Встретимся в раю - Вячеслав Сухнев

У здания дирекции, в небольшом сквере, он присел на сырую скамейку, уперев ноги в тонкую литую изгородь клумбы. Начинался дождь, по небу быстро ползли рваные низкие облака. День убывал, но и в тусклом свете горели доцветающие астры. Первые утренники уже обожгли кончики лепестков, и бордовые жесткие цветы словно убрались траурным крепом.

У подъезда дирекции стояло несколько пустых машин — вероятно, членов комиссии. Хорошие машины — ни одной японской. В сером «плимуте» бездельно сидело несколько человек. Должно быть, водители от скуки собрались покурить и потрепаться…

Шемякин закурил, и как горький дым глаза, так и душу ел стыд, что унижался и изворачивался на комиссии. Не мальчишка ведь, разбивший стекло в учительской… Уже по тому, какими волками глядели члены комиссии, можно было догадаться, что не с пустыми руками заявились они в Удомлю, уж постарались подготовиться к беседе с господином Шемякиным!

Скорее всего, надо было сразу сказать: да, это я написал статью! И можете поцеловать меня в соответствующее место… Можете выгнать за разглашение ваших вонючих секретов. Но сначала, господа хорошие, давайте определимся: если в статье клевета — отдайте под суд, а если правда — берите за жабры «Космоатом». На то и власть!

Нет, залебезил перед этим мафусаилом… И даже испугался, что уж там теперь скромничать, испугался независимых экспертов. В генах он, в генах, проклятый страх перед конторой, перед погоном… Эксперты!

Ну, все… Шемякин бросил окурок и решительно зашагал к автостоянке. Надо успокоиться, сесть дома основательно и написать хоть задним числом достойно: статью подготовил сам, потому что чувство гражданского долга… И так далее. Надо вывести из-под удара остальных. Обрубить концы, чтобы «экологи» больше не рыли землю копытами, не искали корешки.

С недавнего времени Шемякин снова был на колесах — из Твери вернулась как ни в чем не бывало жена и привезла детей аккурат к началу учебного года. Синяя подержанная «мазда» одиноко торчала на стоянке. К ветровому стеклу прилипло несколько мелких мокрых листьев. Он тронул машину и боковым зрением заметил, что от подъезда дирекции отвалил тот самый серый «плимут». Шемякин тут же забыл о нем, потому что услышал непонятные стуки справа — негромкие, как пальцы по столу. Удивительный народ женщины… Только что отрегулированная и вылизанная машина, побывав в женских руках, начинает скрипеть и рассыпаться! Шемякин поневоле оглянулся — не сеются ли на дорогу гайки и болты. И снова увидел «плимут». Особенно не приближаясь, жестко выдерживая дистанцию, он неотвязно шел сзади.

Что-то дрогнуло в душе Шемякина, когда он увидел на пустынной дороге серую хищную тень. И сразу подумал о Марии…

Бросив «мазду» у своего подъезда, Шемякин поискал взглядом преследователя. «Плимут» притормозил неподалеку, за аллейкой из тонких, почти голых берез. Даже спрятаться не соизволили. Ну и черт с вами! Куда мне бежать…

Жена услышала щелканье замка и выглянула из гостиной. Телевизор бормотал по-английски. Как раз началась программа Ти-би-эс для России.

— Дети у Князевых, ужин на плите. Ну, нашли писаку?

— Какого еще писаку? — вздохнул Шемякин.

— Ты словно с Луны свалился, — тоном превосходства сказала жена. — Весь поселок говорит, что приехала комиссия во главе с помощником президента. Представляешь? Ищут писаку, который про нашу станцию написал. Помнишь, Князевы нам газету давали?

— Поменьше болтай с подругами, — посоветовал Шемякин. — Иначе вас в аду повесят за языки.

— Князева говорит, если, мол…

Щёлк! Шемякин давно научился мгновенно отключать внимание, когда жена начинала пересказывать последние поселковые новости. Он смотрел на породистое лицо жены, на беззвучно двигающиеся полные губы и лишь кивал головой в особенно патетических, судя по жестам, местах. Наконец раздался вопрос, который Шемякин услышал:

— Так ты будешь есть?

— Нет, мне надо немного поработать…

Взял сигареты и пошел на балкон. Тут он сообразил, что балкон с березовой аллеи не виден. И решительно полез через невысокую загородку на соседний, к Мясоедову. Приятель сидел на кухне, обхватив голову руками. Пепельница, полная окурков, нарушала стерильную пустоту стола. Шемякин нажал на створку окна и взобрался на подоконник.

— Я тут думаю… — начал было, ничуть не удивившись, Мясоедов.

Шемякин приложил палец к губам и покивал на стену.

— Придержи Дарью, — прошептал он. — Выйду на лестницу… Тебя еще не вызывали пред очи Самоходова?

