Приключения новобрачных - Дженнифер Маккуистон

– Нет, вы перевираете мои слова. Кое-какие воспоминания присутствуют – острые как нож. – Он взглянул на нее своими ослепительно зелеными глазами, провел ребром ладони по шее и одарил ее улыбкой – точно такой же лукавой, как и та, утренняя. – Например, я помню, как вас целовал, хотя не помню, чтобы мы поженились как полагается.

Сердце ее забилось в каком-то странном ритме. Вот этого мужчину она хорошо помнила. Именно его она увидела утром в постели рядом с собой.

– С учетом того, что я ничего не помню, вам, надо полагать, повезло.

– Полагаю, мои воспоминания о прошедших событиях были бы более четкими, – пророкотал он, – если бы вы сегодня утром нашли ночному горшку лучшее применение.

Джорджетт закатила глаза. Ну почему, спрашивается, нельзя оставить в покое этот ночной горшок и забыть о нем навсегда?!

– Я уже принесла вам за это свои извинения.

– Как бы то ни было, я вам верю, – сказал он, пересекая комнату.

Джорджетт в недоумении заморгала, глядя ему вслед. Он верит ей? Но чему именно? Тому, что она не воровка? Или же верит, что она искренне раскаивалась в том, что ударила его ночным горшком по голове?

Маккензи же подошел к тому единственному предмету обстановки, который не до конца починили. Шкаф представлял собой уродливое громоздкое сооружение, занимавшее почти всю стену, и резная дверь его по-прежнему болталась на одной петле. Шкаф был пуст, поэтому Джеймс не стал рыться в нем и, опустившись на четвереньки, заглянул в щель между шкафом и полом. Его зад взмыл при этом вверх, являя себя во всей красе.

Джорджетт вдруг обнаружила, что у нее пересохло во рту и все мысли куда-то улетучились. Опомнившись, она мысленно отчитала себя за то, что бесстыдно пялилась на мужские ягодицы. А она ведь еще имела наглость учить Элси поведению приличной девушки. Судорожно сглотнув, Джорджетт заставила себя перевести взгляд на уродливые стежки на голове Маккензи. «Да, вот так лучше. Полюбуйся-ка на свою работу, и пусть тебе будет стыдно», – сказала она себе.

Но даже созерцание нанесенных ее рукой увечий не помогло. Влечение подступало удушливой волной. Тогда Джорджетт решила перевести взгляд на что-нибудь нейтральное, например – заняться изучением пятен на обоях. Не надо было обладать слишком уж богатым воображением, чтобы представить, почему она так неразумно вела себя вчера. Ведь у этого мужчины такое тело, что и святую совратит!

Тут Маккензи поднялся и покачал головой.

– Ничего там не вижу, – пробормотал он. Затем прошелся вдоль шкафа и, одним плечом упершись в стену, другим толкнул громадину. Шкаф, который весил фунтов триста, сдвинулся на дюйм. Невероятно! – Помогите мне передвинуть эту штуку, – попросил он.

Джорджетт подходила к нему с опаской, что было неудивительно, если учесть направление ее мыслей. К тому же она не знала, чего от него ожидать. Когда они поднялись в эту комнату, она не сомневалась в том, что Маккензи будет просто стоять и смотреть, а если через пять минут ей ничего не удастся найти, то будет только рад, увидев в ее неудаче доказательство своей правоты. Но он вдруг принялся отодвигать мебель!

Встав там, где Маккензи ей указал, Джорджетт приготовилась выполнять его команды. Она толкала, когда он ее об этом просил. И шкаф медленно пополз по полу, обнаруживая участки, которые больше напоминали тот пол, который запомнился ей по утренним впечатлениям. Доски покрывали толстый слой пыли, перья, осколки стекла, а также обнаружилась пуговица, подозрительно напоминавшая пуговицу с того платья, что было на ней вчера.

– Господи, – пробормотал Маккензи, уставившись на пол. – А я ведь действительно надеялся, что он найдется.

«Странно, – подумала Джорджетт. – Какая ему, по сути, разница, найдется кошелек или нет?» Она ведь предложила ему компенсацию вдвое, а то и вчетверо больше заявленной им суммы. Следовательно, для него важнее сам факт того, что кошелек будет найден, чем деньги как таковые. Но если кошелек не отыщется, что будет с ней? Осуществит ли он свою угрозу? Потащит ли ее в магистрат? Похоже, все ее усилия были изначально обречены на провал, потому что в этой маленькой комнате совсем не много мест, куда можно было бы спрятать деньги.

Так брала она его кошелек или нет? А может, она это сделала в пьяном бреду? Честно говоря, полной уверенности в том, что она этого не делала, у Джорджетт уже не было… Прислонившись спиной к шкафу, Джорджетт медленно сползла на пол. Сомнения ее доконали. И тут дверь, слетев с последней петли, с грохотом упала на пол.

Маккензи усмехнулся:

– Хозяин, вероятно, заставит вас заплатить за сломанную мебель.

«Лучше бы он сурово хмурил брови», – подумала Джорджетт. Трудно было злиться на него, когда он так улыбался.

– Я думаю, мы и так неплохо ему заплатили. Вам так не кажется? – Она сдула упавшую ей на глаза прядь. – Вы хоть помните, как мы вчера сломали шкаф?

Маккензи посмотрел на дверь, валявшуюся на полу, и поддел ее ботинком. При этом взгляд его был острым и пристальным. И Джорджетт вдруг подумала, что таким, должно быть, он представал на слушаниях в суде – серьезным и рассудительным. Подняв голову, он молча кивнул в сторону кровати.

– Я уже там смотрела, – сообщила Джорджетт, но Маккензи все равно туда пошел. – Я не буду заново застилать постель! – возмутилась она, когда Джеймс принялся сбрасывать на пол все, что было на кровати, и освобождать подушки от наволочек. – И горничные непременно нашли бы кошелек, если бы вы его оставили на матрасе.

– Меня не интересует то, что лежит на поверхности, – заявил Джеймс, скидывая матрас на пол.

Оказалось, что в изножье кровати застрял между досками плотно набитый деньгами кожаный бумажник.

Глава 19

Джорджетт внутренне подготовилась к мрачной перспективе объяснения в магистрате, и у нее даже была готова речь. Она знала, что скажет в свою защиту, и собиралась изложить собственную версию исчезновения бумажника. Но вышло так, что Маккензи сам нашел свои деньги и все его обвинения рассыпались как карточный домик. Тучи рассеялись, ей больше ничто не угрожало!

Напряжение требовало разрядки, и, выбирая между плачем и смехом, Джорджетт, с учетом обстоятельств, выбрала последнее. Вскоре Маккензи присоединился к ней, и вот уже вся комната сотрясалась от хохота. Что ж, двое смеющихся – очень неплохо. И Джорджетт вдруг подумалось, что и спорить у них получалось хорошо.

– Как вы догадались заглянуть туда? – спросила она, утирая слезившиеся от смеха глаза.

– Я вспомнил, как мы сломали дверь шкафа. Вы стащили матрас с кровати и принялись на нем прыгать, пытаясь дотянуться до корсета, и во время одного неудачного прыжка задели ногой дверь.