Легион Фалькенберга - Джерри Пурнелл

— Интересно, но мне казалось, я должен знать о предстоящем назначении.

— Пока это не официально, сэр. И не будет, пока мистер Бертрам не избран президентом. В данный момент я в его аппарате. — Он по-прежнему улыбается, и улыбка дружеская, не враждебная. Мальчику кажется, что политика — это игра. Он хочет победить, но всего лишь в игре.

«И он видел подлинные данные опросов», — подумал Грант.

— А что вы делаете у мистера Бертрама? Аллан пожал плечами.

— Пишу речи, приношу почту, работаю на ксероксе — вы ведь сами участвовали в кампаниях. Я парень, выполняющий работу, за которую никто не хочет браться.

Грант рассмеялся.

— Я начинал мальчишкой, первым пролезающим на место кражи, но вскоре выкупил свой вклад в дела партии. И больше от меня этого не требовали. Не думаю, чтобы вас ждало то же самое.

— Нет, сэр. Мой отец налогоплательщик, хотя сейчас так трудно выплачивать налоги…

— Да.

По крайней мере парень не из семьи граждан. Подробности он узнает от Экридж завтра, а пока важнее познакомиться с мальчиком поближе.

Это оказалось нелегко. Аллан был откровенен, держался спокойно и (с удовольствием заметил Грант) отказался от третьей порции выпивки, но говорить с ним было почти не о чем. Торри не представлял себе реалий политики. Он был одним из детей-крестоносцев Бертрама и собирался спасти Соединенные Штаты от людей вроде Гранта, хотя был слишком вежлив, чтобы прямо сказать об этом.

«Когда-то я тоже был так молод, — подумал Грант. — Хотел спасти мир, но тогда все было иначе. В моей молодости никто не хотел развала Совладения. Мы были счастливы оттого, что окончилась Вторая холодная война. Куда делось то огромное чувство облегчения, которое мы испытали, когда не нужно стало бояться атомной войны? В моей молодости мы только об этом и думали, нам казалось, что мы последнее поколение. А теперь вечный мир они считают чем-то само собой разумеющимся. Неужели мир — такая ничтожная вещь?»

— Столько нужно сделать, — говорил Торри. — Проект Байя, термальное заражение моря Кортеса. Они убивают там всю экологию, только чтобы создать поместья для налогоплательщиков. Я знаю, это не ваш департамент, сэр, и вы, вероятно, даже не подозреваете, что там делается. Но Липском слишком долго был президентом! Коррупция, частные интересы. Пора вернуться к настоящей двухпартийной системе, а не к выяснению отношений между двумя крыльями Объединенной партии. Пора что-то менять, и мистер Бертрам самый подходящий человек для этого. Я это знаю.

Грант улыбнулся — с трудом, но улыбнулся.

— Вряд ли вы ожидаете, что я с вами соглашусь, — сказал он.

— Нет, сэр. Грант вздохнул.

— Возможно, вы правы. Должен сказать, что ничего не имею против своей отставки. Тогда я мог бы постоянно жить в этом доме, а не навещать его по уикэндам.

«Что толку», — подумал Грант. Ему не переубедить этого мальчика, а Шарон он нужен. Когда разразится скандал, Торри отречется от Бертрама.

А есть ли какие-нибудь объяснения? Проект Байя разработан в помощь синдикату налогоплательщиков шести штатов бывшей Мексиканской Республики. Эти налогоплательщики нужны правительству, а им все равно, что будет с китами и рыбой. Конечно, это недальновидно, и Грант пытался убедить изменить проект, но политика — это искусство возможного.

Наконец неприятный разговор закончился. Вошла Шарон. Она улыбалась: ведь она помолвлена с одним из людей Бертрама. Шарон понимает реальность не лучше Аллана Торри. Для них это всего лишь игра. Бертрам победит, Грант уйдет в отставку, и все будут довольны.

Как сказать им, что так теперь не получится? Объединенная партия не самая чистая в мире, но по крайней мере в ней нет фанатиков — а по всему миру снова поднимается волна фанатизма. Повсюду действуют Друзья Народа, и все идет к тому, что уже не раз случалось — и описано в безупречно асептических книгах на полках над моей головой.

ПОМОЩНИКИ БЕРТРАМА АРЕСТОВАНЫ МЕЖДУНАРОДНЫМ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ! МБР ОБНАРУЖИВАЕТ ТАЙНЫЙ СКЛАД ОРУЖИЯ В ШТАБ-КВАРТИРЕ БЕРТРАМА. НАМЕКАЮТ НА НАЛИЧИЕ ТАМ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ!!!

Чикаго, 1 5 мая (ЮПИ). Агенты МБР арестовали пять ближайших помощников сенатора Харви Бертрама за участие в том, что правительственные источники называют самым опасным из всех когда-либо обнаруженных заговоров…

Грант без удовлетворения читал сообщение на настольном экране. Все прошло согласно плану, ему ничего больше не нужно делать, но все равно ему это не нравилось.

