Головорез - Майкл Слэйд

Полицейский катер развернулся.

С окнами, выходящими на три стороны, он был открытым, словно корвет.

Тускло-серый мостик был вооружён пулемётом 50-го калибра. Пока один коп, Монгол, заряжал пулемёт, его напарник направил катер к джонке.

На берегу происшествие вызвало оживление. Позади серебристых сетей, растянутых для просушки, извозчики, кули и детишки в джинсах глазели на аварию. Среди обломков причала валялись раздавленные бочки с дёгтем и банки с устричным паштетом. Смеющиеся дети и лающие собаки скакали по палубам лодок, причаленных по соседству. Пока корзины с имбирём и корешками лотоса плавали по воде, катер ткнулся в борт джонки. Странный чёрный глаз, нарисованный на её борту, глядел на мутную реку и на повреждённый причал.

С высоко расположенным рулём, с квадратными бортами, с плоской палубой, не имеющие киля, джонки были рабочими лошадками китайских морских торговцев. Хотя все джонки формой напоминают башмак, джонка с красными полосами походила на него больше всех остальных. Легенда гласит, что корабельщикам озера Поянху было приказано императором построить новую лодку. Скучая во время посещения мастерских и желая положить этому конец, императрица сбросила с ноги шлёпанец и сказала:

– Сделайте её похожей на это.

Прищурив глаза под фуражкой с красной звездой, Монгол ухватился за поручень в нише борта, проделанной в минувшем столетии для установки орудия, и взобрался на палубу. В то время как палуба под ним поднималась и опускалась вместе с зыбью, коричневые, похожие на крылья летучей мыши паруса хлопали о мачты. Несколько горизонтальных рей сломалось, запутав оснастку, которая моталась на ветру. Более тучный, в очках с проволочной оправой Хэн следовал за ним по пятам.

На палубе царил беспорядок.

Кучи соломенных подстилок, кучи мусора, лужи запачканной маслом воды. Посреди судна возле каюты валялись остатки пищи: птичьи кости, бутылки из-под пива, шкурки от мандаринов.

Футовые крысы с извивающимися хвостами бросили протухшую свинину, чтобы спрятаться от копов. Корзины из пальмовых ветвей опрокинулись во время столкновения, рассыпав возле двери каюты куски червивого мяса. Дверь периодически со скрипом отворялась и закрывалась от качки.

Вытащив пистолеты, они вошли в каюту.

Тёмное и затхлое внутри, помещение вызывало тошноту. Хэн зажёг спичку, чтобы они смогли осмотреться, вызвав пронзительный писк со стороны люка. С потолка свисало тело нагого мужчины, сила тяжести заставила его изъеденную мухами плоть отстать от костей. Четырёхфутовый вертел, забитый в его зад, пронзил внутренности, живот и сердце, прежде чем пробил его голову. Оба конца горизонтального вертела были крюками прибиты к потолку таким образом, что конечности жертвы болтались в дюйме от палубы. Снующие крысы ободрали мясо с его рук и ног.

Хэн нашёл промасленную ветошь, которую поджёг, обернув её вокруг палочки.

Пока вертел раскачивался взад-вперёд от качки, они осматривали тело, отмечая раны.

У него не только был удалён мозг, но и самым жестоким образом вырваны глаза и пищевод.

Монгол осматривал синяки, проступившие на коже, когда его партнёр привлёк его внимание к дальней стене.

Там кровью были нарисованы китайские иероглифы:

КАРТОТЕКА

Ванкувер

четверг, 19 марта, 10:46 утра

Хотя Хаттон Мэрдок менял своих любовниц так же часто, как носки, он держал одну и ту же секретаршу в течение семи лет.

Узколицая, с завитыми в букли волосами мышиного цвета и носящая увесистые туфли, Фэйт Петерс напомнила Цинку школьную воспитательницу, которая выламывала ему пальцы за то, что он плевался шариками из трубки в классе. Она была того рода небездумным помощником, какие придают респектабельность своим шефам, что несомненно объясняло, почему Каттер распорядился ею, как своей собственностью.

– Давайте закончим с этим поскорее, – сказала Петерс. – Мне ещё нужно переписать приговор.

Кабинет Мэрдока служил отражением человека с изысканным вкусом. Оригиналы Готье Фалька, Филиппа Рафанеля и Гордона Смита были развешаны на стенах. Мебель была из магазинов, расположенных вдоль Южного Гранвиля, законодательные акты и бумаги были разложены на столе из чёрного ореха. Цинк взял ближайший том и взглянул на его название: "Пробка от шампанского повреждает глаз".

– Американцы, – с пренебрежением фыркнула Петерс. – Мы свели все подобные правонарушения в единственном томе. Они же посвящают целую книгу этому.

"Она думает, что я служу в конной, – подумала Кэрол. – Или же она напыщенная дура".

– Мэрдок когда-либо упоминал Трента Максвелла? – спросил Цинк.

– Нет, насколько я припоминаю. – Петерс забрала у него из рук книгу, возвращая её на стол. Она положила её совершенно параллельно одному из углов стола.

– Кто был секретарём Мэрдока, когда он занимался адвокатской практикой?

– Джейн Форсайт. Слабость Альцгеймера.

Просматривая полки, Кэрол спросила:

– Есть здесь его судебные дневники?

– Только касающийся текущего дела. Остальные дома вместе с материалами закрытых дел.

Петерс поправила бумаги на столе. По мнению Кэрол они лежали ровно и до того, как она начала возиться с ними.

– Хаос в кабинете отражает хаос в мыслях, – сказала Петерс. – Я уверена, что мы мало что найдём среди последних бумаг. В конце каждого месяца я упаковывала материалы завершенных дел. Хаттон забирал их из кабинета вместе со своими дневниками. Он писал книгу. Комментарий к уголовному законодательству.

– Материалы его адвокатской практики? Они были уничтожены?

– Стоит выбросить карточку клиента – и адвокат может оказаться осуждённым. И материалы, касающиеся адвокатской практики, и судебные он хранил дома. Он использовал случаи из своей практики в качестве примеров в книге. Его дневники являлись указателями к материалам.

– Где жил Мэрдок?

– В Западном Ванкувере.

Цинк открыл свой блокнот.

– Какой у него адрес?

Западный Ванкувер

12:15 пополудни

Соответствуя британскому представлению о состоятельности, дом Мэрдока прилепился к склону Холлибэрн-Маунтин. Виднеющийся ниже его трубы с горячей водой и каменного плавательного бассейна Ванкувер выглядел туманным приветливым ковриком. Пока Цинк отмычкой отпирал замок, Кэрол следила за буксирами и грузовыми судами, снующими по Английскому заливу. Западнее Лайонс-Гэйт-Бридж и парка Стэнли к берегу приближалась плотная армада кучевых облаков.

– После тебя, – сказал Цинк, толкнув дверь.

Дом являл собой архитектурную мешанину кедра и стекла. Четыре крыла окружали расположенный в центре двор, словно ступени винтовой лестницы – центральный стояк. На чердаке самого верхнего крыла они обнаружили материалы закрытых дел, расположенные по алфавиту вдоль трёх стен. Четвёртая стена, расположенная позади отдельно стоящего камина, была из небьющегося стекла.