Библия Раджниша. Том 3. Книга 1 - Бхагаван Раджниш

Если возможно христианство, то тогда, конечно, вся ответственность ложится на Иисуса. Его слова, возможно, были зажигательными, но они были слишком последовательными; и было слишком легко сделать из них догму. Он был недостаточно осмотрителен. Его высказывания были настолько просты, что любой мог сделать из них катехизис.

От моих слов вы можете загореться, но вы никогда не сможете найти в них какой-либо теологии, догматизма.

Вы сможете найти путь, которым надо следовать в жизни, а вовсе не догму, которую нужно безоговорочно принять.

Вы сможете найти в этом мятежный дух, который нужно впитать, но вы не найдете здесь призыва к революции.

Мои слова не только зажигают.

Я рассыпаю здесь и там порох, который будет продолжать взрываться на протяжении тысячелетий. И рассыпаю его больше, чем надо - я никогда не рискую.

Почти каждое мое изречение готово озадачить тех, кто пытается создать из меня религию.

Да, у вас может быть свободное общество, коммуна. Запомните слово «свободный»: каждый независим, каждый волен жить так, как он хочет, толковать меня на свой манер, искать то, что он сам хочет искать. Он может искать свой путь в жизни - и каждый за себя.

Вовсе не обязательно определять, что есть моя религия. Я оставляю ее открытой. Вы можете сами создать определение для себя, но только для себя; но и его вы должны будете постоянно изменять. По мере того, как вы будете все больше и больше меня понимать, вы должны будете изменять его. Вы не сможете продолжать держать это определение в своих руках как мертвый груз. Вы должны изменить его, а оно, в свою очередь, будет параллельно изменять вас.

Один великий Учитель, Нан-ин, был на смертном одре. Он один из тех, кого я могу назвать религиозным, действительно религиозными человеком. Его жизнь полна инцидентов, анекдотов, историй, которые дают ясное представление о нем, как о человеке необычайной проницательности.

Он умирал. Он сказал своим ученикам: «Я не хочу, чтобы мою смерть оплакивали, потому что это не смерть, и вы будете бесполезно тратить ваши слезы и плакать и кричать. А я буду смеяться с другого берега, потому что буду все это видеть: «Эти дураки! Всю свою жизнь я изнурял себя, а они так и не поняли этой простой вещи».

«Я хочу, чтобы вы танцевали, и пели, и смеялись, потому что смерть - это не смерть. Я ухожу, оставляя этот дом, потому что он более не нужен мне. Это тело стало сейчас источником беспокойства, а не комфорта; и вот я меняю его. Поэтому нет никакой необходимости оплакивать меня. Вы должны быть счастливы, что ваш Учитель уходит в новую жизнь».

Они слушали все, что он говорил, но их лица говорили о том, что они готовы разрыдаться. Они были печальны, - а кто не будет печален, когда такой человек, как Нан-ин, покидает этот мир? Но Нан-ин сделал кое-какие приготовления... Он сказал: «Запомните кое-что... это моя воля».

На Востоке есть традиция, возможно и на Западе тоже: перед похоронами или кремацией тело обмывают и одевают в новую одежду. Я знаю, что на Востоке это делают потому, что человек отправляется в далекое путешествие; может быть, у него будет возможность потом принять ванну, а может быть и нет. И конечно, ему необходима новая одежда, поэтому тело обмывают и облачают в новую одежду. Это как раз и есть возможность попрощаться с ним с этого берега: «Отныне и навсегда мы не сможем больше тебе помогать, ты должен сам заботиться о себе».

Нан-ин сказал: «Не обмывайте мое тело, потому что я уже принял ванну. К тому же, я не люблю принимать ванну такой холодной зимой; даже если я умру, я не хочу еще одной ванны. Я уже принял одну, которая была необходима. Я сделал это сам, потому что был обеспокоен тем, что если вы приготовите мне ванну, я не буду знать, сколько вы нальете воды, насколько она будет холодна, что еще вы захотите сделать. Я принял ванну, поэтому ритуал можно не совершать».

«И не меняйте мне одежду. Вы видите, я уже сменил ее сам, потому что я не люблю непригнанной одежды, которая слишком свободна или слишком узка. Вы знаете, что это нервирует меня, поэтому я сам подготовил себе одежду, — вы можете увидеть, что она новая». И они увидели, что он действительно принял ванну и надел новое одеяние.

Нан-ин сказал: «Итак, вы не должны делать того, что я сказал, — это моя воля, -- но все остальное, если вы хотите делать, делайте. Не плачьте, не рыдайте, не кричите. Это будет не то прощание со мной, которого бы я хотел», - и он умер.

