Время «Ч» - Сергей Соболев

Но есть между нами и существенное отличие, причем не в мою пользу: наказывать Ганса, если он сделает что не так, без толку (в крайнем разе Измайлова может лишить его сахарной кости на обед). Мои же хозяева не столь либеральны, и если я серьезно лоханусь, от меня могут, во-первых, отказаться, то есть вышвырнуть вон из системы, как говорится, без выходного пособия, во-вторых, отдать на живодерню в руки молодцам-инквизиторам, а в-третьих, отправить в такое пекло, откуда даже такие башибузуки, как Рейндж, обратно уже не возвращаются…

Не знаю, что за мысли крутятся в голове этой собаки-убийцы, но лично у меня из головы не выходит курчалоевское дело, из-за которого у меня не только возникли серьезные проблемы по службе, – это бы, как говорится, полбеды, – но которое, кажется, потрясло даже мою давно очерствевшую, покрытую рубцами и струпьями душу.

С упорством маньяка, с настырностью, достойной лучшего применения, я в своих мыслях вновь и вновь возвращаюсь к тем окаянным денечкам, когда подчиненная мне ВОСГ и лично я, командир спецгруппы Мокрушин (он же – майор Владимиров), находясь в автономном поиске, в условиях полной секретности выслеживали курчалоевского амира с одной лишь целью – дабы «исполнить его на месте».

У начальства, понятно, свои резоны, чтобы как можно скорее доложить высшему руководству страны о суровой каре, настигшей одного из самых жестоких – и наглых – полевых командиров «чеченского сопротивления». Заодно и общество подуспокоить: установлен и ликвидирован один из главных виновников трагедии в Беслане Ахмед Исмаилов, чьи боевики составляли до трети сводной бандгруппы, совершившей одно из самых чудовищных преступлений современности. Подобного рода «позитив» сейчас нужен как воздух: время-то идет, а за сотни ребятишек, – а также взрослых, угодивших в заложники, и отборных бойцов спецназа, которым во время отчаянного штурма удалось спасти многих, но не себя самих, – сгоревших в адском огне и расстрелянных бандитами, пока что, по большому счету, так никто и не ответил.

Начальство может думать и говорить что хочет: если с Шуваловым я всегда или почти всегда могу найти общий язык, потому что знаю его много лет, и он знает меня как облупленного, то с такими деятелями, как генерал-лейтенант Н., говорить о чем-либо бесполезно, потому что у них на все уже имеется собственное мнение, совпадающее, что характерно, с мнением и пожеланиями их собственного начальства. Мне не дано сейчас знать, какое решение примут по Исмаилову: объявят ли о его гибели уже по ходу очередного субботнего совещания Совбеза в Кремле, до начала которого осталось менее полутора суток, подняв пропагандистскую шумиху вокруг данного события, или же откажутся в последний момент от этой явно скороспелой идеи и потребуют от соответствующих ведомств еще раз все хорошенько перепроверить и внести по личности амира, так сказать, окончательную ясность.

Ну что ж, наше начальство, как и любые другие властители, любит бодрые доклады и победные звуки фанфар. Что же касается меня, спецагента Мокрушина, то мое мнение – и мои сомнения – по данному вопросу теперь, кажется, вообще никого не интересуют…

И все же я должен – обязан, блин! – разобраться в том, что произошло в ходе моей последней по времени командировки в Чечню. Я должен понять, где и в чем я ошибся, – как главный исполнитель и командир спецгрупп «Браво» – и что у меня получилось, как говорится, в сухом остатке. В иных условиях я, может быть, махнул бы на эту вспухшую, как нарыв, проблему рукой: не ошибаются только те, кто ни черта не делает. Кажется, не выгорело на этот раз? Ну и ладно! Фиг с ним! Ну лажанулся с этим амиром… с кем не бывает?! Про него уже вон сколько раз докладывали, что ликвиднули. И что? Никого за это не судили и наверняка даже не наказали. Вот и твой рапорт, Рейндж, в котором, истины ради, ты выказал кое-какие сомнения – подошьют в папку, задвинут в архив, где он будет пылиться до второго пришествия…

Выпрут из секретной конторы? О-отлично! Это будет лучший подарок из всех, что я получал за последние десять с лишком лет своей довольно богатой на события жизни.

