Наваждение - Елена Ласкарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если я сейчас поднимусь в небо и полечу вперед, то буду лететь долго-долго, пока не умру от старости, а никуда так и не прилечу… И возможно, весь мой путь, длиною в жизнь, окажется лишь тысячной долей одного микрона…
Непонятно, почему меня так притягивает к себе небо? Казалось бы, рожденную под знаком Рыб должно тянуть к воде… А мне противно даже дотронуться до нее… Может, причиной тому название озера? Русалочье… Как будто в нем утонула Русалка… Оборвала свою жизнь, отчаявшись добиться взаимной любви…
Но она не в пену морскую превратилась, а в эти летящие облака…»
— … Ух, я проголодался! Сейчас бы съел целого вола! — бодренько сказал Федор, крепко растираясь полотенцем.
Катя оглянулась и развела руками, будто поискала этого самого вола и не обнаружила…
Федор расстелил на траве плед, выложил на него бутерброды с ветчиной, зелень, помидоры и маленькие крепенькие малосольные огурчики. Он захватил несколько баночек «Кока-колы» и пару банок пива.
— Ты что будешь? — спросил он у Кати. — Есть «Холстен», еще холодненький…
— «Холстен»? — переспросила она с каким-то страхом. — Нет-нет, я его не пью…
И в сознании сразу промелькнула мысль о том, что пиво лучше оставить Диме… Он его так любит…
— Как хочешь, — буркнул Федор.
Он быстро насытился, не обращая больше внимания на Катю, и растянулся во весь рост на пледе.
Пусть она делает что хочет! Надоело быть нянькой! Что он ей, массовик-затейник? Или клоун — весь вечер на манеже?
Катя откусила кусочек бутерброда и посмотрела на Федора.
— Федя, ты обиделся?
— Нет. С чего ты взяла? — нехотя отозвался он.
— Но я же вижу…
— Какая проницательность!
Катя подсела ближе и осторожно провела рукой по его груди…
«Я плохая… Я гадкая, черствая, бессердечная… С чего я взяла, что достойна любви? Меня не за что любить…
Федор так старается ради меня, не знает, как угодить… Устроил этот пикник…
Он такой хороший… Он лучше всех на свете… У меня никогда больше не будет такого друга…
В последнее время я прихожу к выводу, что дружба лучше, чем любовь…
От любви одни беспокойства и страдания… А дружба надежна. Друг не предаст, не бросит, не выгонит в ночь. Напротив — подберет, приютит, отогреет…
Но я понимаю, что еще немного — и я потеряю Федину дружбу… Я же не дура, я же вижу, что ему нужна… любовь.
Мне неприятно прижиматься к нему… Но разве дело во мне? Главное, чтобы он получил то, что хочет, что заслуживает… Это только ради него… А мне самой ничего не надо…
Я стараюсь, чтобы ему было хорошо.
Феденька, милый, верный мой, добрый мой друг… Я не могу дать тебе ничего, кроме этого… Да и ты не хочешь ничего другого…
Я это чувствую. Мне не нужны слова, чтобы понять, что на душе у того, кто рядом…
Мне приходится пересиливать себя, но это необходимая жертва.
Во имя нашей дружбы…»
Катя осторожно прилегла с ним рядом, ласково скользнула ладонью по его мокрым волосам и прижалась носом к нагретому солнцем плечу.
Федор напрягся, словно окаменел, под кожей застыли твердые бицепсы.
Вены на его загорелых руках выступали словно голубые канаты и опутывали их переплетениями до самых кистей.
Кате было непривычно прижиматься к такому телу…
Димочка такой стройный, подтянутый, с красивой спортивной фигурой… Но если тронуть его, то кожа мягкая, нежная, словно у девушки…
А Федор словно выточен из булыжника. И глаза у него серые, какого-то каменного оттенка…
Катя наклонилась и тронула губами его губы…
Они тоже твердые. Плотно сжаты. Даже не дрогнули в ответ на ее ласку…
Может, она ошиблась? Может, ей показалось, и его совсем ни к чему «одаривать» собой?
Но как еще может она отблагодарить его за все?
— Федя… — шепнула она и поцеловала его еще раз. — Ты хочешь меня?
— Хочу, — сквозь зубы процедил он и… легко отодвинул ее в сторону, пружинисто вскочив на ноги.
Катя растерянно уставилась на него. Непонятно… За таким признанием следуют обычно пылкие объятия, а он как будто убегать приготовился…
— Мне не нужно милостыни, — глухо буркнул Федор.
И Катя замерла, пытаясь вспомнить, понять, где уже она слышала эту фразу… Ведь это уже было… Такую минуту она уже проживала…
Только, кажется, милостыню отказывались не принять, а подать…
Глава 3
КТО НА НОВЕНЬКОГО?
Она только посмотрит… Одним глазочком. Лишь на одну секундочку…
Просто надо иметь мужество пройти наконец тот путь, который она все время проделывает мысленно.
А Катя такая трусиха… Она только в своем воображении способна на храбрые, отчаянные поступки, а как доходит до дела…
Ну вот, совсем не страшно. Это всего лишь лифт. Обычная кабина в доме на Тверской. Надо нажать кнопку. Она уже сто раз это делала наяву и тысячу раз в мечтах…
А вот и дверь. Совсем ничего не изменилось, даже запах тот же — фаршированных овощами перцев и маленьких голубчиков с морковкой и рисом.
Агриппина очень любит готовить эти постные блюда, полагая их полезными для здоровья. Когда-то она просто замучила ими Катю и Диму — каждый день подавала на ужин…
А теперь знакомый запах даже приятен… И Катя обрадовалась ему, как старому знакомому. Значит, здесь все по-прежнему… Агриппина стряпает, а Димочка…
Она перевела дыхание и нажала звонок.
Подсознательно Катя ожидала, что, как и в ее грезах, откроет ей Дима… Но отворила Агриппина.
Она оставила дверь на длинной цепочке, высунула на лестничную площадку острый носик и внимательно оглядела Катю.
Кажется, она не узнала ее в черном старушечьем наряде.
— Ты к кому, милая? — прошамкала Агриппина. — Тебя брат Кирилл прислал?
Она сняла цепочку и пропустила Катю в прихожую, решив, что безобидная чернавка опасности не представляет.
— На кухню проходи, — остановила она свернувшую к комнате Катю. — У меня голубцы поспели, накормлю тебя. Голодная, поди?
Катя молча покачала головой, боясь, что голос ее выдаст.
Но Агриппина все равно оттеснила ее от «парадной» половины, а сама стукнула в дверь большой, некогда Катиной комнаты.
— Кушать подано, — подобострастно сообщила она.
— Кушать? Отлично! — раздался из-за соседней двери Димкин голос.
Катя помертвела от волнения. Ей даже пришлось ухватиться за притолоку и сгорбиться, чтобы скрыть вспыхнувшее румянцем лицо.
— А тебя кормить не велено, дармоед! — властно прикрикнула Агриппина. — Выметайся подобру-поздорову, не то братья тебе помогут!
