Подземная тюрьма - Лев Пучков

И я понял, что в этом сообществе Юра в свое время был записным волшебником по части доставания неожиданных вещей, и умел удивлять даже таких людей, как многоопытный хозяин базы контрабандистов и его любимая дочурка-помощница.

— За изюминку у нас сегодня вот что. — Юра достал из-за пазухи небольшой продолговатый сверток и вручил его Гансу. — Держи, пулеметчик. Лично для тебя старался. От сердца отрываю!

Ганс торопливо развернул бумагу (это были листы, что дал мне доктор для составления схем), и в руках у него оказался кортик.

— Эмм… Кортик?

— Это не просто кортик, — замогильным голосом продекламировал Юра. — Это адмиральский кортик! Наградной!

— Да ладно — «адмиральский», — пробормотал Ганс, жадно рассматривая подарок. — «Новодел», наверно… Да? На ВДНХ купил, да?

— Я тебе говорю — адмиральский! Они штучные, на каждом номер! И потом, что значит «купил»? Это ты про кого — «купил»?!

О, боже…

До меня только сейчас дошло… И если насчет чоповских травматов я смолчал — как ни крути, все же трофеи, хоть и разбойные, то сейчас молчать был не в силах:

— Юра… Я не понял… Ты что, с-3,14-здил у адмирала кортик?!

Анюта сверкнула глазищами, задорно хихикнула и, воспользовавшись всеобщим замешательством, подсела ближе к Степе и прижалась к нему бедром. Степа окаменел и теперь уже не просто запунцовел, а буквально побагровел от смущения.

— Вот это ты сказанул, турист! — с превеликим огорчением воскликнул Юра. — Вот это ты ляпнул! Что значит — с-3,14-здил?! Да как только у тебя язык повернулся такое сказать?!

— Юра, а как это по-другому называется? Предложи свою формулировку?

— Во-первых, здесь девушка, так что выбирай слова! — сурово нахмурился Юра. — Во-вторых, как ты можешь говорить такое про своего коллегу?! Ты что, не видел, как все происходило?

— Видел. Этот кортик висел у адмирала на чреслах. Ты там терся рядом, помогал их инженера грузить. А теперь кортик у тебя! Перепутать невозможно: у кап-разов были обычные, а этот золоченый, наградной, с инкрустацией!

— Да ты ж ушел и не видел конца! — истово воскликнул Юра. — Он же вылез, чтоб не мешать нам инженера грузить! Этот же наличный растопырился, не влезал! Кортик зацепился, оторвался и упал — а я его подобрал и сунул машинально за пазуху. А потом, когда спохватился, — уже поздно было…

— Так значит, точно адмиральский, — с глубочайшим удовлетворением произнес Ганс, любовно оглаживая подарок. — Погляди какой — а? Просто красавчик… Ну, Юрик, — удружил…

— А теперь уже поздно отдавать! — завершил свое выступление Юра. — Потому что неудобно. Видишь, ты подумал, что я его спер. Ты — мой боевой товарищ! А что подумает адмирал, чужой человек, когда я его ему принесу?! Не, увольте — как хотите, а я отдавать не буду.

— Да-да, не надо отдавать, — поддержал Ганс. — Очень, очень неудобно получилось… Адмирал наверняка не поймет, так что… И мы с вами в расчете. Если есть желание, подымитесь в бар, посидите, выпейте за счет заведения, музыку послушайте.

— Да, давай погрузимся да зайдем на полчасика, — охотно «спрыгнул с темы» Юра. — Я вас с такими людьми познакомлю… Ганс, кто там у тебя? Из наших есть кто-нибудь?

— Есть, — кивнул Ганс и быстро назвал несколько имен или кличек, которые мне ни о чем не говорили.

— О, нормально! — обрадовался Юра. — Все, пошли грузиться…

Так… Барные посиделки я опущу: это ведь тоже рутина, тем более я ее плохо помню. Помню — выпил, потом еще, затем уже почти не помню, только Анюта, кажется, обнимала Степу, и он вроде бы был не прочь, хотя и смущался, а Юра о чем-то азартно спорил с доктором и пытался нас знакомить с кем-то, но неудачно, ибо там все были пьяные. Потом помню какие-то движения, но куда, с кем и на предмет чего — уже не помню совсем.

А! Помню, как оказался в родном подъезде. У нас старый «сталинский» дом, живут в нем солидные люди, преимущественно номенклатурщики. Консьержка — тетя Нина, чекистка старой закалки, — страшно удивилась, увидев меня в таком нетипичном состоянии, равно как и в аналогичном одеянии. И спросила, что со мной случилось.

— На тррр… ттгренирровке был… — мужественно прорычал я и по стеночке пополз домой.

