, по давней привычке:

Кустарник хаги,Бездомную собакуНа ночь приюти.

– Да, две бездомные собаки: старик и мальчик. Но мы выживем с тобой, маленький Такэно, мы выживем, – не бойся, малыш… Я был немощным стариком, когда шел в город, в Радужную долину. Война преградила мне путь; у меня не было пищи и воды. Но неведомая сила упорно вела меня вперед…