Полюби меня до завтра (СИ) - Либрем Альма

- Заведем кошку, - протянул Женя тоном, напрочь лишенным вопросительных интонаций. – Узаконим наши отношения…

- Узаконим? Уверен? А если я не хочу?

- А ты не хочешь?

Я вздохнула.

- Ладно. Хочу, - выдохнула и осознала, что в самом деле желаю стать его женой. – Хочу, хочу, будь ты, гад такой, неладен! Хочу! А детей?

Я сама не знала, почему этот дурацкий вопрос сорвался с моего языка, но Женя только улыбнулся.

- В тридцать – самое время.

- Мне двадцать три, - напомнила я.

- Но мне-то тридцать.

Я рассмеялась.

- Может, не в этом году.

- Как выйдет, - покачал головой Женя, - так и будет. Только знаешь что?

- Что? – уточнила я.

- Если у нас… Когда у нас появятся дети, мы этого моей маме не скажем. Пока им не исполнится лет эдак… Восемнадцать. Вот тогда, наверное, для балета будет достаточно поздно, как думаешь?

Можно было ответить, что в тридцать – самое то, чтобы познакомиться с бабушкой, но Женя не дал мне произнести ни слова. Он привлек меня к себе и поцеловал, вроде бы так же, как и обычно, но всё равно иначе. Я чувствовала жар его губ и наслаждалась этим удивительным теплом посреди снежной зимы. И пусть нас заметало, пусть мы почти в сугроб превратились за это время, мне было наплевать.

Я не слышала, как успела подъехать машина. Нашу идиллию прервал только возмущенный голос Алевтины Петровны.

- Женечка! – закричала она, не думая, что её весь дом услышит. – Женечка! Шапку хотя бы надень, простудишься же, ну!

Женя рассмеялся. Мне показалось, плевать он хотел на эту простуду и на всё на свете, просто наслаждался тем, что был сейчас рядом со мной.

- Женечка! – возмутилась Алевтина Петровна. – Женя!

Он не повернулся. Вместо этого поцеловал меня снова, и Алевтина Петровна растворилась где-то в столичных снегах, наверное, на все лады костеря мужа за то, что почти силой усадил её в машину и увез прочь от замерзающего на скамейке сына. И тетушка Варвара с возмущенным петухом что-то говорила, пока ждала такси, но мы этого не слышали. Казалось, примерзли друг к другу на этой скамейке, и когда Женя наконец-то выпустил меня из объятий, было уже темно, хоть глаз выколи.

- Вместе? – спросил он.

- Вместе, - подтвердила я.

- Знаешь, - протянул Женя, - с чего мы начнем нашу новую жизнь?

- С чего?

- Замки сменим, - решительно заявил он. – А то мама дубликат сделала. И… И заведем кота? Согласна?

Эпилог

- Ну! Иди хоть поглажу! – возмутилась я.

Как же. Кошка, уверенно отвесив мне удар правой лапой, вывернулась, змеей соскользнула на пол и, гордо вытянув длинный хвост, зашагала прочь. Пушистая мраморная шотландка, наша красотка обладала поразительно своенравным характером. Всегда быть рядом, но лежать вон там, подальше, чтобы рукой не дотянулись. Перевернуться на спинку только для того, чтобы тот, кто попытается почесать ей живот, получил серьезную такую травму в виде сплошь расцарапанных пальцев.

- Вот паразитка! – возмутилась я. – Женя, она, между прочим, вся в тебя!

- Да? – поразился Антонов, выбираясь из-за компьютера. – Вот уж никогда бы не подумал! Мне казалось, она в тебя, любовь моя.

- Не называй меня так, - я закатила глаза. – Меня от этого аж передергивает! Веет какой-нибудь смесью "Хита сезона" и тетушки Варвары.

Экстрасенса мы не встречали с того самого зимнего вечера, когда брали у неё интервью, но зато выпуск потом пересматривали. Вась-Вась сначала был уверен в том, что этот кошмарный ужас просто разрушит "Хит сезона", но зрители восприняли её колдовство очень положительно. Тренды ютуба, новые подписчики, новые зрители нашего прежде не очень успешного канала и как итог – огромное количество предложений, более чем интересных.

