Конвой - Сергей Фомичев

— Угу, я знаю.

— Знаешь? — вмешался Жирмята. — Ты же говорил, что не смог связаться с Киевом.

— Я говорил, что Ксюши с Дастином нет в Киеве, — поправил Волошек.

Рыжий задумался.

— Ты думаешь, этот Дайарн случайно оказался с нами в дилижансе? Ох, не верится мне в такие случайности…

— Брось. Как он мог знать, что я собираюсь идти под Покров?

— А ты собирался? Уже тогда?

Волошек смутился, словно его поймали на чём-то постыдном, затем признался:

— Тург сообщил мне. Прислал письмо.

Он вытащил комок шёлка и протянул товарищу. Тот, развернув, быстро пробежался глазами по тексту.

Девушка привычно поставила горшочки на край стола, предоставив посетителям самим разбираться, где чей заказ. Обычно Рыжий грабастал блюдо первым, не оставляя товарищу выбора, но сейчас он так крепко задумался, что Волошек неожиданно встал перед дилеммой, какой из одинаковых горшочков предпочесть. Совершеннейшая глупость и нелепость подобного выбора только мешала сосредоточиться. Наконец, тряхнув головой, он придвинул тот, что стоял чуть ближе. Рыжий рассеянно вернул письмо.

— Так вон оно в чём дело, — произнёс он. — Ты идешь туда из-за Ксюши? Я-то думал…

— Что это меняет? — пожал товарищ плечами.

— Что меняет? — переспросил Жирмята. — Это авантюра! Вот что. Причём твоя личная авантюра. Но ведь ты тащишь на дело других. Якобы в рейд, якобы против чернильников…

— Не якобы! — возмутился Волошек. — Я не прикрываюсь рейдом. Мы действительно сможем остановить нашествие, если пробьёмся в зону и отыщем уязвимое место.

— Я отправлялся с тобой на войну, — упрекнул Рыжий.

— Мы уже на войне.

— Не увиливай. Ты прекрасно знаешь, что я бы шёл с тобой и по личному делу, но ведь ты и словом не обмолвился о Ксюше, когда позвал меня с собой. Так друзья не поступают.

— Ещё не поздно отказаться.

Зря он это сказал. Рыжий тут же надулся. Замолчал. Прежде они никогда не ругались настолько серьёзно, чтобы вредило делу. Скрывать от товарища письмо Турга было ошибкой, но исправлять её поздно. Лучше всего сейчас было бы нагрузить Жирмяту работой.

— Вот тебе список, — сказал Волошек, словно ничего не случилось. — Доедай цыплёнка, бери Чабреца отправляйтесь к армейскому интенданту. Выбейте из него всё. Бейтесь за каждую позицию, а если заартачится, идите к Гарчи. Угрожайте, умоляйте, но чтобы припасы были.

Волошек нашёл верное средство против крамольных мыслей Рыжего. Тот так набегался за прошедший день, что утром едва смог подняться.

Генерал, прижимистый в том, что касалось людей, припасов, однако, не пожалел. Вьючных лошадей выделил по две на брата, считая и тех «братьев», что прибились к отряду со стороны.

Их, собственно, и оставалось дождаться.

Первым объявился Тимьян.

— Уф! Упарился, — репортёр уселся на узкой лавке и оглядел убогую комнатушку. — Вещуна, к сожалению, не оказалось. Редактор готов был выложить на бочку любые деньги, но увы. Весь Киев облазил, нет ничего. Зато нанял на Бессарабке по дешёвке Кощуна с полным комплектом слухачей. И тачанку к нему.

— Кощуна? — Волошек скривился, словно разжевал зелёный лимон.

— В принципе, разница небольшая, — попытался отговориться Тимьян.

— Как раз «в принципе» очень большая.

