Хаосовершенство - Вадим Панов

— Не просто неплохо, а очень даже хорошо… — Дрогас выключил коммуникатор, крутанулся на стуле и холодно посмотрел на Флобера. — Ну а ты как?

— М-м…м?

Рот обнаженного толстяка заклеен скотчем, поэтому в ответ Стефан услышал лишь невнятное мычание.

— Вижу, что не очень, — усмехнулся Дрогас. — Но ты не волнуйся, дальше будет хуже.

Директор страшной Африки, блестящий, исполнительный офицер, которого Моратти не уставал ставить в пример подчиненным, лежал на металлическом столе в позе «звезды», с разведенными в стороны руками и ногами. Взгляд мутный, непонимающий, а на лице и груди свежие кровоподтеки.

— Мы пока разминались, знакомились, так сказать, — продолжил Стефан. — Главная же часть допроса начинается теперь.

— M-м…м?

— Да, дружище Густав, именно допроса. Нравится тебе это или нет, но сейчас ты в полном дерьме.

Когда все летит к чертям, чистоплюйством не занимаются. Моратти велел Дрогасу «плотно поговорить» с директором Африки и выудить интересующую информацию, невзирая на высокий ранг Флобера.

Директора взяли прямо в штаб-квартире СБА. Чего далеко ходить-то? Дождались окончания совещания, подослали курьера: «С вами хочет поговорить президент», а в лифте скрутили, заклеили рот и, ничего не объясняя, как следует избили. Приволокли в камеру, раздели и разложили на столе.

Конечно, можно было использовать «химию»: подсыпать Флоберу снотворное, а после вколоть развязывающий язык препарат и задать нужные вопросы, однако Дрогас такой подход не одобрял. Стефану нравилась живая работа, наполненная душой и… страхом. Если Флобер действительно предатель, а сомнений в этом, судя по словам Моратти, не было никаких, он должен заплатить. Должен осознать, что натворил. Должен запомнить урок навсегда. Если, конечно, у него будет это самое «навсегда».

Дрогас поднялся со стула, лениво поковырялся в разложенных на маленьком столике инструментах, выбрал один и подошел к жертве.

— Знаешь, кто я? Толстяк кивнул головой.

— Хорошо, — одобрил осведомленность пленника Стефан. После чего продемонстрировал Флоберу скальпель. — Знаешь, что это?

Еще один кивок. Судорожный.

— Я очень хочу отрезать тебе ухо. На глазах Густава показались слезы.

Страх… Это хорошо. Очень хорошо. Репутация и правильный подход позволяют сломить сопротивление не хуже «химии». А удовольствия такая работа приносит несравненно больше.

— Но еще я хочу знать правду, — размеренно продолжил Стефан и доверительно поинтересовался: — Ты меня понимаешь?

Кивок.

— И вот какая у нас дилемма, дружище Густав: если я отрежу тебе ухо, то не смогу остановиться. Последует второе ухо, нос, пальцы… — Блестящий скальпель медленно и весьма многозначительно вертелся перед глазами Флобера. — Сам понимаешь, что изрезанное твое рыло мы на неделю спрячем и наша милая беседа останется в тайне. А восстанавливать тебя после хирургической процедуры никто не станет. Все ясно?

Кивок.

— Поэтому, дружище Густав, постарайся не доводить дело до медицинских опытов. — Стефан наклонился к самому лицу перепуганного Флобера. — Я знаю, что π-вирус выполз из Африки. Из твоей Африки. Сейчас я вытащу кляп, и ты мне это подтвердишь. Никаких лишних слов, просто короткое «да». Детали обсудим позже. Все ясно?

Кивок.

— Хорошо.

Дрогас вытащил кляп.

— Вирус выполз из Африки, — слегка заикаясь, подтвердил Флобер. — Не нужно резать. Пожалуйста.

— Отличное начало сотрудничества, — тоном заправского коммивояжера провозгласил Стефан. — Мы сработаемся.

— Какие у меня гарантии? — пискнул Густав.

— Мое слово.

— И все?

— Мне нужна информация, а не твоя шкура, скотина, — объяснил Дрогас. — Я хочу оставить нашу беседу в тайне, чтобы не спугнуть твоих хозяев. Так что если будешь честен, то отделаешься почетной отставкой через пару-тройку месяцев. Все ясно?

На самом деле судьбу Флобера уже решили: автомобильная авария сегодня вечером. Вдова получит приличную пенсию от СБА, детишки тоже не останутся без присмотра.

— Спрашивай, — вздохнул Густав.

— Чьи приказы ты исполнял?

— Мертвого.

— Почему-то я не удивлен… Как вы связывались?

— Только по сети.