Чувствовал я себя при этом примерно так же, как герой-подводник, вернувшийся из трехгодичной «автономки» — без орденов и с отчетливо трещавшим в ушах счетчиком Гейгера, но живой и донельзя довольный собой…

На следующий день…

Да, вот оно, слава богу! Я уж думал, не доживу до этого счастливого момента. И как только романисты умудряются обходиться без всей этой рутины и ловко скакать от эпизода к эпизоду?

Итак, на следующий день в девять утра я стоял у КПП родной части, выспавшийся, сухой, весь в чистом и пах… Гмм… Нет, ничем я не пах. Это я вам совершенно точно говорю. Да, и вот еще что: к труду и обороне я был не готов. То есть я был одет и экипирован по всем подземным канонам: в старый выцветший «комок» и прорезиненные мягкие берцы, а в кармане у меня был новый фонарь с запасными батарейками, две дешевые зажигалки (и плюс одна волшебная — инженерская), а также острый складной нож, но…

Чувствовал я себя нехорошо. Ощутимо шумело в голове, болели мышцы, ныли суставы — как будто меня вчера весь день колотили какие-то злыдни, и вдобавок ко всему временами накатывали приступы тошноты: как вспомню яму с чавкающей жижей — так и…

В числе кондовых моделей отечественного автопрома, столпившихся у КПП, и парочки тридцатилетних иномарок, пригнанных еще счастливцами из ЗГВ,[21] неприятно выделялся «Mercedes-Benz S 500». Наградив красавца неприязненным взглядом, я хотел было пройти мимо, но из элегантного «немца» неожиданно вышел доктор.

— Доброе утро, поручик. Как самочувствие?

— Спасибо, отвратительно. Мне кажется, вы меня вчера опоили какими-то нехорошими пилюлями…

— Пилюли здесь ни при чем, равно как и то, что вы пили до них — в канале…

— Ой, доктор, я вас прошу — не напоминайте!

— А вот в баре вы вчера несколько злоупотребили. Вот вам и самочувствие. Видите ли, эти сталкеры — люди опытные в таких делах…

— Какие сталкеры?!

— С которыми вы вчера пили на брудершафт. Неужели не помните?

— О боже… Я им ничего не обещал?

— Нет, но шапку подарили. И еще армрестлингом занимались — на пиво. То, что вы выиграли, — это приятно, но пиво после водки пить не стоило, тем более три бутылки подряд.

— Ясно… Это ваша машина?

— Хмм… Хороша, да? Нет, к сожалению, не моя, но вам стоит в нее сесть: поговорить надо.

— А наши где? Договорились же к девяти.

— Поехали с инженером за инструментом. Будут минут через двадцать, заодно и экипировку подвезут. Так что, поручик, не стесняйтесь — присаживайтесь…

На заднем сиденье разместился ровесник доктора в кожаном плаще, из-под которого выглядывали прокурорские петлицы: благообразный полноватый мужчина с плешью, преисполненными дзеном зелеными глазами и потухшей трубкой в руке.

Так-так… Если это докторский друг, то начинает просматриваться интересная тенденция. У шефа, между прочим, тоже с волосиками на темечке не очень ладно. Так что, очень похоже на этакий клуб плешивых и находчивых.

Доктор сел на заднее сиденье, так что мне пришлось разместиться рядом с водителем — немолодым усатым крепышом с мрачной физиономией и пудовыми кулачищами. Да, вот это молотобоец. Разок жахнет, и все — задание выполнено.

В просторном кожаном салоне, несмотря на принудительные ветра и гудение какой-то хитрой вытяжки, было сильно накурено. И как только некурящий доктор выживал в такой обстановке? Обычно я воспринимаю табачный дым достаточно терпимо (сказывается тренировка — в художественной тусовке, где я имею обыкновение регулярно проводить вечера, немало куряк), но сегодня мой организм был не готов к испытаниям такого рода.

— Сергей Петрович Ольшанский, — отрекомендовал доктор. — Старший советник юстиции, старший следователь по особо важным делам Следственного Управления СКП РФ.

— Ой, да ладно тебе, Семен, — лениво поморщился Ольшанский. — Просто — Сергей…

Ну да, разумеется. Можно еще, наверное, и так: «полковник Серега». Если не ошибаюсь, старший советник — как раз таки полковник.

— …А если учтивость не позволяет — Сергей Петрович, или просто Петрович, — добавил Ольшанский. — Про тебя я уже все знаю, так что представляться нет смысла.

Я посмотрел на водителя и натужно сглотнул: что-то мне нехорошо на фоне табачного дыма и жесткой щетки водительских усов…

— Это Витя, водитель, с ним знакомиться не обязательно. — Ольшанский оценивающе посмотрел на меня и распорядился. — Витя, открой окно, лейтенанту дурно.

Я глянул в верхнее зеркало — ага, почти зеленый. Будь я начальником, жестоко карал бы мерзавцев, которые имеют наглость в таком состоянии являться к службе. Беспощадно бы карал!