Место, где все заканчивается - Антон Грановский

Оцепенение начало проходить, лишь когда он услышал строгий голос комбата:

– Снайпершу не прессовать. Я получил приказ передать ее особистам – в целости и сохранности. Хоть один волос с ее головы упадет – ответите перед трибуналом!

Через час после возвращения в часть Юрий шел из медпункта, где ему зашили рассеченную бровь, и встретил комбата. Тот остановил Коренева, посмотрел ему в глаза и добродушно проговорил:

– Молодец, лейтенант!

– Служу России, товарищ полковник!

Комбат похлопал его по спине:

– Ну, вольно, вольно.

Комбат достал сигареты. Они закурили.

– Снайперша, которую мы взяли, – девка не простая. И в «Ниве» она оказалась не зря. Это любовница Мовсара Евлоева! Брат Евлоева перевозил их в Моздок, чтобы потом переправить через границу.

Юрий промолчал, затянулся. Тихо спросил:

– А мальчишка?

– Сын Евлоева, – ответил комбат. – Снайперша – его мать. Зовут Ингер Лацис.

– Прибалтка, значит?

– Ага. – Комбат покосился на Коренева и мягко проговорил: – Тебе не в чем себя винить, Юра.

– Так точно, товарищ полковник.

– Кстати, тут тебе письмо… – Комбат вытащил из кармана конверт. – Я у Телеграммыча захватил. Знал, что тебя встречу. Держи, что смотришь-то!

Юрий взял конверт. Машинально раскрыл его, достал листок и прочитал. В письме было десять слов, которые тут же отпечатались в сознании Коренева, словно их выжгли железом:

ПРОСТИ! ПРОСТИ! ПРОСТИ!

МЫ С ВАЛЕЙ ТЕБЯ ЛЮБИМ И ЖДЕМ!

Коренев свернул листок, сунул его в карман. Взглянул на комбата и хрипло проговорил:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Давай, – кивнул тот, дымя сигаретой.

– Мне нужен отпуск.

– Отпуск?

– Я очень давно не видел жену и дочь.

Комбат внимательно взглянул на Юрия из-под густых бровей:

– Сколько твоей дочке?

– Четыре, – ответил Юрий.

Комбат стряхнул с сигареты пепел и вставил мундштук в обветренные губы.

– Давно их не видел?

– Два года, семь месяцев и восемь дней.

Во взгляде комбата промелькнуло удивление. Он присвистнул, задумчиво наморщил лоб и сказал:

– Вот что мы решим, лейтенант. Завтра утром начальник розыска и «фэйсы» переправляют снайпершу в Северный. Поедешь с ними. В три часа – «вертушка» на Моздок, прямо к московскому борту. Двух недель тебе хватит?

– Так точно, товарищ полковник, хватит.

– Вот и славно. Можешь собирать вещи. И чтоб к семи утра был как штык!

Ровно в семь утра они тронулись в путь. Светловолосую снайпершу Ингер усадили на заднее сиденье «уазика». Слева и справа от нее сели парни из ФСБ («фэйсы» на местном жаргоне).

Снайперша была бледна и молчалива, на русских она смотрела с презрением и ненавистью. Коренев сел рядом с водителем.

Едва машина тронулась, как один из «фэйсов» показал снайперше на Юрия и сказал:

– Видишь этого парня? Это он тебя поймал, стерва!

Коренев почувствовал затылком ее взгляд. А потом услышал голос.

– Ты мертвец, – процедила она сквозь сжатые зубы.

Юрий услышал, как фээсбэшник ударил ее кулаком под дых.

– Слышь, Корень! – окликнул он Юрия. – Хочешь ей вмазать?

– Нет, – не оборачиваясь, ответил он.

Через минуту заговорила Ингер:

– Ты мертвец. – На этот раз голос ее звучал хрипло, но в нем не было страха, а только холодная ненависть. – Ты сдохнешь. И вся твоя семья сдохнет.

– Да заткнешься ты или нет!

И – снова звук удара, и – короткий хриплый вскрик.

Юрий опустил стекло и взглянул на удалявшиеся бетонные блоки батальонного лагеря. И вдруг его душу охватило предчувствие неминуемой беды.

«Да что со мной? – подумал он. – Все ведь нормально. Все хорошо, а будет еще лучше!»

Усилием воли он выбросил из головы дурные мысли, поднял стекло и больше в окно не смотрел.

Десять минут спустя «уазик» покатил по пустынной дороге, ведущей в Северный.

– Твою мать! Опять они там что-то чинят! – выругался водитель, завидев впереди фургон «Грозэнерго», перегородивший полдороги.

– Вечно они тут ковыряются, – с досадой произнес один из «фэйсов».

Рядом с фургоном несколько рабочих в спецовках с надписью «Грозэнерго» сматывали в катушку кабель.

– Объезжай по обочине, – сказал водителю Коренев.

– Там ущелье. Как бы не свалиться…

– Не свалимся. Я эту дорогу хорошо знаю.

«Уазик» сбросил скорость и свернул на обочину, пытаясь объехать фургон.

В тот же миг рабочие выхватили из-под спецовок автоматы, а из-за фургона выскочили вооруженные бандиты в камуфляже. У одного из них в руках был огнемет.

Все произошло быстро, почти мгновенно. Автоматная пуля попала Юрию в плечо, он пытался отстреливаться, но тут оконное стекло разлетелось вдребезги, и удар прикладом автомата в голову вышиб из него сознание. Последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться в беспамятство, – сноп огня, ударивший в лобовое стекло. Последнее, что он почувствовал, – обжигающий жар.

Когда тьма перед глазами рассеялась, Коренев увидел какого-то старика. Тот склонился над ним и чем-то мазал его грудь. Юрий разомкнул губы и хрипло спросил:

– Кто ты?

Старик посмотрел Кореневу в лицо и сказал:

– А, очнулся! Я уж думал, не придешь ты в себя. И собака выла. – Старик усмехнулся. – Думал, завтра-послезавтра придется тебя закапывать.

– Кто ты такой? – вновь спросил Юрий.

– Меня зовут Абдулла, – ответил старик. – Ты у меня в доме.

Коренев поднял глаза и увидел грязные своды потолка, несущую балку, старые перекрытия… Спросил, с трудом переводя дыхание:

– Почему я здесь?

– Твои тебя бросили, – ответил старик. – Оставили гореть в машине. Ты им не нужен.

Юрий обдумал его слова и задал следующий вопрос:

– Как я сюда попал?

– Машина взорвалась. Тебя швырнуло в ущелье. Я тебя нашел.

Коренев закрыл глаза. Полежал так, молча, прислушиваясь к себе. Боли он не чувствовал. Только какую-то странную скованность. Почувствовал на лице какую-то тяжесть и вновь открыл глаза. Старик брал из пиалы пригоршни зеленоватой вязкой жижи и накладывал Кореневу на лицо.

– Потерпи, – сказал он. – Я скоро закончу.

Капля жижи стекла Кореневу в рот. Она была горькой на вкус.

– Что с моим лицом? – спросил Юрий.

– У тебя больше нет лица, – спокойно ответил старый Абдулла. – Оно сгорело. Но глаза остались. Тебе повезло.

Коренев усмехнулся, поймав себя на мысли, что не чувствует ни натяжения кожи, ни напряжения лицевых мышц…

– Ты врешь, – сказал он. – Если это так… почему я все еще жив?

– Я вылечил тебя. – Старик показал Юрию пиалу. – Мое снадобье тебя вылечило. Я сделал его из трав – так, как меня научил мой отец. А его научил его отец. А того отца научил…