Рыцарские ордена в бою - Сергей Жарков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В. Печать брата-приора Англии.
С. Печать брата-приора Франции.
D. Печать брата-приора Прованса.
Е. Печать брата-командора Испании.
Недавние исследования показали, что основной объем работ был выполнен греческими каменщиками, которые за эту работу получали освобождение от военной службы. Руководил работами Жан Морелли, приор главной церкви острова. В работах также участвовали три других госпитальера, хотя их имена и роли остались неизвестными. После осады 1480 года стены в очередной раз усилили, поскольку появление артиллерии сделало укрепления города совершенно недостаточными. Были приглашены итальянские мастера, которые провели необходимые фортификационные работы. В то время лучшими фортификаторами Европы были именно итальянцы. Укрепления Родоса перестраивал сам Фабрицио дель Карретто, который до того сотрудничал с императором Максимилианом. Укрепили и стратегически важную крепость Будрум, а также остров Ланго (Кос).
Все острова госпитальеров имели замки и небольшие башни, в которых местное население могло пережидать нападение турок. Некоторые замки прикрывали крупные экономические предприятия, как, например, солеварню в Кастеллоризо.
Подробный план фортификационных укреплений Родоса, 1480 год. G. Ворота. В. Главный бастион. Т. Башня. 1. Дворец великого магистра ордена госпитальеров. 2. Французский «язык». 3. Кастильский. 4. Итальянский. 5. Прованский. 6. Арагонский. 7. Английский. 8. Оверньский. 9. Германский. В. Разрез через сухопутную стену, 1480 год.
План больницы госпитальеров на острове Родос, XV век. А. Первый этаж: Х. Подземные проходы. S. Лавки, открытые с улицы. С. Центральный двор. В. Второй этаж: Н. Больничный зал. Р. Уборные. С. Часовня. R. Одноместные палаты. F. Трапезная. С. Госпиталь в Маджионе, XII век. D. Госпиталь в Маджионе с пристройками, XIV век.
Захват Багдада войсками Тимура в 1392 году до предела осложнил обстановку в Леванте. В 1403 году госпитальеры, никогда не колебавшиеся перед заключением временных союзов со своими вчерашними врагами против нового могущественного противника, договариваются о совместных действиях с египетскими мамелюками. Согласно условиям соглашения орден получает право открыть свои представительства в Дамьетте и Рамле и восстановить свой старый Госпиталь в Иерусалиме. Договоренность с мамелюками приносит ордену почти четыре десятилетия мирной передышки. Тем не менее работы по сооружению новых фортификаций на Родосе продолжаются, а галеры регулярно выходят в море из порта Мандраччио.
Братья ордена госпитальеров и другие прихожане-католики молятся в церкви во время землетрясения на Родосе в 1481 году.
Серебряная монета ордена госпитальеров — джильято, которую госпитальеры чеканили на острове Родос. Данная монета отчеканена во время правления великого магистра Гелиона Виллинева (1319–1346).
К середине XV века соотношение сил в восточном Средиземноморье изменилось не в пользу госпитальеров. Взятие Константинополя в 1453 году победоносными войсками султана Мехмеда II прозвучало для ордена сигналом смертельной опасности.
Мехмед, сын султана Мурада, был одним из самых выдающихся деятелей турецкой истории. Неустрашимый и искусный полководец, он прекрасно знал классическую греческую и исламскую литературу и поэзию, свободно говорил на арабском, греческом, еврейском, персидском языках и на латыни. Европейские монархи, на которых его молниеносные набеги наводили ужас, сравнивали его с Александром Македонским. Однако, в отличие от последнего, Мехмед обладал крайне жестокой натурой. Это был настоящий восточный деспот. Нападение на Родос, который давно раздражал османов, стало для него лишь вопросом времени.
Султан Мехмед II в Константинополе. Гравюра на дереве Густава Доре.
Братья-рыцари во время осады Родоса турками в 1480 году. Иллюстрация выполнена Гильомом Каурсином в конце XV века. Хорошо видны полчища турок и отряд братьев-рыцарей во главе с великим магистром ордена.
К моменту решительного столкновения рыцарей с турками пост великого магистра занимал француз, рыцарь овернского языка Пьер д’Обюссон. Впервые на Родос он попал 24-летним послушником в 1444 году. В 1454 году, через год после взятия Константинополя, великий магистр де Ластик направляет его в Европу с деликатной миссией сбора денег и вооружения для отражения неминуемого турецкого нападения. После возвращения д’Обюссон назначается адмиралом орденского флота и руководит возведением новых фортификаций на Родосе до 1476 года, когда он избирается великим магистром. В 1479 году д`Обюссон направил султану послание, в котором потребовал прекратить набеги на его земли. Стало окончательно ясно, что появления турок у берегов Родоса можно было ожидать в любой момент.
Мехмед II бросил на завоевание цитадели госпитальеров 70-тысячное войско. Мощи турецкой армии орден мог противопоставить только 600 рыцарей, включая оруженосцев, и от 1,5 до 2 тыс. человек наемных иностранных войск. На стороне рыцарей сражалось и местное население, которому было роздано оружие. Количество рабов, также участвовавших в военных действиях, в те времена никто не учитывал.
При осаде Родоса, как и при взятии Константинополя, турки широко использовали осадные орудия. Высадившись на берегу живописного залива Трианда, они немедленно установили и ввели в действие свою артиллерию. В течение нескольких суток башня Сент-Николас, являвшаяся узловым пунктом в укреплениях Родосской крепости, подвергалась непрерывному обстрелу.
В эти критические для ордена дни великий магистр д’Обюссон показал себя выдающимся организатором, человеком непреклонной воли, умевшим решительно пресекать самые коварные происки врага. На шестой день осады, 28 мая 1480 года, в стане рыцарей объявился важный перебежчик. Это был главный артиллерийский эксперт турецкой армии, немецкий инженер по прозвищу «мастер Георг». Радушно приняв перебежчика, д’Обюссон приставил к нему шесть рыцарей, которым было поручено не спускать глаз с немца. Вскоре оказалось, что предусмотрительность великого магистра была весьма уместной. Мастер Георг был разоблачен как лазутчик, направленный турками в город, чтобы выведать уязвимые места его обороны. Он был казнен по приговору орденского суда.
В середине июля огромное численное превосходство турок и мощь их артиллерии начали сказываться на ходе осады. Южные стены города, окружавшие так называемый еврейский квартал, были практически разрушены. Защитники Родоса оказались на грани поражения. 27 июля, когда башибузуки — передовой отряд турецкого войска — пошли в атаку, казалось, что ничто уже не сможет спасти госпитальеров. Немногочисленные оставшиеся в строю рыцари отчаянно сражались в проемах полуразрушенных стен. Д’Обюссон лично возглавил оборонявшихся на самом опасном направлении. В жестокой схватке он был четырежды ранен, но продолжал сражаться, пока не упал, пронзенный копьем янычара.
Братья-рыцари во время осады Родоса турками в 1480 году. Миниатюра XV века.
Беспримерное мужество госпитальеров решило исход боя. Деморализованные башибузуки в панике откатились назад, сминая подходившее подкрепление. Началась невообразимая свалка, в которой турки потеряли не менее 5 тыс. человек. Опасаясь полного разгрома, главнокомандующий турецкими войсками Мисак-паша был вынужден дать сигнал к отступлению. На следующее утро турки погрузились на ожидавшие их суда и отбыли восвояси. По дороге Мисак-паша умер от дизентерии.
Великий магистр д’Обюссон остался в живых. Искусные хирурги орденского госпиталя сумели залечить его раны, в том числе сквозное ранение в грудь, задевшее правое легкое.
Весной 1481 года султан Мехмед II лично возглавил новый поход турецкой армии на Родос. Однако по пути он неожиданно скончался. Рыцари сочли, что их спасла воля Всевышнего.
Когда весть о победе ордена госпитальеров достигла королевских домов Европы, на Родос хлынул поток финансовой и военной помощи. Пьер д’Обюссон немедленно развернул широкие работы по восстановлению разрушенных фортификаций Родоса. Он понимал, что рано или поздно ордену предстояло еще сойтись в решающей схватке с турками.
Между тем события в Османской империи приняли неожиданный оборот. После смерти Мехмеда II два его сына — Баязет и Джем — выступили с претензиями на султанский трон. Создавшуюся ситуацию д’Обюссон, проявивший себя блестящим дипломатом, сумел использовать для того, чтобы вновь обеспечить ордену несколько десятилетий относительно спокойного существования.