Когда крестилась Киевская Русь? - Йордан Табов

Добавим и еще одно соображение. Почему Анна названа “царицей”? Титул киевских владетелей был “великий князь”, возможно — “каган”; византийских — “василевс” или император; кроме того, в Византии был титул “кесарь”, который можно рассматривать как соответствующий титулу “царь”. Так что если бы титул Анны пришел из Византии, он должен был бы быть “кесариса” или “кесаревна”. Напомним, что по утвердившейся традиции, титул “царь” якобы появился в Болгарии в результате искажения латинского слова “цезарь”.[33] То есть это специфическое болгарское искажение.

Но если болгарских книг в то время в Киевской Руси не было, а были византийские, и если Анна — византийская принцесса, то откуда к ней приклеился болгарский титул? Эта картина выглядит странно.

Попробуем посмотреть на нее и с другой стороны: перечислим имена, встречающиеся и в болгарской, и в Киевской правящих династиях с конца ІХ в. до начала ХІ в.: Борис, Анна, Владимир, Роман, Давид. Случайны ли эти совпадения?

Конечно, здесь возникает естественный вопрос: почему вообще появляется проблема с происхождением Анны? Если между Болгарией и Русью существовали столь тесные связи, и даже родственные связи правящих династий, почему об этом не пишут напрямик старые хроники и летописи? Почему мы должны пытаться восстановить настоящую картину по крупицам информации здесь и там?

Ответ на эти вопросы не очень приятен: правду об этом пытались скрыть. Надеемся, что следующие страницы помогут читателям составить мнение, кто и зачем делал это, а также почему до нас не достигло никаких болгарских летописей того времени.

Кто крестил Киевскую Русь?

Вернемся к знакомому уже вопросу: кто все-таки крестил Владимира и Киевскую Русь? Обратим внимание на то, как формулирует его О. Рапов:

"— от кого приняла Русь христианство: от Константинополя, Рима, Охридской патриархии?" (РАП с. 12-13)

Уже в самой его постановке молча подразумевается, что к тому времени было два утвердившихся, с авторитетом и вековыми традициями центра христианства: Рим и Константинополь. И что если какой-нибудь народ в мире крестился, то мог он это сделать практически только в результате целенаправленного «крещения», исходящего из одного из этих двух центров. На фоне этого укоренившегося мнения несколько странно смотрится идея о новом «крестительском» центре — в Болгарии; и, конечно, так же странно выглядит «соперничество» Болгарии на роль "крестителя Руси". Современный специалист ставит себя на место Владимира и пытается представить себе, у кого бы Владимир попросил "дать ему христианство" — у могущественной Византии — колыбели православия, страны-хранительницы христианских традиций, или у Болгарии? Ответ нетрудно предугадать. Например, Л. Мюллер писал:

"По-моему, пора отбросить болгарский тезис со всеми последствиями, которые он может произвести на раннюю историю русского христианства и на русскую литературу, так как этот тезис не находит никакого подтверждения в первоисточниках и не мог быть доказан каким-нибудь косвенным образом." (MUL с. 17)

Возражая Мюллеру, А. Чилингиров отмечает, что тот смешивает разные события: акт крещения Владимира и процесс христианизации России, который засвидетельствован в документах и который начался задолго (в скалигеровской картине прошлого) до Владимира: достаточно упомянуть хотя бы о крещении великой княгини Ольги.

Но на самом деле заблуждение Мюллера и современных ученых гораздо глубже. Оно основано на ошибочном представлении об уровне христианизации Рима и Византии во времена Владимира.

Взгляд на Хронологическую Диаграмму дает нам возможность осознать, что Владимир крестился в конце I в. от Р. Хр. Тогда в Риме все еще господствовало язычество. Константинополь еще жил в кануне эпохи Константина Великого; хотя члены правящей византийской династии поддерживали христианство, религиозная ситуация в Восточной части Римской империи была весьма пестрой.

Эти утверждения могут вызвать удивление у историков традиционной школы. Тем не менее, факты свидетельствуют о том, что они соответствуют действительности. Конечно, их нельзя полностью доказать на нескольких страницах, и пока мы ограничимся только парой доводов в поддержку сказанного выше о влиянии христианства в Риме и Византии во времена Владимира.

1. Колизей в Риме.

