Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Шокарева Алина Сергеевна

Если сравнивать две столицы – Санкт-Петербург и Москву, – то также легко обнаружить отличия в образе жизни тамошних дворян. Близость двора, открытость к европейским новомодным обычаям делали быт петербургского дворянства более динамичным. Аристократия Северной столицы делилась на сообщества, мало связанные друг с другом. Москва же отличалась большим гостеприимством и сплоченностью сословия. В Москве жизнь была степенней, новые тенденции приживались медленнее, чем в Петербурге, но с бóльшим энтузиазмом, нежели в провинции[665]. Темп жизни был наиболее интенсивен в Санкт-Петербурге, несколько ниже в Москве и медленен в провинции. Учитывая статистику, следует отметить, что в Санкт-Петербурге проживало приблизительно в 1,5 раза больше аристократов, чем в Москве. В целом же дворянство обеих столиц составляло примерно 10 % от общего числа дворян, проживающих в России[666].

Столицы оказывали влияние на провинцию посредством различных каналов:

1) частная и официальная переписка;

2) поездки в столицу, например на «ярмарку невест» в Москве, обучение в различных пансионах, институтах и так далее;

3) переезды из столиц в поместья с различными целями, в том числе и в ссылку;

4) поездки по стране императора и членов его семьи;

5) ревизии Сената;

6) распространение журналов и газет.

При всем этом информационное влияние было неравномерным и зависело от степени приближенности к столице. Культура общения в семьях разных дворянских родов, безусловно, различалась: тон высшего света передавался детям от родителей и служил маркером при входе в высшее общество. Человек, попавший туда впервые в зрелом возрасте, нес на себе отпечаток среды, в которой прошли его детство и юность, и высокий чин не спасал от насмешек, которыми награждали неофита за несоблюдение правил поведения. Человеку в обществе могли простить некоторую неловкость в умении владеть столовыми приборами (хотя и это могло негативно отразиться на мнении о человеке), но вот неучтивость, бывало, разом перечеркивала карьеру дворянина. Н. А. Тучкова-Огарева описывает случай столкновения между ее отцом Алексеем Алексеевичем Тучковым и генералом Нейдгардтом: последний грубо окликнул молодого офицера, на что тот ответил дерзким тоном («Эй, ты, поди сюда! – кричал генерал. – Сам подойди, коли тебе надо, – отвечал отец, не двигаясь с места»[667]). Притом что сам генерал вел себя неподобающим образом по отношению к дворянину, для отца рассказчицы этот конфликт мог бы очень плохо закончиться, если бы не знакомство генерала со старшими Тучковыми. Также не стоит забывать, что наглость и дерзость зачастую становились причиной вызова на дуэль и, таким образом, могли привести неучтивого дворянина к гибели.

Богатство и высокий чин были наиболее значимыми основаниями для того, чтобы сформировать отношение к новому человеку. Но, поскольку «по одежке встречают», то для того, чтобы люди ориентировались в изменениях моды, связанных, в том числе, и с правилами поведения, издавались специальные руководства и пособия.

Мужчина, по крайней мере номинально, был главой семьи, и ему оказывались все знаки почтения: его слово было последним, ему угождали и на людях с ним не спорили. Он обеспечивал экономическое благополучие семьи, делал карьеру и уделял немного внимания внутрисемейным делам. Женщины, обладая некоторой финансовой независимостью, преимущественно занимались домом – воспитывали детей, вели хозяйство, организовывали прием гостей, но бытовал и иной образ – «роковой» женщины, которая больше заботилась о личной жизни, часто выезжала в свет, а детей препоручала няням и гувернерам.

Такие важные события, как рождение, брак и смерть, всегда сопровождались обдуманными ритуалами и со временем мало подвергались изменениям.

В период создания новой семьи от владения этикетом во многом зависело, состоится свадьба или нет. Во время сватовства важно было соблюсти традиции, берущие начало в народной культуре: испрашивание благословения на брак у родителей, крайне бережное отношение к чести девушки. Такие формы поведения воспринимались как благородные и потому принимались и культивировались в дворянской культуре.

Ритуал похорон был впервые модернизирован еще во времена правления Петра I, затем культура поведения на протяжении столетий оставалась прежней. Новшества касались лишь формы одежды и периода ношения траура. Выражали свою скорбь сдержанно, показывая, что самое главное – забота о душе усопшего, преодоление потери. Страстные порывы романтических героев хороши были в романах и на сцене, а в жизни ценились такт и самообладание. Демонстрировать свою скорбь позволялось только в строгих рамках этикета.

То же касается и обычая крестить ребенка: все нововведения были связаны в основном с тем, что дарилось новорожденному и его родителям.

У детей в дворянском доме был свой особый мир, мало связанный с жизнью других семей. Этот мир тем не менее подвергался самым разносторонним влияниям: родителей как представителей фамилии; нянь и слуг из народа; гувернеров и учителей, дающих современное образование. Поскольку гувернерами по большей части были иностранцы, то в сознании ребенка европейская картина мира наслаивалась на русскую (простонародную), привитую нянями и мамками. Вместе это способствовало формированию разносторонней личности, развивая в молодом дворянине разум, чувства, эстетику и нравственность (при условии что все эти качества присутствовали у родителей, нянь и учителей). Разумная строгость способствовала формированию внутренней дисциплины.

В дворянском доме существовала еще одна особая субкультура – слуги. Ей были присущи свои традиции, передававшиеся по наследству. В системе слуг существовала своя иерархия. Чем выше по этой лестнице стоял слуга, тем ближе он был к господам и тем больше перенимал их культуру. Слуги низшего положения в барском доме продолжали существовать в русле традиций простонародной культуры и нередко, как вспоминают современники, не отличались высокими моральными качествами, так что господских детей даже не допускали до общения с ними.

Место религии в дворянской культуре неоднозначно. Существовали как искренне верующие дворяне, так и вовсе далекие от христианского учения люди. Кто-то считал, что православная церковь должна измениться на манер протестантской или католической, кто-то разделял масонские[668], католические или даже сектантские взгляды. Были и дворяне-мусульмане, в основном татары по национальности, но эти рода не были внесены в столичные родословные книги. Преимущественно они жили в Казани и Казанской губернии.

Дворянская среда обладала одним замечательным качеством: она вызывала желание подражать ей в других слоях общества. Состоятельные купцы заводили дома на манер дворян, стремились дать своим детям не менее престижное образование. Платье иноземного покроя, знание французского языка постепенно входят и в купеческую среду. Духовенство, общаясь с дворянами, оказывало нравственное влияние на своих духовных чад, но вместе с тем приноравливалось под вкусы высшего сословия, ожидая от них милостей. Крестьянское же население страны продолжало придерживаться патриархального уклада предков (за исключением тех крестьянских семей, которые входили в состав прислуги дворянского дома). Манеры слуг заметно отличались от крестьянских и частично походили на манеры городских жителей, но им не было позволено копировать своих хозяев, дабы избежать карикатуры на них.

Из-за специфики сохранившихся источников сегодня нам довольно сложно проанализировать невербальное общение столичных дворян. Можно только сказать, что среди принятых жестов и знаков были: целование руки мужчиной у женщины и детей – у родителей; благословение родителями иконой детей перед браком; кокетливые взгляды, которые девушки и женщины бросали на мужчин из-за рукоделия и само рукоделие как символ трудолюбия и прилежания; вневременные способы общения влюбленных взглядами, пожатием рук и так далее; система условных знаков хозяев дома за карточным столом с целью обмануть гостя; знаки хозяев к слугам (кого из гостей пускать в дом и так далее); система визитных билетов и тому подобное.