Но! Не далее как вчера тебя, Рейндж, пытались взять на цугундер… Не факт, конечно, что это связано с курчалоевским делом, потому что кровников в той же Чечне у меня и некоторых моих коллег в избытке (есть все основания так считать). На этот раз у того, кто приказал выставить засаду у моего дома, – адрес которого, учитывая место моей службы, пробить ох как непросто – ничего не выгорело. Но нельзя не признать, что акция – как она была задумана – предерзкая! И совершенно глупо было бы надеяться на то, что человек – или же организация, – заимевший большой зуб на Мокрушина (он же – Владимиров, Алексеев, Алешин…), после первой же неудачи, пусть даже болезненной, отступится от своего, пойдет на попятную…

Опять же, дорогой мой братишка Мокрушин: как ты, интересно, намереваешься выдернуть занозу, бередящую твою и без того не слишком-то спокойную душу? И если ты не собираешься стать конченым наркошей, сидящим на убойных препаратах, то как, хотелось бы знать, ты планируешь избавиться от своих навязчивых кошмаров, – и огненного взгляда из адской темноты по ночам, – которые не дают тебе толком выспаться вот уже которые по счету сутки?..

Нет, я не собираюсь здесь сообщать всех деталей и подробностей акции в Курчалоевском районе (даже в рапортах на имя руководства я стараюсь опускать кое-какие детали и собственные примочки… уж слишком много совсекретных архивов было обнародовано в последние годы, даже из числа самых-самых с грифом «Хранить вечно»). Мы изучаем противника, он – нас. Война в Чечне – пардон, «антитеррористическая операция» – еще далека от своего завершения. Я нередко применяю собственные приемы, но я вынужден опустить подробности, особенно по части нашей тактики, потому что не хочу подставлять ни себя, ни своих коллег, которым, уверен, еще не раз придется выполнять в конфликтных регионах некие специальные задания…

Скажу о своих ошибках, да и то – вкратце. Сейчас, когда я смог сопоставить и проанализировать некоторые факты недавнего прошлого, – ох и крепок наш брат задним умом! – я вижу как минимум две свои ошибки, которые и привели к тому, что я – надо глядеть правде в лицо – завалил ответственное задание. Во-первых, меня сбил с толку радиообмен на арабском в УКВ-эфире, который был нами перехвачен, – два человека в нашей группе, включая меня, грешного, способны сносно общаться на арабском – и который заставил меня сделать боевую стойку. «Салям алейкум! – сказал первый голос, принадлежавший, как я думал, некоему иорданцу Аббасу Малеху, состоящему, по имеющейся у меня информации, при персоне самого амира. – Амель э? Иззеяк? Махмуд?[28]» – «Масса эль хэйр, Аббас, – отозвался второй голос, который звучал заметно тише первого. – Уа алекум эль салям!.. Бихейр… кулу тямям…»[29]

Ну вот: Аббас Малех – а это, судя по дальнейшим событиям, был-таки он, иорданский наемник, сказал по рации вышедшему на связь духу, которого я ошибочно принял за араба (это был телохран Махмуд, который весьма бойко сыпал фразами на арабском), что он и его люди будут ожидать транспорт непосредственно у перекрестка. Я же, чуток пораскинув мозгами, решил действовать, исходя из железной логики, что Аббас выдвигается встречать к известному мне перекрестку именно курчалоевского амира, которого я к тому времени, честно признаться, уже порядком заждался…

Вторая моя ошибка была такая: когда нам в руки попались эти двое, а именно человек, внешне очень смахивающий на Ахмеда Исмаилова, – мужчина при захвате был ранен в голову и руку, к тому же он был малость контужен, когда по джипешнику вдарили из подствольника, – и его телохран, ранение которого сначала нам даже не показалось особенно опасным, я не пристрелил их на месте, как это следовало бы сделать, отфиксировав трупы на пленку, а сделал то, что сделал: сохранил – пусть на время – жизнь двоим своим пленникам, благо до укромного схрона от места засады было не более четверти километра.

Зачем я это сделал?

Называйте как хотите: азарт… кураж… ошибка в расчетах… глупость, наконец. Скажу, что до Беслана я бы и сам не рискнул действовать столь дерзко, на грани безрассудства. Мои коллеги из различных ведомств и чеченского спецназа уже не раз докладывали наверх о ликвидации курчалоевского амира. Я подумал, если коротко: отсидимся под носом у курчалоевских, ну а потом… приволоку его, как барана, в Ханкалу, а оттуда – в Москву (после Радуева таких крупных хищников живьем брать никому еще не удавалось!). А там: «Смотрите, граждане, вот он, зверюга, почти половина банды в Беслане состояла из его боевиков!..»

– Так, так, так!! – включив в холле свет, крайне неодобрительным тоном сказала Измайлова. – Я вижу, у вас тут подобралась тепленькая мужская компания?! Вы хоть знаете, сколько сейчас времени?!