Английский монах в Риме около 1450 г. описал Колизей как "храм… посвященный солнцу и луне" (AST. с. 31). Это говорит о том, что в скалигеровской хронологии около 1450 г. языческая религия и ее ритуалы пользовались популярностью и поддержкой, а Колизей был еще цел. На рис. 16-4 мы видим изображение Колизея около 1480 г. и разрушения — все еще довольно свежие.

2. Парфенон в Афинах.

В конце XIV в. Чириако д'Анкона нарисовал Парфенон, и позднее — в конце XV в. — Джулиано да Сангало сделал копию его рисунка в "Кодекс Барберинианус"; изображение этой копии видим на рис. 16-5.

"Рисунок Чириако был почти наверняка аккуратным"

— пишет М. Астон, один из крупнейших современных специалистов по истории средневековья –

"но эта копия "романизована"." (AST с. 87)

Обычно историки считают, что Парфенон еще раньше, во всяком случае не позднее X в., был превращен в христианскую церковь, и что в этой церкви якобы Василий II благодарил Божественную Деву за победу над болгарами.

Из рис. 16-5 очень хорошо видно, что Парфенон вовсе не был христианской церковью, а был храмом божественной девы Афины, так что на самом деле благодарил Василий II Афину, а не христианскую Богородицу.

3. Готская (арианская) церковь в Константинополе.

На рис. 16-6 и рис. 16-7 мы видим изображение храма Св. Софии в Константинополе по рисунку XV в. В таком виде Св. София, по мнению историков, не могла существовать после того, как в VI в. Юстиниан построил сохранившийся до наших дней храм, очень сильно отличающийся от того, что глаза очевидца наблюдали в XV веке. На самом деле даже храм на рис. 16-7 во времена Василия II и Владимира еще не был построен, а на его месте стояла более старая церковь.

К наброску других деталей исторической картины времен Владимира мы вернемся в следующих главах. А сейчас закончим замечанием, что, поскольку в Европе в I в. больше всего христиан было в населенных преимущественно болгарами областях Фракия и Македония, то естественно ожидать, что именно отсюда христианство продолжало распространяться в другие страны нашего континента.

Рис. 16-1. Старая икона св. царя Давида (ЧИЛ4).

Рис. 16-2. «Св. Давид, царь Болгарский» — слева на фотографии фресок Бельовой церкви недалеко от Самокова.

На рис. 16-3 представлено изображение св. Владимира, Великого князя Киевской Руси, на старой русской иконе.

Рис 16-4. Колизей около 1480 г. (AST с. 31). Рисунок Сильвестро да Равенна из "Кодекс Ескуриаленсис".

Рис. 16-5. Парфенон на копии конца XV в. ("Кодекс Барберинианус") с рисунка конца XIV в. (AST с. 87).

Рис. 16-6. Старый рисунок Царьграда середины ХV в. Справа наверху видна готская (арианская) церковь в Константинополе — Царьграде, якобы сгоревшая в ІV в. На ее месте император Юстиниан построил (якобы еще в VІ в.) церковь, которая сейчас является одним из достопримечательностей Царьграда. (ФОМ14 с. 49)

Рис. 16-7. Фрагмент рисунка 16-6. Готская (арианская) церковь, якобы сгоревшая тысячу лет до того, как средневековый художник нарисовал ее в середине ХV в.

Глава семнадцатая. Церкви болгарских и русских еретиков

Продолжим тему об участии болгар в крещении Киевской Руси. В предыдущей главе мы затронули проблему династических связей киевских князей с болгарскими правителями и вернемся к ней позже. А теперь, чтобы понять и ход событий в те далекие времена, и причины исказить правду о нем, займемся выяснением других важных деталей первоначального распространения христианства в Болгарии и на Руси.

Киевский митрополит Михаил

В Никоновской летописи под 6499 (991) г. находим следующую запись:

"Иде Михаил митрополит по Русской земле и до Ростова, с четырма епископы Фотеа патриарха, и з Добрынею и с Анастасом; а друзии епископы Фотеевы в Киеве пребываху. И учаше митрополит всех с епископы веровати в единаго Бога в Троице славимаго…" (РАП с. 263)

Это одна из версий крещения Руси. По ней миссию крещения вел "Михаил митрополит". О нем Иоакимовская летопись сообщает, что он

"мужа весьма ученого и богобоязненного, болгарина суща" (ЧИЛ4 с. 110 — цит. по Татищеву).

Подобное описание Михаила дает и Никоновская летопись: