«С Атомной бомбой мы живем!» Секретный дневник 1945-1953 гг - Лаврентий Берия

Да, Сталин был одним из создателей и руководителей большевистской партии.

Но был ли большевиком Берия? Несмотря на моё предыдущее однозначное «да» на сей счёт, зададимся этим вопросом ещё раз. Тем более что питоврановы и волкогоновы безапелляционно заявляют — нет!

Правы ли они?

Я уже писал, что деятельная натура Берии сама по себе была базой для его активного отношения к жизни. А это — одно из необходимых, хотя и недостаточных условий для формирования человека как революционера, как борца за справедливую жизнь. То есть борца за хорошую жизнь для всех, желающих жить хорошо вместе с другими, а не за счёт других.

Однако нередко «активную жизненную позицию» занимают не только бескорыстные люди, альтруисты, но и прожжённые беспринципные карьеристы и авантюристы. Тех же выдающихся мафиози в вялости натур упрекнуть нельзя никак.

Так кем же был Берия?

Он, безусловно, сделал выдающуюся по любым меркам карьеру. Но был ли он карьеристом? Зная жизнь и деятельность реального, а не «волкогоновского» Берии, можно уверенно дать на такой вопрос отрицательный ответ.

Отрицательный потому, что Берия никогда не вёл себя как карьерист и интриган. Уже в его юности мы отыскиваем такое мощное подтверждение человеческой доброкачественности Берии, как его автобиография 1923 года, а точнее та просьба к руководству, которой автобиография заканчивается.

Будучи крупным чином советских спецслужб, заместителем председателя ЧК Грузии, имея ряд лестных наград и блестящие карьерные перспективы, Берия описывает в автобиографии свою работу, указывает на немалые заслуги, но в итоге просит ЦК Компартии Грузии о предоставлении возможности продолжить специальное образование. То есть просит позволить ему вновь стать просто студентом.

Ещё в свою бытность в Баку он был отозван на работу в ЧК Азербайджана с учебы в Бакинском политехническом институте по специальности «архитектура и строительство». Затем его перевели в Тбилиси. И вот в 1923 году двадцатичетырёхлетний Берия формулирует своё искреннее желание так:

«За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал в смысле общего развития… не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии — использовать меня так, как она это найдет нужным».

Став «генералом» ЧК, проситься в студенты? Такой настрой ни в коем случае нельзя определить как проявление карьеристских устремлений. Это отмечал в своё время Юрий Мухин, и то же самое скажу я сам!

Но и предыдущая биография Берии говорит о том же. Он учился в Баку, начинал взрослую жизнь в Баку. А что представлял из себя Баку в предреволюционные, революционные годы и в годы Гражданской войны?

Вряд ли в пределах Российской империи можно было найти другой город, который с таким же основанием, как Баку, заслуживал бы определения «второй Вавилон». В этом отношении ему уступала даже Одесса! Вспоминая О'Генри, назвавшего Нью-Йорк «Багдадом-на-подземке», тогдашний Баку можно было назвать «Багдадом-на-Каспии». Это был очень космополитический город, и причиной тому было одно, тоже очень космополитическое слово: «нефть».

Нефть влекла в Баку сразу всех: атеистов, католиков, протестантов, мусульман, иудаистов, греков, персов, англосаксов, шведов, немцев, голландцев, турок, бельгийцев, французов, и прочих, и прочих, и прочих.

Даже японцев и русских.

Нефтяные прииски Баку интересовали как самых крупных мировых дельцов, так и множество авантюристов — неудачливых и удачливых. Здесь же сталкивались разнообразные интересы — геополитические, политические, экономические, разведывательные…

А, в конечном счёте, для большинства бакинских обладателей «активной жизненной позиции» — интересы шкурные и своекорыстные.

Кем мог стать в подобной атмосфере ловкий и способный молодой человек, да ещё и сладострастник, в чём Берию так часто обвиняют, стремящийся к личному успеху, к обогащению и наслаждению всеми благами жизни?

Он мог стать политиканом, доверенным лицом Нобелей или Детердинга, пронырой-дельцом, перспективным служащим той или иной крупной фирмы, международным агентом, сутенёром, да вообще кем угодно!

Но только не большевиком-подполыциком.

А Берия, несмотря на позднейшие инсинуации, стал именно им. И работал хорошо. Иначе после советизации Азербайджана его не послали бы на нелегальную работу уже в меньшевистскую Грузию.

Нет, Берия не имел наклонностей шкурника, карьериста и сибарита. Он был воспитан в традициях трудолюбия, бескорыстия, заботы о семье, ответственности за тех, за кого ему приходится нести ответственность. Он был достаточно скромен, а при этом — эмоционально подвижен.

Вот почему его выбор «красной» стороны баррикад был вполне естественным. А идейный большевик — это всегда человечески доброкачественная натура. Именно потому, что Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятаков, Ягода, Енукидзе и остальные политические деятели в СССР с дореволюционным прошлым, которых позднее отверг процесс революционной перестройки России, не были человечески доброкачественными, они не смогли выдержать большевистской линии в своей жизни.

А Берия смог! И как человек, и как государственный деятель.

Сегодня у нас не так много документальных подтверждений этого. И тому есть свои причины. Прекрасный исследователь катынской проблемы В. Швед в своей книге «Тайна Катыни» напомнил нам, что в августе 1995 года в одной из телепередач Дмитрий Волкогонов сообщал, что он знакомился с архивным актом об уничтожении одиннадцати мешков с документами из архива Берии.

А ведь архивы уничтожают только преступники, заметая следы своих преступлений, не говоря уже о том, что уничтожение исторических документов само по себе является тягчайшим преступлением, не имеющим срока давности.

Между прочим, в одном из «перестроечных» номеров журнала «Советские архивы» во вполне антибериевской статье кандидата исторических наук А.П. Пшеничного «Репрессии архивистов в 1930-х годах» сообщалось, что до 1953 года «во всех архивных учреждениях сверху донизу очень широко были известны» слова Л.П. Берии: «Без архивов нет истории, без истории нет науки, без науки нет будущего».

Слова не только хорошие, но и пророчески точные. После 1953 года, после смерти Сталина и Берии, они были не только забыты, но и отвергнуты как принцип. Стоит ли удивляться, что ситуация в СССР медленно, но неуклонно менялась в сторону уничтожения и архивов, и науки, и будущего России?