Пощады не будет - Роман Злотников

Сразу после купцов, покинувших его кабинет слегка пришибленными его красноречием и описанными им перспективами, Грон принял депутацию шахтеров-соледобытчиков. Еще в прошлый приезд Грон сообщил старшинам, что предлагает им увеличить добычу, насколько они будут способны, хоть вдвое, гарантируя, что как минимум на протяжении пяти следующих лет будет полностью выкупать излишки соли. Они с мастре Эмилоном решили на паях развернуть торговлю солью в Кагдерии и через баронство Шалуб выйти на рынок соседнего Владения. Мастре уже отправил туда небольшой пробный караван, и выручка от этой экспедиции превзошла самые смелые его ожидания. Разумеется, с нарастанием массива поставок цена непременно начнет снижаться, но даже падение ее наполовину и то окупало все затраты и приносило неплохую прибыль. А Грону кроме дополнительного дохода это должно было принести возможность расширения разведывательных сетей. Конечно, в ближайшее время он не планировал никаких операций в соседнем Владении, но кто знает… Информация никогда не бывает лишней.

Последним его посетил Пург. Когда он вошел, Грон как раз ужинал. Поэтому он просто кивком указал Пургу на кресло напротив и молча налил вина еще в один стакан. Пург так же молча уселся в кресло и отхлебнул вина.

– С чем пришел? – поинтересовался Грон, откладывая крылышко куропатки, которое обгладывал до его появления.

Пург мрачно сделал еще один глоток и поставил стакан.

– Устал я, Грон…

Грон непонимающе посмотрел на него:

– От чего, Пург?

Пург некоторое время мрачно смотрел в одну точку, а затем пояснил:

– От всего. От этой хозяйственной рутины, от людей Брована, рыщущих по дворцу и по всем пристройкам, от необходимости быть настороже, от этого твоего «грибного человека» на кухне. От жалоб купцов и соледобытчиков, а также старшин ремесленников, дворян, содержателей таверн и так далее. Я же не управляющий поместьем, Грон, я – капитан стражи. А ты взвалил на меня все это…

Грон некоторое время молчал, а потом вздохнул и, взяв кувшин, налил себе вина, попутно добавив Пургу. Подняв свой бокал, он подождал, когда это же сделает Пург, а затем легонько ударил своим стаканом о стакан Пурга.

– В моем мире, ну в том, в котором я родился и прожил большую часть своей жизни, это называлось чокнуться, – пояснил он, – и кроме этого полагалось сказать тост. Ну некое пожелание, что-то, что тебе хочется, чтобы исполнилось. А чего хочется тебе, Пург? Скажи мне, и, если я в силах, я совершенно точно исполню это.

Пург долго смотрел на Грона, и Грон тоже не отводил взгляда, потом Пург внезапно улыбнулся, а затем и громко расхохотался.

– Ох, Грон, мне на минуту показалось, что я твоя жена и ты ждешь от меня какого-нибудь каприза. Ну там нового браслета или платья… А потом я вдруг вспомнил, кто твоя жена, и мне стало так смешно, что… – Он наклонился вперед и легонько стукнул своим стаканом о стакан Грона. – Так, что ли? Ну тогда пожелай мне больше никогда не распускать соплей. – Пург запрокинул голову, залпом осушил стакан и поставил его на стол. – Прости, Грон, просто ты тянешь на себе столько всего, что иногда нам кажется, что ты всемогущ. И что, стоит поплакаться тебе в жилетку, ты раз – и решишь все проблемы. Поэтому прости мне мою слабость. Это просто хандра. Обещаю, больше подобного не повторится.

Грон кивнул в ответ. И чтобы окончательно отвлечь Пурга, спросил:

– Чего-нибудь еще накопал?

– Ничего особенного, – отозвался Пург. – Так, мелочи. Например, последний случай появления Безымянного в Шести королевствах случился семь лет назад. И приблизительно в то же время Владетель в последний раз призывал к себе кого-то из местных властителей, дабы лично сообщить ему свою волю. Это был как раз барон Шалуба, сразу после чего он оставил всякие попытки подгрести под себя Брект. С тех пор Запретная пуща тиха и безмолвна, как ледник. Вот, правда, еще… проскочила одна забавная информация.

– Какая?

– Да где-то около десяти лет назад у нас в Гамеле вроде как объявился целый цирк диковинных зверей. Среди них были даже такие, в которых можно было предположить порождения какой-то из Запретных пущ. Его владелец и содержатель приплыл откуда-то из дальних Владений, из-за моря. По слухам, он пользовался бешеной популярностью и долго кочевал по Шести королевствам. Так вот, вроде как Владетель тогда пожелал увидеть представления этого цирка. И с тех пор о том цирке ни слуху ни духу. Но это тебе лучше поручить разузнать Шуршану. От Агбер-порта до Гамеля намного ближе, чем от Загулема…

Через три дня Грон наконец собрался в обратный путь.

На этот раз дорога до Агбер-порта прошла без осложнений. Грон даже по пути заехал в пару трактиров, чьи адреса как потенциальных ловушек сообщил ему Брован, но лишь днем и только на несколько минут. Нечего гусей дразнить. По данным допросов выходило, что тот отряд был единственным проникшим на территорию Агбера, но чем чер… то есть Владетель не шутит. Так что спустя всего неделю Грон объявился во дворце.

Мельсиль встретила его в постели.

Грон присел на краешек, взял ее руку в свою и тихонько спросил:

– Что, маленькая моя, совсем тяжело?

Мельсиль слабо улыбнулась:

– Ничего, уже недолго. У нас, женщин, такая судьба – продолжать человеческий род. Да не прервется нить… – тихо произнесла она слова, которыми в этом мире было принято приветствовать рождение нового человека.

А Грон едва заметно вздрогнул – настолько пробрало его это вроде бы простое присловье.

В его старом мире откуда-то появилась целая философия, направленная на возвеличивание себя любимого. Причем наплевать, плох или хорош ты на самом деле, значим и нужен хоть кому-то или бесполезен. Мол, все это чепуха. Человек, с его мыслями, чувствами, желаниями и мечтами, – сам по себе целый мир. И этим уже ценен. В общем, кое-какая логика в этом, может, и была, хотя очень бедненькая и сиюминутная, но вот выводы из этого часто делались странные. Например, что дети – это тягость. Что главная цель собственного существования – это получение максимального набора удовольствий, каковые совершенно идиотски определялись как «счастье». Что трудности, проблемы, временные неудобства – это нечто абсолютно неприемлемое, мешающее этому самому по-идиотски понимаемому «счастью». Хотя на самом деле, преодолевая их, человек меняется, делается сильнее, умнее, развитее, то есть лучше, и посему все эти трудности, проблемы и неудобства очень часто как раз и создают высшие, истинные моменты счастья, возможные именно только в момент преодоления человеком себя, поднятия на новую вершину. Сторонники подобной философии не могли, а может, просто не хотели понимать, что человек, как бы он ни был ценен сам по себе, – это еще и звено в долгой цепи поколений. Что просто для того, чтобы их папка имел шанс хотя бы встретиться с их мамкой, в результате чего и появились на свет они, кто-то тяжело пахал, надрывал жилы, стоял, сжав копье или автомат, насмерть, да просто погиб, создавая возможность возникнуть этому чуду природы… ну или ее убожеству. И что на них, что бы они там самовлюбленно ни вещали, точно так же лежит этот долг – продолжить эту цепь. Иначе пресечется род и исчезнет не только этот мир-человек, но и сама возможность творить и создавать новые миры. Да не прервется нить – лучше и не скажешь…