По крайней мере получилось убедительно. Есть неопровержимые улики. Людей Бертрама будут судить, они смогут обратиться к присяжным и к судье. Правительство напомнит о Тридцать пятой поправке и потребует, чтобы суд шел по старым соревновательным правилам. Но все это уже неважно.

И тут он прочел то, что было набрано внизу мелкими буквами: «Арестованы Грегори Каламинтор, девятнадцати лет, пресс-секретарь Бертрама; Тимоти Джордано, двадцати двух лет, секретарь; Аллан Торри, двадцати двух лет, помощник…» Все расплылось перед глазами, и Грант закрыл лицо руками.

— Боже, что мы наделали?

Он не пошевелился, когда позвонила мисс Экридж.

— Ваша дочь на четвертой линии, сэр. Кажется, она взволнована.

— Да. — Грант свирепо вдавил кнопку. На экране появилось лицо Шарон. Ее косметика была размыта потоками слез. Выглядела она старше, точно как ее мать во время одной из их…

— Папа! Аллана арестовали! Я знаю, это неправда, он не может иметь ничего общего с атомным оружием! Люди Бертрама говорили, что в этой стране не может быть честных выборов. Об этом позаботится Грант. Я им отвечала, что они ошибаются. Но так ли это? Ты сделал это, чтобы остановить выборы?

Ему нечего было ответить, кроме того, что она права.

— Не знаю, о чем ты. Я сам только что увидел по триви сообщение об аресте Аллана, вот и все. Возвращайся домой, котенок, и мы поговорим об этом.

— Нет. Ты не заставишь меня прийти туда, где доктор Поллард сделает мне легкий укол и я забуду об Аллане! Нет! Я остаюсь со своими друзьями и не вернусь домой, папа.

А когда я обращусь в газеты, думаю, там меня выслушают. Пока я не знаю, что им сказать, но уверена, что люди Бертрама что-нибудь придумают. Как тебе это понравится, мистер Бог?

— Все, что ты расскажешь прессе, будет ложью, Шарон. Ты ничего не знаешь. — Заглянул один из помощников и тут же исчез.

— Ложью? А где я научилась лгать? Экран потемнел.

«Неужели все так непрочно, — подумал Грант. — Все доверие, вся любовь — все исчезает так быстро?»

— Сэр? — Хартманн, его помощник. — Да?

— Она звонила из Шампейна, Иллинойс. Там штаб-квартира Бертрама. Они считают, что мы о ней не знаем. Телефон защищен от прослушивания.

— Недоверчивые типы, а? Отправьте лучших людей следить за этим домом, но ее не трогайте. — Он встал и попытался подавить приступ тошноты. Приступ такой сильный, что пришлось ухватиться за стол. — БУДЬТЕ АБСОЛЮТНО УВЕРЕНЫ, ЧТО ЕЕ НЕ ТРОНУТ. ПОНЯЛИ? — крикнул он.

Хартманн побледнел. Шеф уже пять лет не повышал голос ни на кого из своих.

— Да, сэр, понял.

— Тогда убирайтесь. — Теперь Грант говорил спокойно и негромко, и этот холодный механический голос был ужаснее крика.

Оставшись один, он посмотрел на телефон. Какая ему теперь польза от его власти?

Что же делать? О помолвке Шарон пока никому не известно. Он попросил детей никому об этом не рассказывать до официального объявления в Национальном кафедральном соборе, когда можно будет устроить большой прием. Надо что-то для них сделать, но…

Но что? Он не может освободить мальчишку. Не этого. Этот не станет хранить молчание в уплату за свою свободу. Как только его освободят, он через пять минут вместе с Шарон отправится к газетчикам, и газетные заголовки сметут

Липскома, Объединенную партию, Совладение — и мир. Газетчики прислушаются к дочери главы тайной полиции страны.

Грант нажал одну кнопку на своем коммуникаторе, потом другую. На экране появился адмирал Сергей Лермонтов.

— Да, мистер Грант.

— Вы одни?

— Да.

Разговор был трудным, и долгие задержки, пока сигналы достигали Лунной базы и возвращались обратно, не делали его легче.

— Когда следующий военный корабль СВ покидает систему? Не корабль с колонистами и не тюремный корабль. Боевой.

Еще одна долгая пауза, более долгая, чем задержка сигнала.

— Полагаю, это можно организовать, — сказал адмирал. — Чего вы хотите?

— Я хочу… — Грант колебался, однако нельзя было терять время. Времени вообще нет. — Я хочу места для двух очень важных политических заключенных. Супружеская пара. Экипаж не должен знать, кто они такие, и всякий, кто это узнает, должен по крайней мере в течение пяти лет оставаться за пределами системы. Я хочу, чтобы их поселили в хорошей колонии, в приличном месте. Может быть, на Спарте. Никто не возвращается со Спарты. Вы можете это организовать?