Неучтенный фактор - Сергей Зайцев

– Синша-Гра!

Обращение показалось ему странным, но адресовано оно было именно ему. Сознания словно коснулись невидимые руки – мягкие и заботливые.

– Синша-Гра, ты когда-нибудь любил?

Глупый и неуместный вопрос. Он чувствовал, что готов расхохотаться. Что такое любовь? Разве это не химера, не миф, выдуманный людьми ради оправдания собственных глупостей? Нет! Любви в его жизни не было. Была детская привязанность. И была страсть. В сознании отчетливо возник образ Вейлы. Да, ничем другим это нельзя было назвать. Вейла – сильная, независимая женщина, член десантной группы на «Глитрази». Красивая, раскованная… но недалекая и эгоистичная. Нет, любви в его жизни не было.

– Что же ты любишь?

Еще один глупый вопрос. Когда был маленьким, любил сладости… и компьютерные игры – они заменяли общение с людьми. А еще ему нравилось собирать информацию. С развитой инфосетью коллекционирование фактов становилось почти бессмысленным занятием, на любой запрос через несколько секунд можно получить исчерпывающий ответ. Но он и здесь нашел способ ошарашить своих сверстников. Он просто снимал с себя лоцман и шпарил факты и цифры, как по написанному. Это впечатляло. Правда, только тех, кто в точности знал, что в его мозг не имплантирован инфочип. Да, ему нравилось удивлять людей, поражать их своим мнимым совершенством… Но и это сейчас казалось глупым и совершенно никчемным.

– А долг? Разве ты не чувствуешь себя обязанным помочь своей матери? Она родила тебя. И пусть она не воспитывала тебя, но сейчас ей требуется твоя помощь. Ей, и ее сопланетникам. Неужели ты откажешь ей?

Юдгар словно на стену налетел. Он забыл. Он перестал ощущать ответственность за жизнь людей, порученных его опеке… Лицо Амсадди проступило в сознании – рисунок татуировки плыл, меняясь – словно заново переписывал саму жизнь бикаэлки…

– Ты должен освободить дракона, ты должен это сделать. Иначе наша раса никогда не сможет обрести свободу…

Ни тогда, ни сейчас он не понимал, какая между всем этим связь. Насколько он знал, у бикаэльцев никогда не существовало культа дракона, как здесь, на Алгисте. Чем же таким для них важен Дракон? Его охватила болезненная раздвоенность. Одна часть его сознания не желала возвращаться. Она жаждала свободы и другого мира. Вторая – тянула назад. Одна твердила ему: это их проблемы. У тебя больше нет забот, и не будет, если ты не захочешь этого сам. Другая – ты должен вернуться. Пока ты еще здесь, ты можешь вернуть тело к жизни, можешь закончить начатое, и тогда исполнишь то, для чего тебя создали…

Тело… тесная и душная клетка для разума… Оно снова наложит на сознание оковы физических законов, заставит его подчиняться гравитации, терпеть человеческую глупость и несовершенство…

Но беспокоящий голос звал назад. Он просил, умолял, требовал…

Как же так? Как он снова оказался рядом с этой злополучной деревенькой? Ведь он был уже так далеко… Он заметил Гранда в ложементе Чапиты. Интересно, этот-то что здесь делает? Юдгар проник в хижину и замер, зависнув над собственным телом, уложенным на циновку. Рядом с ним было двое – какой-то слоноподобный абориген гигантских размеров, и мелкий докторишка, тот самый, что пытался сделать ему инъекцию в столовой базы. Как его там? Бловач, что ли?

Пы-Нгу-Май пел, гортанные звуки прорывались сквозь частое пощелкивание языка. Его глаза были закрыты. Он священнодействовал над телом, пребывающим в коме, и Бловачу не сиделось на месте. У него так и зудело – трахнуть старейшину чем-нибудь тяжеленьким прямо по макушке, в центр венчика из седой щетины, и подключить медицинский кейс. Если через десять минут парень не очнется, то реанимация ему уже больше не поможет.

Едва просканировав тело, он обнаружил множество внутренних гематом, нижнее левое ребро было сломано и вдавлено в легкое, разорвана печень, поврежден позвоночник – сразу в трех местах. Но самое паршивое – сильный ушиб головного мозга, огромная гематома. Странно, что с такими повреждениями парень еще несколько минут держался в сознании… И теперь вместо того, чтобы быстренько реанимировать его и начать экстренным образом лечить, он сидит и выслушивает дурацкие завывания этого проклятого аборигена. И скажите на милость, кто из них пай-кы?

По лицу старейшины текли струйки пота, он раскачивался все сильней, и мощные мышцы под толстой сероватой кожей вздувались буграми от напряжения.

Бловачу надоело считать секунды. Он все ждал, что же произойдет дальше, но ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Но договор есть договор. Он обещал не мешать. И он ждал, со злостью кусая губы, и не замечая, что прокусывает их до крови. От того, чтобы не вспылить, его удерживало лишь одно – в медицинской базе данных имелись документально подтвержденные факты спасения аборигенами людей, получивших несовместимые с жизнью повреждения.

Наконец Пы-Нгу-Май откинулся назад, прислонившись спиной к стене, его глаза открылись, мутный взгляд уставился в пустоту.

– Он не хочет, – широкие пухлые губы едва шевелились. – Не хочет возвращаться. Я напомнил ему о долге, но он… ему все равно… Его дух уходит…

– Его надо немедленно в реанимационный бокс! – Бловач суетливо подскочил. Он мгновенно открыл медицинский модуль, стал вынимать приборы. Но старейшина лишь вытянул вперед руку с растопыренными пальцами.

– Он не вернется. Он сейчас рядом с нами, он слышит нас, но его духу хорошо в том мире. Он познал свободу, и теперь ты уже ничего не сможешь сделать.

– Ничего?

Бловач лихорадочно соображал, как ему поступить. Дух рядом, но не желает возвращаться? Он знал Пы-Нгу-Мая, тот не будет зря сотрясать воздух бессмысленными утверждениями. А чтобы вывести пациента из комы, существует масса нетрадиционных методов… как раз подходивших к данному случаю.

Старейшина медленно покачал головой, подтверждая сказанное.

– Ничего? – Бловач озлился. – Да мне плевать, чего он там хочет! – выпалил он вдруг с яростью. – Он трус и слабак! В кои-то веки ему поручили одно единственное плевое дело – разобраться в ситуации и помочь людям, так он и тут облажался…

Он стал деловито запихивать приборы обратно в кейс.

– Да я и сам не стану спасать такого засранца! Очень нужно! Пусть подыхает! И без него обойдемся!

Пы-Нгу-Май оторопело вылупился на врача.

– Чего ты на меня уставился? Да дерьмо он, а не эксперт! Кто своих товарищей бросает в самый разгар боя? Только последний подлец и слабак, который наделал в штаны от одной мысли, что предстоит схватка! Да пошел он…

Бловач рванулся с места, делая вид, что собирается выскочить из хижины.

Злость.

Ничего не осталось в душе, кроме злости.

Да как этот мерзкий коротышка вообще смеет говорить о нем гадости? Что он о нем знает? Юдгар открыл рот, чтобы возразить ему, обругать, послать куда подальше, но неожиданно боль скрутила все его существо. Не физическая боль, а нечто сродни ей, и все же нестерпимая и ослепляющая. Круговой обзор погас, словно задутая свеча, он погрузился в океан кромешного мрака… Страх хлестнул, заставляя судорожно рвануть на поверхность…

Юдгар вздохнул, загоняя воздух в легкие, и левый бок прожгла еще одна боль, но теперь уже физическая и реально ощутимая. Он закричал, но вместо крика тишину огласил лишь сдавленный хрип.

– Он приходит в себя! – нервный, визгливый голос вопил где-то над самым ухом. Ему показалось, что кричала женщина. Зрение не желало фокусироваться. Перед глазами мелькало какое-то розовое пятно. – Быстро! Зови своих людей, старейшина! Его надо перевезти на базу, в реанимационный бокс.

Что-то холодное коснулось предплечья, потом липкая масса легла на лицо, наплыла чернота, и он погрузился в сон.

– Если бы я не видел все собственными глазами, то не поверил бы, – выговаривал полковник Гранд, сидя на раздвижном стуле в реанимационном боксе. – Не понимаю, зачем надо было устраивать этот спектакль? Вы не могли доложить мне о действиях? По крайней мере, мне бы не пришлось ломать голову.

– Главное, что он сюда больше не сунется… пока, во всяком случае, – отпарировал Юдгар.

Он лежал в биованне, почти вся грудная клетка была покрыта белоснежной шапкой медицинской пены, голова, руки и ноги истыканы сенсорами, датчиками. Бловач старательно выбрил ему голову, заклеив затылок регенеративными пластырями. Юдгар подозревал, что черепушку вскрыли, и что-то там выскоблили. И теперь был занят только одной мыслью: успело ли у него все это достаточно зажить? Боли он не ощущал. Тело еще ныло, но мысли работали четко и ясно, как никогда. Он отлично помнил, что с ним произошло, и лишь боялся, что Бловач или кто-нибудь из его подручных санитаров обязательно начнет докапываться до причин его подозрительно поспешного выздоровления.

Впрочем, десять часов – не такой уж маленький срок. Хотя, если разобраться, возвращали его с того света. Юдгар это тоже отлично помнил. И удивлялся сам себе – с чего это ему так не хотелось возвращаться. Кожа под пластырями и пеной зверски зудела и чесалась. Это было хуже любой боли. Он понимал, что введенные регенеративные вещества успешно сращивают сломанные кости, восстанавливают лопнувшие от перегрузок сосуды и выводят из организма избыток отмерших клеток. Но легче от этого не становилось.