Листья коки - Богуслав Суйковский

Конь, который до этой минуты, словно в полусне, едва передвигал ногами, захрапел и рванулся вперед, волоча тело своего господина, которое зацепилось за стремя. Скоро, однако, он остановился, начал озираться, нюхать воздух и тихо, тревожно ржать.

Синчи укрылся среди кустов и каменных глыб и только спустя несколько минут отважился выглянуть из своего убежища. Он трясся от страха, словно совершил величайшее святотатство. Странный голос большой ламы белых людей чуть не лишил его последнего мужества. Он хотел убежать как можно дальше от этого места, не медля ни минуты, но воспоминание о словах сына Солнца удержало его: «Отправляйся с оружием. Если кто-то попытается тебя задержать — убивай!»

Он уже убил, убил одного из белых, которым сам сын Солнца передает кипу и золотые бляхи, облекающие их всей полнотой власти. Но при этом Синчи утратил свое единственное оружие — копье. Как же он теперь доберется до Силустани? Через горы и пустынные плоскогорья. Ему может повстречаться ягуар или медведь или же воины Уаскара…

А как поступить, если встретится какой-нибудь важный сановник, инка, с золотыми серьгами и красной вышивкой на белой одежде? Вдруг тот окажется сторонником Уаскара и отдаст Синчи иной приказ? А что будет, если он тогда покажет перстень сапа-инки, который обязывает всех и всюду повиноваться ему?

Он испуганно вздрогнул. Нет, уж лучше встретиться в горах с голодным ягуаром. Однако подобная встреча без оружия — верная гибель. Пожалуй, надо вернуться…

Синчи снова прислушался. Конь перестал ржать, но время от времени вздрагивал, позвякивал сбруей, перебирал копытами, стуча подковами по камням.

Видимо, что-то тревожило его. И он почему-то не уходит, стоит на одном и том же месте. Может быть, здесь есть какое-то волшебство, может, большая лама белых людей охраняет убитого хозяина?

Против чар Синчи бессилен. Чтобы освободиться от них, он должен, наверное, вернуться в город и пасть ниц перед белыми жрецами. Но тогда он потеряет целый день, а сын Солнца приказал: «Отправляйся немедленно!»

Сын Солнца может разгневаться, и исчезнет последняя надежда на спасение Илльи.

Луна уже спустилась к самым вершинам гор, и Синчи понял, что должен наконец решиться. Потом, когда станет темно, он не отважится приблизиться к страшному животному. Кто знает, какое обличье обретает оно в кромешной тьме? А если дождаться утра, появятся белые, схватят его, Синчи, убийцу, и повесят.

Каждый нерв в нем напрягся, ему так хотелось убежать, но он превозмог себя и пошел. Конь, учуяв чужого, снова заволновался, металлические подковы лязгнули о камни, а потом раздалось беспокойное ржание. Но в этом голосе не было угрозы. Так и лама жалуется, когда у нее нет воды или когда она испугается ягуара.

Он подошел. При свете луны можно было издали все рассмотреть. Конь остался самим собой, не превратился ни в какое страшное чудовище, стоял, низко опустив голову. Синчи сразу же понял, что случилось. Нога дона Родриго едва держалась в стремени, однако левой рукой он все еще продолжал сжимать спутанные поводья, и тяжесть его тела пригибала конскую морду к земле.

Синчи старался не глядеть на убитого. Белые — это волшебники, наверное, их боги не любят, когда смотрят на мертвых. У них, должно быть, много могущественных богов.

А может, этот воин был среди тех, кто посмел поднять руку на самого сына Солнца? Ведь один из них — Синчи даже боялся подумать о подобном святотатстве — сорвал с чела властителя повязку с перьями птицы коренкенке. А другие осмелились толкнуть сына Солнца.

Такие страшные вещи не могут не навлечь ильяпы — ударов священного грома, посылаемого богами. Да, ильяпа разразилась, но только по приказу белых, и поражала она индейцев.

Ильяпа… Это слово напомнило ему Иллью. Да, ради нее он должен преданно служить Атауальпе. Тогда есть надежда на спасение Илльи.

Он не спеша подошел к убитому, вырвал свое копье из шеи испанца, поднял его меч из толедской стали. Но не зная, что делать с этим оружием, отбросил его. Копье осталось цело, оно еще послужит ему в пути.

Глава двадцать восьмая

— Ты снова здесь? Где ты пропадал столько времени? — Фелипилльо недоверчиво присматривался к Синчи. Бегун исхудал, кожа на лице шелушилась, левая рука была завязана окровавленной тряпкой.

— Я… ходил далеко… Через горы.

— Ага, ты был проводником у тех, кто собирает золото для белых?

— Да. Но потом я отправился один…

Переводчик, в виде исключения трезвый в этот день и не одурманенный листьями коки, поглядел на Синчи с любопытством.

— Один? Собирал золото для себя? Это неплохая мысль. Белые болваны могут послать за золотом любого, на кого только укажет этот твой Атауальпа. Рассказывай, много ли собрал? Ты должен поделиться со мной. А почему ты вернулся?

— Я не собирал золото.

Фелипилльо не поверил. Исхудалый, измученный вид бегуна говорил о том, что он проделал длинный путь. А переводчик считал, что так изнурять себя стоит только ради золота.

— А это что? — показал он на раненую руку товарища. — Где ты покалечился?

— Это… Это капак-тити. За горным перевалом…

— Капак-тити? Голодный? А вас было много?

— Я шел один.

— И сумел удрать? Ну, значит, духи гор были к тебе благосклонны.

— Нет, я не убежал. Я… убил его…

— Ты один убил капак-тити? Рассказывай эти сказки белым. Меня не проведешь!

— Сын Солнца приказал мне убивать всех, кто только попробует мне помешать. Вот я и убил.

Он содрогнулся, вспомнив о том, что было. Ягуар, самка с детенышами, вышла ему наперерез на узкой горной тропе и тотчас же бросилась на него. Она боялась за своих детей. Синчи успел только заслониться свернутым плащом и крепко сжать в руке копье. Все дальнейшее было хаосом ужаса, нечеловеческого напряжения сил и боли. Если бы не воля сына Солнца, которая господствовала в его сознании, подавляя все остальное: и страх, и боль, Синчи бы погиб. Но слова повелителя: «Ты должен дойти. Если кто-либо попытается тебя задержать, убей его!», но надежда на то, что, самоотверженно выполнив приказ, он заслужит благосклонность властелина и тем самым поможет спасению Илльи, умножили его силы.

Он пришел в себя и увидел, что лежит среди камней и низкорослых горных кустарников с разодранным плечом, а рядом подыхает ягуар, пораженный его копьем.

Потом налетела снежная буря, еще более ужасная, чем та, которую он перенес, когда сопровождал ловчего Кахида. На этот раз, однако, у Синчи не было листьев коки, а мороз, схватывая рану, жег ее, словно огнем.

Фелипилльо, украдкой наблюдавший за бегуном, не мог понять до конца, чем был потрясен и встревожен Синчи, и это еще больше усиливало его любопытство. А когда Синчи запнулся и перестал рассказывать, переводчик уговорил измученного бегуна выпить соры, так как ее пили белые, когда были больны, — с горячей водой и пряностями. Это подействовало.