Искатель. 2014. Выпуск №8 - Анатолий Королев

— На него хотят повесить видеомагнитофоны, плееры, сканеры… Водку, колбасу, шпроты…

Когда адвокат слышал «повесят», у него всегда поднималось давление.

— Я не позволю!

После таких слов шатенка вручила адвокату пачку из пятнадцати тысячерублевых купюр — гонорар.

Теперь, побывав на обворованной даче, Конкин пожалел о рвении, с каким взялся задело.

В кабинет следователя он вошел гоголем.

— Буду защищать Будрицу! — прихлопнул адвокатский ордер к крышке стола. — Мне надо ознакомиться с материалами.

Приподнятое настроение улетучивалось по мере того, как он узнавал то одну, то другую подробность.

Будрица объявил голодовку.

Будрица жалуется, что ему пробили голову.

Будрица говорит, что голову пробили следователь и оперуполномоченный.

Дело оказывалось не простым.

И адвокату наконец-то стало понятно, почему другие защитники шарахались от этого дела как черт от ладана.

— Может, с хохлом хотите встретиться? — следователь с усталым лицом обратился к Конкину.

— Кого вы имеете в виду?

— Будрицу.

— Что ж…

— Он еще вас удивит. — Над ухом адвоката возник кучерявый опер, в руках которого был пакет с апельсинами.

«Неслабо живут. Апельсинами балуются», — подумал о местных милиционерах адвокат.

В узкой комнате с низким зарешеченным окном и клеткой из толстой проволоки адвокат увидел круглолицего небритого мужчину, который неожиданно заплакал и оголил желтые зубы:

— Они хотят меня убить… У меня гематома на темени… Шарик может в любой момент лопнуть… Я могу умереть…

Будрица повышал голос, а Конкин никак не мог понять, по-настоящему плачет его подзащитный или прикидывается.

Хотел спросить о голодовке, но Будрица продолжал:

— …Меня ударил сзади опер… После этого я под диктовку написал явку с повинной… А что мне оставалось делать? Они бы убили меня…

У адвоката не было оснований сомневаться в искренности подзащитного. Он пытался выяснить, жаловался ли кому-нибудь Будрица, но тот опережал его возможные вопросы:

— Я куда только не писал… К кому только не обращался… Везде одни отписки… Мне сделали рентген… Но гематомы там почему-то не нашли…

«Влип же я», — поймал себя на мысли Конкин, представив всю остроту стоящей перед ним задачи.

— Я ничего не крал!.. Вы мой адвокат и должны меня оправдать!..

Отныне Конкину предстояло добиваться оправдания того, кто ему был не только несимпатичен, но и за кого бороться не было никакого желания. После кражи на даче он бы всем ворам, по старинному обычаю, отрубал кисти рук.

Выйдя на улицу, он обратился к стоявшей под махровыми свечками каштана сестре Будрицы:

— Вы знаете, что он объявил голодовку?.. Что сцепился с милицией?..

Быстро моргая, та успевала только вздыхать.

— Но ведь ему пробили голову! — оборвала она монолог адвоката.

На это адвокат резко возразил:

— Это еще доказать надо!

Кроме того, лично ему не нужны были осложнения с милицией. Озверевшие от жалоб Будрицы следователь и опер на деле могли пробить голову защитнику.

— Он написал явку с повинной!.. Его сдала сожительница!.. Его взяли с поличным!.. А вы говорите: «На него вешают…»

Адвокату представилось, в какое склочное дело втянули его. И каждый раз, оказываясь наедине, вспоминал тот момент, когда брал у сестры Будрицы тысячные купюры, и у него горели пальцы:

«Деньги-то, небось, тоже ворованные…»

По полям, перерезанным речными поймами, адвокат спешил на автобусе в соседний город, где должен был состояться суд. В в нем боролись два чувства. С одной стороны, он обязан был выполнять адвокатский долг и защищать Будрицу, а с другой — сам был обкраден и исполнять долг не хотел. Наоборот, так и подмывало отомстить всем ворам, и в том числе Будрице.

Запросы у Будрицы были огромные.

— Я буду требовать, чтобы суд снимали на видео… Чтобы запись велась на аудио… Я буду исключать все доказательства обвинения…

Когда Конкин попытался высказать свою точку зрения, тот наехал на него:

— Я не пойму: вы мой адвокат или нет?

Конкин обиженно произнес:

— А чей же…

Но после этого уже не возражал Будрице и по дороге в суд ежился и представлял, как могут развернуться события в судебном заседании.

Еще заревет!

Еще откажется давать показания!

Еще кинется на конвой!

Медленно шел с автостанции и думал: «Хоть бы сегодня отстреляться… Раз и навсегда… Пронести адвокатскую суму, чтобы потом забыть про этого проходимца напрочь… И заняться дачей… Провести проводку… Купить шланг, опрыскиватель, лестницу…»

Подначивало: «Спрошу-ка я Будрицу, не знает ли он воров, которые промышляют на дачах?.. Не черкнет ли им письмецо, чтобы вернули…»

Не желая встречаться со следователем и оперуполномоченным, на которых писал жалобы его подзащитный, Конкин дворами обошел отдел милиции и остановился у серого здания суда.

«Ну, я тебя защищу!»

Поднялся по ступенькам.

В холле он увидел сестру Будрицы.

В душе шевельнулось: «Может, расторгнуть соглашение, вернуть гонорар и бросить дело?» Но невольно ответилось: «Шиш вам! Отдать деньги… А кто мне будет компенсировать украденное?.. Лестницу… Коляску… Морозильную камеру… Это ведь дело рук таких же воров…»

И как-то сам собой улетучился вопрос, который мог изменить положение Конкина.

Подскочила сестра Будрицы:

— Кинокамера готова…

— Ладно, — сказал адвокат и прошел в конец коридора.

— Я приехал, — доложил он дородной судье.

— Будрицу пока не доставили, но вот-вот будет! — сообщила судья.

Когда в зал ввели Будрицу, адвокат не узнал своего подзащитного.

Будрица зарос, отпустил бороду. Лоб его перетянула черная лента.

Адвокат поперхнулся:

— Когда вас будут допрашивать, не спешите… Ходатайства заявляйте письменно… Настаивайте на своем…

Как он пожалел позже, что учил всему этому Будрицу… В письменном виде… Не спеша… Настаивайте…

— Что вы хотите заявить?

— Чтобы вызвали, — заговорил Будрица.

— Так и пишите: «Прошу вызвать в суд и допросить в качестве свидетеля… И почему?»

— Что бил мне в голову!

— Так и пишите, потому что он ударил меня в голову… И когда это было… Чем подтверждается…

От Будрицы пахло селедкой.

Со словами «Прошу всех встать!» в зале появилась сухощавая женщина — секретарь судебного заседания.

Под герб на стене прошла судья.

— Слушается дело…

«Как бы я хотел поменяться местами с прокурором», — Конкин с завистью посмотрел на севшего за стол напротив блондина в синем костюме с четырьмя звездочками на каждом погоне.