— Сейчас поеду…

— В любом случае тверди, что ничего не знаешь. В этом твое спасение!

Мясоедов хотел что-то спросить, но вздохнул и послушно отправился в комнату. А Шемякин выскользнул через прихожую на лестничную площадку. Квартира Мясоедова находилась в другом подъезде, противоположном шемякинскому. Раз те, в «плимуте», хотят полюбоваться его окнами, пусть любуются… Он спустился по лестнице и быстро пошел сумеречными дворами к общежитию Марии.

Завидев Шемякина, вахтерша скорбно поджала губы и еле кивнула: осуждала. Отношения Шемякина с Марией давно не были секретом в поселке и на станции. Потом как-то очень странно улыбнулась, сложив губы в хоботок, и сказала:

— Если вы к Сергановой… Может, вам неинтересно, но у нее гости. Мущщина…

Последнее слово она произнесла на одном шипении, только что не сплюнула. Старая стерва, грустно подумал Шемякин, поднимаясь на второй этаж. На лестнице он неожиданно понял, какие именно гости могли пожаловать к оператору Сергановой на ночь глядя. Они не знают, подумал он. Не могут знать! Просто кто-то сболтнул, что Шемякин, мол, с Сергановой… Тот же Баранкин и сболтнул! Как долго ее допрашивают? Надо вмешаться… В конце концов, по какому праву нас всех допрашивают? Слава Богу, живем в демократическом государстве! По крайней мере, об этом не устают трубить газеты. Надо пойти и вышвырнуть этого «мущщину». Вышвырнуть, чего бы ни стоило.

Однако из-за двери Марии слышался обычный, без нажима или угроз, разговор. Частил мужской тенорок с характерным московским раскатом. Мария что-то оживленно спрашивала. Потом гость коротко засмеялся, и Шемякин явственно услышал, как Мария сказала:

— Ой, у вас чай остыл! Давайте горяченького подолью…

Шемякин стукнул в дверь и вошел в знакомую маленькую комнату с единственным окном и скромной темной мебелью. За столом, под портретом Брюса Ланкастера, короля кантри-джаза, сидел хрупкий, хорошо одетый человек, одних примерно лет с Шемякиным. Мария как раз подливала ему чаю в огромный гостевой бокал с незабудками. Обстановка за столом была самая мирная — парила картошка, румяно светили пластинки шпига, пахло свежим хлебом и укропом. Шемякин лишь теперь почувствовал, что не ел с утра, и поневоле сглотнул слюну.

Мария не походила на угнетенную допросом преступницу — в домашнем халате, с небрежно сколотыми волосами, улыбающаяся.

— Ты очень вовремя! — сказала Мария. — Мы только сели за картошку с грибами. Представляешь — дядя мне прислал банку грибов! Да, познакомьтесь… Это Константин Петрович Зотов, дядин сосед и приятель.

Шемякин назвался и пожал неожиданно крепкую руку Зотова.

— Давай быстрее вилку! — сказал он. — Умираю с голодухи. Целый день с этой чертовой комиссией…

Мария приостановилась перед буфетом и обернулась с тревогой:

— И… что тебе сказали на комиссии?

— Все нормально! — беспечно отмахнулся Шемякин. — Вилку, вилку!

— Слава Богу, — вздохнула Мария. — Вот и Константин Петрович привез хорошие новости. Маме значительно лучше, может быть, обойдемся без операции. Ну, пробуй грибы… Не знаю, как называются.

— Валуи, — уверенно сказал Шемякин, разжевав терпкий хрусткий кусочек. — Солить их — первое дело. Молодец дядя! Жалко, я бросил в машине бутылку кагора. Получил сегодня остатки за август. Может, сбегать? Как, Константин Петрович?

— Спасибо, — сказал Зотов. — Мне через несколько минут надо уезжать. Уже темно, пока до Москвы доберемся…

— Так вы специально… из-за банки грибов? — удивился Шемякин.

— Нет, я редко бываю филантропом до такой степени! — засмеялся Зотов. — Оказался тут рядом, по делу. А семь верст беззаботной собаке — не велик крюк. У нас неподалеку полигон. Я и говорю Сергею Ивановичу: могу, мол, к племяннице заглянуть.

— Полигон? — насторожился Шемякин. — Вы что же — из «Космоатома»?

— Никак нет, — отозвался Зотов, цепляя гриб. — Игрушки мастерим — танки, пушки, ракетные батареи. Они хоть и маленькие, в сто раз меньше обычного вооружения, однако тоже стреляют. Потому и полигон. Долбим болота под Кувшиновым. Слыхали? Речка там еще есть такая — Большая Коша. Интересное название…

Шемякин посмотрел на часы:

— Значит, вы отсюда прямо в Москву?

— Да. Теперь не скоро в ваши края. Не раньше чем через пару недель.