Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Мак-Гилл Моуэт

Мартин, Тео и Пауло (который на самом деле ни в какую Вест-Индию не уплывал) до того обрадовались восстановлению наших отношений, что устроили для нас вечеринку. Она удалась на славу, и когда мы с Клэр отправились назад на «Ишь ты!» — уже спущенную на воду и вновь пришвартованную рядом с судном Пауло, — то были в очень веселом настроении.

Прежде я все забывал упомянуть, что мест общего пользования на «Ишь ты!» не было. Правду сказать, я не счел нужным ими обзаводиться, ведь до появления Клэр ничего такого не требовалось. Ватерштаг на носу, боканец на корме обеспечивали достаточные удобства на свежем воздухе. Для мужчин.

Поднявшись на борт, я спустился в каюту зажечь лампы, а Клэр оставил в уединении темной и скользкой палубы. Вскоре я услышал громовой всплеск, вылетел с фонариком наверх и обнаружил, что ее бледное личико болтается в маслянистой воде у борта. И не в одиночестве. Совсем рядом луч моего фонарика высветил оскаленные зубы кошки, которая погибла тяжкой смертью, и погибла очень-очень давно. К счастью, у Клэр достало сообразительности рта не раскрывать. Проглоти она хоть чуточку воды внутренней гавани, и, скорее всего, моя повесть завершилась бы трагически.

Спасение ее оказалось не простой задачей, поскольку, как указала она, когда наконец я втащил ее на палубу, промокшую насквозь и в полном бешенстве, «со спущенными по лодыжки брюками не поплаваешь!».

Безусловно, для нее это было жутким переживанием, но, когда она была доставлена к Пауло, где ее ублажили горячей ванной и подкрепили коньяком, а также снабдили чистой одеждой, ее чудесная натура тут же вступила в свои права. Правду сказать, она меня до того обрадовала, что я перепланировал форпик шхуны так, что там образовалось немножко места для кабиночки «исключительно для дам».

Хотя общая ситуация в Сен-Пьере стала относительно безоблачной, ее омрачала одна тень, которая все сгущалась и сгущалась, пока не начала угрожать серьезными неприятностями. Местные пираты требовали немедленной и полной уплаты и упрямо отказывались пойти на какие-либо уступки. Я со своей стороны не менее твердо решил не допустить уплаты хотя бы единого су, пока они не умерят своих требований. Нарыв лопнул, когда на борт поднялся avocat[18] и поставил меня в известность, что либо я уплачу все, и немедленно, либо он накроет шхуну одеялом. Это морское выражение, подразумевающее арест судна и передачу его в руки судебного исполнителя.

Нетрудно представить, как это на меня подействовало. Я уже потерял почти два месяца, которые мог бы провести в море, если бы не махинации сенпьерцев, и не собирался терять больше ни единого дня, черт бы меня побрал! Или пять чертей. Не собирался я уплачивать и грабительский выкуп за свободу «Ишь ты!». И решил ответить ударом на удар.

Под предлогом проверки нового двигателя я объявил, что испытаю его в Северном проливе. Чтобы усыпить возможные подозрения (пираты были отчаянно подозрительными и держали «Ишь ты!» под неусыпным наблюдением), я не запросил в таможне разрешения на отплытие. Зато пригласил прокатиться со мной нескольких друзей. Их присутствие должно было гарантировать, что я не попытаюсь прорваться к далеким горизонтам.

Лишь один сенпьерец знал о моих истинных намерениях — не то чтобы я не доверял умению других моих друзей хранить молчание (я ему не доверял), просто в их осознанной помощи я не нуждался. Человек, без чьего пособничества я обойтись не мог (и, чтобы оградить виновного, он останется безымянным), был стольким мне обязан, что я мог на него положиться.

Рано поутру мы отдали швартовы, и дизель бодро повлек нас вон из гавани. Полчаса спустя за Коломбьером нам повстречался баркас, у которого, видимо, отказал двигатель. Я подвел к нему «Ишь ты!» и поставил моих изумленных гостей в известность, что им лучше сойти на баркас, если им не хочется отправиться в Новую Шотландию, куда я держу путь. Они были настолько ошеломлены, что расстались со мной, поупиравшись лишь для видимости.

«Ишь ты!» оставалось пройти всего три мили, чтобы покинуть французские территориальные воды, так что не миновало и часа, как мы оказались в международных. Жалел я только о том, что своими глазами не увижу, как до разбойничьей шайки дойдет, что мы ускользнули из ее лап.

Вопрос о счетах был в конце концов улажен — после двух лет препирательств. Моя страховая компания уплатила примерно треть запрошенной суммы. Может показаться, что больше я носа не смел показать в Сен-Пьере. Ничего подобного. Когда три года спустя после моего бегства я вернулся туда снимать фильм об островах, первым, кто пригласил меня выпить с ним, был чуть ли не самый кровожадный из пиратов. Эти господа не только не затаили зла против меня, но, наоборот, открыли мне свои объятия, точно блудному сыну. Будучи и по крови и по воспитанию англосаксом, полагаю, я так никогда и не сумею постичь галльского взгляда на вещи.

В результате весенних треволнений планы на плавание в этом году пришлось коренным образом изменить. Для океанского путешествия времени не осталось. Ну и Клэр при всем ее уме и способностях пребывала пока в «салагах» и не набралась достаточно опыта, чтобы сразиться с океаном. А потому я предложил потратить остаток лета на морскую прогулку вдоль южных берегов Ньюфаундленда на запад — с Кейп-Бретон в Новой Шотландии в качестве нашей конечной цели. Кейп-Бретон, насквозь шотландский, казался идеальным местом для зимовки «Ишь ты!», а также идеальным отправным пунктом для настоящего плавания в следующем году.

За угрюмыми рифами, носящими название Погибшие Дети, если перевести его с французского, мы поставили паруса, очень мило пересекли залив Форчен, обогнули остров Пасс и держали путь на запад, пока не оставили далеко позади места, где имел обыкновение рыскать «Голубой Ирис». Полицейские злопамятны, и не стоит особенно полагаться на их чувство юмора.

Вероятно, потому, что я забыл совершить обычное возлияние Морскому Старику, погода подложила нам свинью, и юго-западный шторм вынудил нас искать приют в маленьком порту Пропихнули у западного входа в лабиринт огромных фиордов, именующийся заливом Д’Эспуар.

Это оказалось роковым для наших планов. Густой туман и (или) юго-западные штормы в сочетании с проливными дождями не позволяли нам покинуть пристань Пропихнули. Многие местные жители побывали в гостях у нас на борту, и один из них рассказал нам, как их селение получило свое название.

Его делит пополам узкий проливчик. И вот как-то ночью в