Жирмята непонимающе переводил взгляд с одного на другого. Он совершенно не разбирался в вопросах вещания. Слухач и тот держал в руках пару раз, а откуда в красивом булыжнике возникают голоса, даже не задумывался. Может, туда женщин колдовством заманивают.

— Есть ещё одно «но», — продолжил Тимьян.

— Ещё?

— Хозяин Кощуна…

— Что?

— Он поставил условием пойти с нами.

— С нами? — возмутился Жирмята. — Ты говоришь так, будто уже причислил себя к «нам».

— Но я же добыл… — возразил журналист. — Согласен, немного не то, что требовалось, но всё же…

— Кто он такой? — оборвал пикировку Волошек.

— Менестрель. Зовут Алейко. Сам вырастил Кощуна и ни за что не желает с ним расставаться.

— О боги! — вздохнул Волошек. — Он хоть знает, куда мы собрались?

— Знает, — кивнул Ха Венур. — Но ему всё равно. Он, как бы сказать помягче, немного того… Как и все менестрели.

— Ты бы за царапаньем дурацких статеек о мягкости вспоминал! — буркнул Рыжий.

Они вышли из дома. Во дворе стояла тачанка, запряжённая парой. Возле неё прогуливался парнишка лет пятнадцати. Кощун оказался жирной бесформенной тушей. Какой-то варёный, словно огромный пельмень, он едва помещался в тачанке. Полупрозрачное тело время от времени вздымалось.

— Он что, живой? — удивился Жирмята.

— Моллюск, — бросил мимоходом Волошек. — Или что-то вроде того.

— Вот те раз.

— Не просто моллюск, — с энтузиазмом поправил Алейко. — Он из таинственного Моря Шёпота, что в стране эльфов. В пору отлива, когда гигантские отмели обнажают дно, моллюски слушают шёпот звёзд. От звёзд они научились мастерству рассказа.

Парень, похоже, обрадовался возможности поговорить на излюбленную тему.

Волошека с репортёром детали не интересовали, они отошли в сторонку и стали о чём-то негромко спорить, а Жирмята решил выяснить всё до конца.

— Откуда ты знаешь про страну эльфов? — спросил он парнишку. — Приходилось бывать?

— Нет, что ты! — грустно улыбнулся Алейко. — Людям туда пути нет. Вернее есть, но в один конец, без возврата. О Море Шёпота мне рассказывал учитель музыки.

— Эльф?

— Ну да.

— Значит, все эти вещуны, кощуны… они оттуда, из страны эльфов?

— Угу.

— Как же они живут у нас без воды?

— Учитель рассказывал, что в пору великого отлива бескрайние отмели надолго обнажают дно. Обитатели моря научились дышать воздухом. Впрочем, в неволе их всё равно надо регулярно смачивать солёной водой.

— Любопытно. А каким образом они связаны со слухачами?

Алейко подвёл его к Кощуну и раздвинул складки. Под ними, словно булки в лотке, лежало полдюжины слухачей.

— Я всегда думал, что слухачи — это камни такие.

— Это икринки, — пояснил Алейко.

— Больше похожи на яйца, — буркнул Рыжий. Алейко усмехнулся:

— А откуда, по-твоему, образуется жемчуг?

— Откуда же?

— Есть такой морской глист. Он заползает под раковину и там подыхает. День за днём его омывает слизь. Глист обрастает перламутром и превращается в жемчуг.

— Так эти яйца — жемчужины?

— Вроде того. Только икринки живые под этой красивой оболочкой. Они дремлют и могут дремать сколько угодно долго. Пока кто-нибудь не освободит их… — взгляд Алейко наполнился печалью. — В естественных условиях это трагедия. Моллюск, икринки которого созрели, теряет раковину и становится беззащитен перед глумом. Родитель гибнет, но его потомство в брюхе хищника обретает свободу. Жемчужные оболочки медленно растворяются в желудке глума, а икринки превращаются в маленьких моллюсков и успевают выйти на волю. Большинство их собственных сказаний — об этом…