Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

Тем временем одна из шести помощниц Норин подобрала Аннализе кое-что на первое время: на нижней полке выстроились в ряд несколько обувных коробок с фотографией каждой пары, наклеенной на крышку. Аннализа выбрала шикарные черные туфли на шпильках. Она терпеть не могла днем ходить на каблуках, но Билли настаивал, что это необходимо.

— Люди хотят увидеть Аннализу Райс, так покажите им Аннализу Райс.

— Но кто же эта Аннализа Райс? — шутливо спросила она.

— А вот это, моя дорогая, мы и собираемся узнать. Интересно, правда?

Однако сейчас пришел не Билли Личфилд, а специалист по аквариумам. Аннализа провела его наверх, в бальный зал, с сожалением бросив взгляд на итальянскую причудливо расписанную люстру — на воздушных розовых облаках сидели пухлые херувимы. Когда выдавалась свободная минутка, Аннализа поднималась сюда передохнуть. Она ложилась на пол, выбрав солнечное пятно побольше, и чувствовала, что больше ей от жизни ничего не нужно. Но Пол объявил верхний уровень своей приватной территорией и планировал устроить в бальном зале «генеральный штаб», откуда, подтрунивала Аннализа, он будет править миром. Стекла в балконных дверях он планировал заменить специальным новым электрическим компаундом, который за долю секунды становится непрозрачным, стоит лишь нажать кнопку. Это позволит пресечь попытки сфотографировать комнату или находящихся в ней людей — например, длиннофокусным объективом с вертолета. Над камином появится трехмерный экран. На крыше специальная антенна будет фиксировать звонки по мобильной и спутниковой связи. Здесь же разместится огромный аквариум, сделанный по последнему слову техники, и Пол сможет любоваться коллекцией редких и дорогих рыб (таким вот новым хобби обзавелся мистер Райс). Аннализе до слез жалко было разрушать бальный зал, но Пол не желал ничего слушать.

— С остальными помещениями делай что хочешь, — заявил он. — А эта комната моя.

Аквариумный специалист начал измерять и записывать, попутно интересуясь у хозяйки напряжением в электрической сети и возможностью укрепить полы, чтобы перекрытия выдержали вес аквариума. Аннализа отвечала как могла, но в конце концов позорно сбежала вниз.

Пришел Билли Личфилд, и через пять минут они сидели на заднем сиденье новенького «линкольна», направлявшегося в центр.

— У меня для вас приятный сюрприз, дорогая, — сказал он. — Мне показалось, что после хлопот с мебелью вам захочется переключиться. Сегодня мы посмотрим предметы искусства. Вчера вечером меня посетила блестящая идея, — он сделал паузу, — для вас я считаю подходящим феминистское искусство.

— Понятно.

— Вы же феминистка?

— Конечно, — невозмутимо ответила Аннализа.

— Впрочем, это не имеет значения. Я, например, позволю себе усомниться, что вы поклонница кубизма. Но подумайте, сколько сейчас стоят кубисты, — это же недоступные цены!

— Не для Пола, — отмахнулась Аннализа.

— Даже для Пола, — настаивал Билли. — Кубизм по карману только мультимиллиардерам, а вы с Полом пока принадлежите к категории мультимиллионеров. В любом случае кубизм — это не шикарно. Не очень подходит для молодых супругов. Будущее за феминистским искусством: оно вот-вот войдет в моду, а пока большинство лучших работ можно приобрести за умеренные деньги. Сегодня мы посмотрим фотографию. Автопортрет художницы, нянчащей своего ребенка. Восхитительная эпатажность! Поразительные краски! И никто пока не перебил цену.

— А мне казалось, это хорошо, когда покупатели дерутся из-за произведения, — нерешительно сказала Аннализа.

— Список желающих — это замечательно, — согласился Билли. — Особенно если туда трудно попасть и нужно платить наличными за картину, которую вы никогда не видели. Со временем мы дойдем до этого. А сейчас нам нужны одно-два эффектных произведения, которые вырастут в цене.