И хотя он сказал «не плачьте», - но что делать? Вы не можете приказать слезам прекратиться или... Потерять такого человека, такого потрясающе живого человека, уходящего, кто знает куда. «А сколько он дал нам! Теперь на кого же нам смотреть? Нас будут мучить вопросы, будут подниматься сомнения, и кто нам скажет: «Не стоит отчаиваться, продолжайте: вы на верном пути и цель уже близка». И одного его голоса было достаточно, чтобы вернуть мужество, вернуть силы. А теперь кто нам будет помогать?»

Они плакали и кричали, но им не пришлось делать это долго. Такие люди, как Нан-ин, действительно созидающие гении. Когда его тело положили на погребальный костер, все стали смеяться помимо воли, хотя слезы были у них на глазах. Вот была странная ситуация: этот человек спрятал в своих одеждах много разных штучек - огненных хлопушек и маленьких бомбочек!

Вот почему он предостерег их от смены одежды, вот почему он сам принял ванну. Ведь внутри его одежды было сделано множество карманов, в которых он спрятал столько разных штучек, которых хватило бы на три часа. Люди плакали и смеялись, и бомбочки взрывались, и хлопушки лопались - красочно, красиво, потому что в Японии их делают лучше всех. Ничто не может сравниться с японскими бомбочками, там делают их так артистично.

То, что Нан-ин постоянно говорил этим людям, появилось на небесах, в письменном виде: «Остерегайтесь».

Его ученики уставились в небо и совершенно забыли о похоронах; все это стало прекрасным фейерверком! Они поняли все только тогда, когда огонь погас и все тело было поглощено огнем... только тогда они поняли, что этот человек именно этим и занимался всю свою жизнь. Он даже перед смертью проделал все приготовления, чтобы и после смерти его работа продолжалась бы в том же духе, без перерыва. Смерть не произвела никакого различия: Нан-ин продолжал свое дело.

Точно так же, в каждом моем слове... я несу достаточно огня, достаточно взрыва, чтобы продолжать взрываться на протяжении столетий!

Никто не может быть «ортодоксальным раджнишистом», если только вы не измените самое понимание «ортодоксального раджнишиста» в соответствии со мною, в соответствии с тем, что я говорю вам.

Если под «ортодоксальным раджнишистом» вы имеете в виду того, кто нетрадиционен, необщепринят, неортодоксален; непрерывно мятежен, с восстанием как жизнью... без стеснений, без режима, без бюрократии, без иерархической организации, но просто с открытой коммуной друзей, которые соглашаются лишь в одном, - в том, что они любят этого сумасшедшего человека...

Во всем остальном они могут расходиться. Вся их ортодоксальность сосредоточена лишь в одном: они любят этого сумасшедшего человека.

Беседа 9.

ЗАКОН КАРМЫ: ЗАГОВОР СВЯЩЕННИКОВ С ЦЕЛЬЮ МАНИПУЛИРОВАТЬ ВАШИМ УМОМ

7 января 1985 года

Бхагаван,

Что Вы можете сказать о законе кармы?

Я могу сказать об этом совсем немногое, — но и это все же займет два с половиной часа!

Прежде всего, закон кармы - это не закон. Само это слово дает аромат чего-то научного, как закон всемирного тяготения. Это же всего лишь надежда, а вовсе не закон.

На протяжении столетий существовала надежда, что если вы поступаете хорошо, то добьетесь хороших результатов. Это человеческая надежда на существование, которое само по себе абсолютно нейтрально. Если посмотреть на природу, то можно увидеть, что в ней есть законы, - вся наука занимается не чем иным, как раскрытием таких законов, — но наука даже близко не подходит к обнаружению чего-либо, похожего на закон кармы. Да, это верно, что всякое действие, акция, приводит к определенной реакции, но закон кармы выражает надежду на нечто большее.

Если вы просто скажете, что каждое действие, каждая акция, обязана произвести некоторую реакцию, то в этом можно надеяться на поддержку науки. Но человек надеется на нечто намного большее. Он просит о том, чтобы доброе действие с неизбежностью приносило бы за собой добрые последствия, то же касается и плохого действия. Отсюда вытекает множество вещей.

Первое: что есть добро?

Каждое общество определяет добро по-своему.

То, что добро для иудеев, не является добром для джайнов; то, что добро для христиан, не является добром для конфуцианцев. И не только это; то, что добро в одной культуре, является злом в другой.