Вась-Вась хотел бы расширить наши прямые эфиры и проводить их каждый день, но мы с Женей отказались. Медийная жизнь далека от такой уж привлекательной. Я всё ещё вела свой блог, Антонов разгребал завалы на рекламной почте, на которую мне не хотелось даже заглядывать, и иногда рявкал в комментариях на хейтеров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фотки теперь были не абстрактные, настоящие. И общие. Две жертвы служебного романа и триста тысяч подозрений в беременности под последней фоткой.

Между прочим, подозрения как раз по адресу. Я провела ладонью по уже округлому животу и улыбнулась. Через несколько месяцев наш ребенок появится на свет и пополнит нашу семью. Женин кабинет из кошачьей превратится в детскую, ну, и нам придется нанимать охрану, чтобы отгоняли Алевтину Петровну, если она вдруг вздумает выкрасть внука или внучку и попытаться отдать его на балет.

- Кстати! – подал голос из кабинета Женя. – Твой распрекрасный сосед звонил!

- Ты опять!

- Не опять, а снова, - он высунулся в гостиную. – Роль предлагал.

- Какую роль? – удивилась я.

- Не знаю. Но он сказал, что они ищут кого-то на роль короля-рыцаря. Надо иметь бороду, высокий рост и уметь делать совсем уж тупое выражение лица при подписании указов, - хмыкнул Женя. – Уверен, этот персонаж будет любимчиком публики!

Я рассмеялась.

- Мне кажется, ты ошибся. Если это тот персонаж, о котором я думаю, то ничего хорошего о нем люди не скажут!

- Злодеи всегда привлекательны.

- Ты промахнулся ролью, Антонов, - закатила глаза я.

- Ты не хочешь, чтобы я попробовал?

Любой другой на его месте спросил бы с обидой в голосе, но Женя, кажется, даже с этого был готов посмеяться. По крайней мере, на его лице расцвела веселая улыбка, а смотрел он на меня полувопросительно-полуиздевательски.

Если б я не знала своего мужа, сказала бы, что он уже принял предложение и плевать хотел на высочайшее одобрение с моей стороны. Но это было точно не про Женю. Я даже не сомневалась в том, что он ещё ничего не сказал и не стал принимать однозначное решение, хотел понять, поддержат ли его или укажут на дверь.

- Нет, конечно, я хочу, чтобы ты попробовал, - улыбнулась я совершенно искренне. – Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты пробовал себя в чем-то новом. Тем более, это вряд ли будет мешать нашей основной работе.

- Не будет, - покачал головой Женя.

Он пересек гостиную, ступая по мягкому ковру, к слову, новому – предыдущий всё-таки отправился к Алевтине Петровне. Женя планировал выбросить его на свалку, но его мать уговорила не торопиться и поделиться с нею. Ковер она обрезала, каким-то образом умудрилась обработать край так, чтобы тот не сыпался, и теперь коврик красовался уже в её гостиной.

Мы там были не так и давно. Алевтина Петровна простила меня после того, как я согласилась выйти замуж за её сына, и, я знала, простила бы ещё раз, если б было надо, уже за то, что я ношу под сердцем его ребенка. Разумеется, мы не скрывали этот факт от родных, хотя гиперопека со стороны свекрови меня немного пугала. Но…

Нет, было бы странно ничего ей не сказать, а мне не хотелось оказаться в её глазах последней свиньей. Всё же, Алевтина Петровна была хорошей женщиной, пусть и перегибала немного со своей заботой. Ну, с кем не бывает… Тем более, сына она воспитала действительно хорошего.

Женя был идеальным мужем. Я не говорила ему об этом, точнее, не говорила слишком часто, но периодически думала: какой же я была идиоткой, когда каждый день три года подряд пыталась убедить себя в том, что ненавижу его.

Теперь – любила.

И скрывать это не собиралась.

…Он устроился рядом со мной на диване, обнял за плечи, опустил руку на живот и тихо поинтересовался:

- Вась-Васю то говорить будем? Он, наверное, будет в ужасе, когда узнает, что на определенный период его самая лучшая ведущая вынуждена будет отказаться от съемок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ой, я быстро вернусь в строй, - закатила глаза я. – А уж пару пятничных передач проведешь с Саней и с Леной. Может быть, Вась-Вась наконец-то заметит, что Саня тоже ходячая харизма?