Фараон Эхнатон (без иллюстраций) - Георгий Гулиа

«…Он очень уязвлен. Он очень несчастен в своем положении. Долго мытарился, но верил. Верил в судьбу свою, которую предопределяют боги. Ему предназначена великая судьба, ибо Нефтеруф достоин ее. Пусть тьма окутывает его путь, пусть он пока унижен и принужден скрываться наподобие летучей мыши. Разве сильные не добьются своего? Разве не для них существует земля? Не для робких, но сильных, умеющих идти в потемках и находить свою дорогу…»

Он ждал ее слов. Что скажет эта прекрасная дама, запечатленная в гипсе и камне многих ваятелей?

Но в это самое мгновение вошел Ахтой – свежий, отоспавшийся, умытый. Он приветствовал госпожу дома и ее гостя. Был полон сил и желания работать.

Ахтой с радостью сообщил (точно об этом шел разговор только что):

– Наш учитель и начальник Джехутимес нашел черточку, которая оживила лицо ее величества. Он взял резец и провел маленькие бороздки в уголках губ. И живой камень – каким и было изваяние, вышедшее из-под его рук, – окончательно ожил. И кто бы ни посмотрел на портрет ее величества, не может не произнести похвальных слов.

– Это хорошо, – бесстрастно сказала его жена.

– Еще бы! Любимая наша царица как бы снова возведена на престол. На этот раз не жрецами, но ваятелями.

– Это так, – подтвердил Нефтеруф. – Я чуть было не выронил из рук сосуд с водой, когда увидел каменное изваяние, подобное живому существу.

За завтраком Ахтой продолжал восторгаться скульптурой. Однако она еще не окончена. Недостает царственной короны, которую мастерит Ахтой. Но пройдет время, и корона будет готова. Мир удивится мастерству Джехутимеса…

– Да? – обронила Ка-Нефер.

– Разумеется! – подтвердил Ахтой. Он поднял высоко кусок жареного гуся. – Я клянусь вот этим сладчайшим куском!

– До того ли сейчас царице, Ахтой?

Ахтой перестал жевать. Вопросительно уставился на Ка-Нефер. И сказал, обращаясь к Нефтеруфу:

– Она, как видно, совсем похоронила царицу.

Нефтеруф пожал плечами: это не его ума дело…

– Ты что-то хотел сказать, Нефтеруф?

– Я? Нет, ничего. И что мне говорить? Мое дело – маленькое: поди принеси воды! Помоги замесить глину. Вот мое дело. И еще: поскорее избавить вас от себя, чтобы самому стать на ноги.

– Слышишь? – обратился к жене Ахтой. – Наш гость, как видно, недоволен нами. Ему не терпится покинуть нас.

– Это правда? – Ка-Нефер сделала вид, что удивлена.

– Правда, но не совсем, – сказал бывший каторжник. – Мне хорошо здесь. И даже слишком. Это и служит причиной…

– Хорошее отношение к тебе – причина?! – вскричал Ахтой.

– Да. Не стоит испытывать терпения милых хозяев…

– Выпьем вина, – предложил Ахтой. – Оно улучшит состояние духа.

Нефтеруф не заставил себя упрашивать. Он прильнул к чарке, точно изжаждавшийся бородатый азиат.

Вскоре Ахтой и Нефтеруф покинули дом: их ждала работа в мастерской Джехутимеса.

Появление Шери в хижине Сеннефера было неожиданным. Парасхит даже не поверил своим глазам. Шери был без парика – пыльный и усталый, как каменотес. Его квадратное лицо, угловатые челюсти, ровный – без выступа – подбородок выдавали прежнего Шери – аристократа, человека воли и ума. Прямо с порога он объявил:

– Сюда явятся двое. Едва ли ты знаешь одного из них. Но при появлении другого ты не должен выказывать ни удивления, ни страха.

– Страха?

– Да.

– Кто же это будет?

– Узнаешь в свое время.

– А тот… другой… кто он?

– Его имя Нефтеруф…

– Нефтеруф. Странное имя. Оно мало известно в долине Хапи.

– Это имя вымышленное. Носящий его сбежал из рудников. Человек из знатного рода был сослан в золотые копи. И сбежал. Он стал нищим. Его сородичи погибли или прозябают в горах. Они питаются ящерицами. И проклинают день своего рождения. Нефтеруф явился сюда для отмщения.

Шери поднял правую руку вверх. Он продолжал:

– Вот так, уважаемый Сеннефер: одни сделались парасхитами, другие – нищими, третьи одичали, как волки. Но всех их объединяет одно: ненависть к фараону, ненависть к имени его и ко всем единомышленникам его.

– И жажда мести, – добавил Сеннефер.

– Истинно сказано, уважаемый!

Парасхит усаживает гостя на циновку. А сам идет во двор.

Уже поздно. Город уснул. Погашены огни на главных воротах дворца. Первая ночная стража обходит опустевшие улицы. К дворцовой пристани уже не пристает ни единая ладья. Столичный перевоз в последний раз принимает запоздалых путников. К полуночи, к полуночи клонится время…

Вокруг хижины парасхита пустынно и темно. Мрачная тишина на земле.

Трижды обходит вокруг хижины Сеннефер. То постоит и прислушается к тишине, то припадет к земле и озирается, точно зверь в камышах Хапи. И, успокоившись, уходит к себе в хижину, чтобы сообщить Шери, что все спокойно. А когда послышались шаги на дороге, Сеннефер тотчас же предупредил:

– Кто-то идет.

Он вышел к порогу. И вскоре ввел Нефтеруфа.

– Я здесь, – сказал вошедший.

– И я здесь, – ответил Шери.

Они обнялись. А Сеннефер старательно закрыл дверь на деревянную щеколду.

– Вот Сеннефер, – сказал без дальних околичностей Шери. – Правда, он не ел землю комьями, но принужден копаться во внутренностях покойников. И это великий Сеннефер из Ей-н-ра! Дом его предан огню, закрома его разграблены, земли присвоены фараоном.

– Рад видеть тебя, Сеннефер, – приветствовал его Нефтеруф. – Нелицеприятный Шери всегда говорит чистую правду. Я привык ему верить. Его слов достаточно, чтобы имя твое сделалось дорогим для меня.

Сеннефер почтительно поклонился:

– Уважаемый Нефтеруф, не побрезгуй, вкуси от скудного ужина и попробуй пива. Я совсем не ждал ни Шери, ни тебя. А желудок мой привык к скудости.

Ради приличия Нефтеруф пожевал вяленой рыбы и запил пивом. Если бы сказали лет десять тому назад там, в Уасете, что придется ему сидеть в обществе заговорщиков в хижине парасхита, то привлек бы болтуна к судебной ответственности. Но нынче он находится именно в положении заговорщика, именно в хижине парасхита! Не удивительно ли это? Один из славных отпрысков знатного уасетского рода и жилище бедняка – не правда ли, нечто невообразимое?! И это произошло по воле одного существа – не важно, божественного или земного он происхождения! Это случилось на цивилизованной и великой земле Кеми! На берегах священной реки Хапи. Ну, не удивительно ли это?!

– Нефтеруф, – сказал Шери, – я предупредил Сеннефера. Хочу то же самое сказать и тебе. Сейчас сюда, в эту хижину, заявится важный господин… Некий царедворец… Ни ты, ни Сеннефер не должны выказывать никакого удивления. Ни словами, ни видом своим, ни выражением глаз своих.

Экспансивный Нефтеруф не выдержал:

– К нам? Царедворец?!

– Тише, тише, Нефтеруф! Никогда не забывай: в столице имеют уши даже стены, и полы, и потолки! Здесь одно огромное ухо. Такое невообразимое. Оно слышит даже шорох в камышах Дельты. Берегись соглядатаев, Нефтеруф! Умерь свой пыл, будь человеком холодным, как рыба. Это моя большая просьба. А точнее – приказ.

– Повинуюсь, – пробормотал Нефтеруф и с силой прижал ладонь к губам. У наго даже челюсти хрустнули возле ушей.

– С этим самым царедворцем буду говорить только я. А вы слушайте и запоминайте.

– А ежели он обратится к нам?

– Отвечайте коротко. Односложно.

Шери был сосредоточен, сдержан. Словно готовил себя и своих единомышленников к большому испытанию. Он поджал под себя ноги, скрестил на груди руки. Глядел прямо перед собой. Куда-то вдаль. Сквозь стены этой хижины.

Нефтеруф знал его давно. Еще в детстве слышал его имя. Потом они встречались в Уасете. Учились в школе. Вместе заучивали иероглифы. Чуть ли не одновременно получали палочные удары, отпускаемые щедрой рукою ученого жреца. Шери всегда отличался от других. Даже в те годы. А теперь он – признанный вождь невидимой, тщательно запрятанной оппозиции. Верховный глава ее. И в случае необходимости – ее командующий. К нему стекаются все недовольные, все противники фараона. Как и следовало предполагать, один из недовольных обосновался в самом дворце. Очень любопытно узнать – кто же? В конце концов, эго и не важно. Главное – здесь Шери, к которому все единомышленники испытывают безграничное доверие. Без такого доверия невозможно затевать борьбу против фараона…

Сеннефер вышел во двор и снова трижды обошел хижину, зорко всматриваясь в темень, припадая к земле и нюхая ночной воздух. Все тихо. Все спокойно в этом заброшенном уголке столицы. И он вернулся на свое место, бросив короткое:

– Никого!

Шери начал издалека:

– На горе Кеми родились два фараона: Эхнатон и отец его – Аменхотеп Третий. Что было до них? Кеми процветал, повсеместно царили покой и порядок. Люди работали. За них думали фараоны. Например, Тутмос Третий. Он воевал. И каналы строил. Ссылал непокорных за пятый порог и в Ливийскую пустыню. Разве плохо было? Кеми процветал! Враги его трепетали. Бывало, фараон чихнет в Уасете, а ему в Эфиопии и Ретену говорили: «Будь здоров!» А что теперь? Нас теснят. Нам не кланяются в Джахи. Хетты презирают. Митанни смеются. Эфиопы ждут удобного дня, чтобы сокрушить нас. И это спустя очень много лет после того, как наши предки свергли гиксов и на престоле Кеми воцарился его величество Яхмос Первый. Что же теперь? Вместо того чтобы двигаться вперед и держать на почтительном расстоянии наших врагов…