— Кто придумал π-вирус?

— Парень, которого отправили в Африку из Москвы. Три года за непредумышленное убийство, сказали, что он отличный машинист, которого необходимо использовать на специальных задачах.

— Как звали парня?

— Илья Дементьев. Мне сразу показалось странным… — Получив хоть какие-то гарантии, Флобер разговорился и стал добавлять в ответы дополнительные подробности. — Ему дали три года Африки ни за что. Взяли во время беспорядков с чужим пистолетом и влепили по полной программе.

— Его подставили?

— Думаю, воспользовались случаем. Кауфман сказал, что мы должны раскрыть его потенциал. Парень действительно оказался головастым, а главное — предсказуемым. Мертвый объяснил, как нужно с ним себя вести, приказал ни на йоту не уклоняться от инструкций, и все получилось. Парень вкалывал как проклятый, выдавал потрясающие результаты, а потом… Потом Мертвый приказал запустить его на тот проект, который занимался «поплавками». А уже потом велел писать вирус.

Дрогас посмотрел в монитор.

— Здесь написано, что Дементьев погиб во время бунта.

— А что я должен был написать? Брови Стефана взметнулись вверх.

— Ты отпустил создателя π-вируса на свободу? Флобер тихо вздохнул.

— Я хотел его убить. Мне не позволили.

— Мертвый?

— У него было много людей в Африке, они контролировали каждый мой шаг.

— А остальных машинистов, работавших с «поплавками», ты грохнул?

— Разумеется.

— Ну, хоть на это ума хватило. — Дрогас вывел на экран личное дело Дементьева. Беглец из Санкт-Петербурга, ученик Танаевского, набрал сто баллов на вступительных экзаменах в Университет, получил стипендию, но подписывать контракт с корпорациями не спешил, работал машинистом у храмовника… «У храмовника? Как интересно». — Кто приехал за Дементьевым? Как его забрали?

— Приехал курьер. Невысокий такой, в наномаске, на которой изображена кукольная рожица. Люди Мертвого его боялись.

«Невысокий в наномаске? Еще интереснее…» Стефан слышал истории о невысоком убийце в приметной наномаске, который брался за самые сложные

дела и выполнял их с блеском. Относился с недоверием, считая киллерским фольклором. Однако Флобер, судя по всему, не врал.

— Я хотел убрать их по дороге и послал в засаду трех ребят, — продолжил Густав. — Невысокий убил их ножом.

— Хреновые у тебя ребята, — пробормотал Дрогас. Еще Моратти интересовало, куда мог отправиться

Чайка, но спрашивать об этом Флобера глупо. Да и вообще спрашивать глупо, поскольку ясно, что парень с таким талантом нужен Мертвому только в одном месте — на Станции.

Территория: Россия.

Санкт-Петербург.

Ветрено, сыро, противно. Теплое ощущение дома

— Фамиля?

— Что? — растерялся Чайка.

— Твой фамиля! Бистро-бистро!

Черноглазый пограничник изъяснялся настолько плохо, что даже активизированный в «балалайке» переводчик с современного русского справлялся с огромным трудом.

— Соловьев, — сообщил Чайка. — Илья Федорович.

— Рюски? Зачем карточка делать, а? Бистро-бистро отвечать! А?

Чайка сообразил, что пограничник принял его за россиянина и удивился предъявленной иммиграционной карте. По всей видимости, читать он умел еще хуже, чем говорить, а потому пришлось объяснять на пальцах:

— Я гражданин Анклава Москва. Мои документы…

— Аньклав! — Пограничник презрительно посмотрел на Илью. — Сто тысяч рублей. Бистро-бистро, давай-давай!

— У меня только юани.

— О, юань! Десять юань давай-давай, бистро-бистро!

Чайка протянул деньги, черноглазый шлепнул на карточку отметку: «Сбор уплачен» — и швырнул документы обратно.

— Следующий! Бистро-бистро!

Плата за пересечение границы и была, собственно, главной формальностью. Все остальное представителей власти интересовало слабо.

— Бистро-бистро! Давай-давай!

Илья прошел по коридору, свернул за угол и уперся в хвост следующей очереди.

— Таможня?

— Граница, — вздохнула стоящая впереди тетка. — Не убирай документы.

А вот это что-то новенькое. Чайка удивленно посмотрел на женщину.

— Граница? В смысле — еще одна?

— Там был пост Министерства пограничных сборов, а здесь — Министерства пограничных пошлин, — сообщила тетка. И заученно добавила: — Двойной контроль прибывающих необходим нашему государству для усиления борьбы с террористической угрозой.

— Очень правильная мера, — поддержал законопослушное выступление Илья. — Цена такая же?