— Билли, — начала Аннализа. — А что вы с этого будете иметь?

— Удовольствие, — улыбнулся Билли. Повернувшись к Аннализе, он похлопал ее по руке: — Не стоит обо мне беспокоиться, дорогая. Я эстет. Если бы я мог провести остаток жизни в любовании произведениями искусства, я был бы счастлив. Каждая работа уникальна, сделана художником с неповторимым мировоззрением и складом ума. В нашем промышленном мире единственное утешение — это искусство.

— Я не об этом спрашиваю, — заметила Аннализа. — Как вам платят?

Билли улыбнулся:

— Дорогая, я не обсуждаю мои финансовые дела.

Аннализа уже несколько раз поднимала этот вопрос, но всякий раз Личфилд менял тему.

— Мне нужно знать, Билли, а то несправедливо получается — вы тратите на меня столько времени! Всякий труд должен быть оплачен.

— За произведения искусства я получаю два процента комиссионных. От дилера. — Билли недовольно поджал губы.

Аннализа вздохнула с облегчением. Билли однажды упомянул миллионную сделку, в которой выступал посредником, и Аннализа тут же подсчитала, что ему перепало двадцать тысяч долларов.

— Вы, должно быть, купаетесь в деньгах, — пошутила она.

— Дорогая моя, — с чувством сказал Билли. — У меня едва хватает средств жить на Манхэттене.

В галерее Билли немного отошел от стены с экспозицией, скрестил руки на груди и медленно, одобрительно кивнул.

— Очень современная, но композиция классическая — мать и дитя, — важно сказал он.

Фотография стоила сто тысяч. Аннализа с чувством невольной вины — ей до сих пор было немного неловко от их огромного состояния — купила автопортрет по карте «Мастеркард», с помощью которой, по словам Билли, совершаются все крупные покупки — ради бонуса в виде частично оплаченных авиабилетов. Скидки на перелеты обладателям «Мастеркард» были абсолютно не нужны — большинство из них летали частными самолетами. Тем не менее, отъезжая от галереи с фотографией, аккуратно завернутой во вспененную пленку и уложенной в багажник лимузина, Аннализа напомнила себе, что теперь в карман Билли попадет две тысячи долларов. Это было самое меньшее, что она могла для него сделать.

Сидя за длинным столом у окна в «Старбаксе», Лола продиралась через убористый текст распечатки из Интернета. В библиотеку она так и не пошла; по мнению Лолы, это в любом случае означало бы потерю времени — в Интернете предостаточно информации. Поправив небрежным жестом очки, Лола приготовилась читать. По пути в «Старбакс» она для солидности купила очки в черной оправе. Уловка явно помогала: пока Лола читала о Марии Кровавой и ее фанатичной приверженности католицизму, напротив уселся молодой рыжий хлюпик, открыл ноутбук и принялся что-то печатать, то и дело бросая в ее сторону заинтересованные взгляды. Лола игнорировала заигрывания, опустив голову и притворившись поглощенной чтением. В статье говорилось, что королева Мария, которую современники описывали как «хрупкую и болезненную», что в переводе Лолы на современный английский означало «хилую анорексичку», была своего рода средневековой законодательницей мод. Королева всегда появлялась на людях увешанная драгоценностями стоимостью в миллионы долларов, дабы служить наглядным напоминанием о могуществе и богатстве католической церкви. Лола подняла голову, осмысливая новую информацию, и встретилась с нескромным взглядом рыжего незнакомца. Она опустила глаза и некоторое время читала, но любопытство взяло верх и ее предположение оправдалось: владелец ноутбука не сводил с нее глаз. Несмотря на светло-рыжие волосы и веснушки, парень выглядел не таким некрасивым, как показалось вначале. Наконец он нарушил молчание: