Бог войны - Дэвид Вебер

- Венсит, если ты сможешь сделать эту штуку "тихой", тогда я действительно готов поверить в волшебство!

- Это хорошо, сержант-артиллерист. Потому что, если я не ошибаюсь в своих предположениях, ты скоро увидишь его довольно много. На самом деле, я бы посоветовал тебе подготовить свое главное оружие. Скоро оно нам понадобится.

Глаза Хоутона заострились, а ноздри раздулись. Затем он хмыкнул про себя.

- Застегни свою задницу, Джек! - сказал он по каналу связи. - Венсит говорит, что мы вот-вот столкнемся с плохими парнями.

- Черт возьми! Почему это всегда происходит посреди такой гребаной местности, как эта?!

Сильное разочарование Машиты было очевидным. Неудивительно, учитывая, насколько ограниченным было поле зрения водителя БТ с задраенным люком. Но он опустил свое сиденье и захлопнул верхний люк, запершись в своем маленьком отсеке рядом с грохочущим дизелем, который никто больше не слышит, как Венсит только что заверил Хоутона,. Венсит, с другой стороны, остался на месте, вглядываясь в темноту своими светящимися глазами.

- Пора опустить голову, Венсит, - резко сказал Хоутон.

- Боюсь, что нет, - ответил волшебник. - Поверь мне, - продолжил он, прежде чем Хоутон успел объяснить, что "Крутая мама" не была ни демократией, ни дискуссионным обществом, - ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем сделать именно это. К сожалению, мне нужно не только видеть, что происходит; возможно, мне также понадобится способность произносить заклинания, а я не могу этого сделать, когда броня вашего транспортного средства находится между мной и объектом заклинания.

Хоутон открыл рот. Теперь он закрыл его со щелчком. Ему это ни капельки не понравилось, и часть его задавалась вопросом, не скрывает ли Венсит правду, чтобы не терять голову. Но Венсит был здешним волшебником, и у Хоутона не было другого выбора, кроме как признать, что старик знал, о чем говорил.

С другой стороны, у Хоутона не было выбора. Он снял свои защитные очки ночного зрения и опустился в кресло наводчика, с казенной частью большой двадцатипятимиллиметровой пушки и соосного пулемета у левого локтя. И орудие, и пулемет были в боевой готовности и находились в ней уже несколько часов. Для "Бушмастера" были выбраны фугасные снаряды, первый снаряд-"призрак" был дослан в патронник, ручной предохранитель был установлен в положение "ОГОНЬ", и остался только электрический предохранитель. Крышка пулемета в сборе была закрыта, затвор был отведен, и - как и у пушки - ручной предохранитель был установлен в положение "ОГОНЬ", а электрический предохранитель был включен. Теперь он настроил прицел DIM-36TH на тепловой режим и начал сканирование целей.

Он только занял позицию, когда услышал в наушниках голос Венсита.

- Направо от тебя, сержант-артиллерист! Справа от тебя!

Хоутон нажал на джойстик наводчика и плавно повел башню вправо как раз в тот момент, когда "Крутая мама" приземлилась на плоскую площадку примерно на полпути вверх по вздымающемуся склону. Несколько мгновений он почти ничего не видел. Затем это резко изменилось, и его глаза расширились в явном, ошеломленном неверии.

Несмотря на все, что произошло с ним за последние десять или двенадцать часов, ничто не могло подготовить его к этому. С прицелом в тепловом режиме цели часто было легче различить из укрытия, но детали обычно было трудно разглядеть. Не в этот раз. Тело этого кошмарного существа выделялось так ярко и отчетливо, как ни одна тепловая сигнатура, которую Хоутон когда-либо видел. Температура его тела, должно быть, была почти такой же высокой, как у блока цилиндров "Крутой мамы", но это едва ли ощущалось рядом с его невероятными размерами и непристойным сочетанием крыльев, когтей, клешней, жвал и рогов. Существо должно было быть по меньшей мере сорок или пятьдесят футов в длину, с приземистым бронированным телом, подвешенным на паукообразных ногах, которые выгибались на добрых десять футов над его спиной. Крылья летучей мыши - две пары, а не только одна - взмахнули в ночи, когда его змееподобная голова метнулась вперед, нанося удар по намеченной добыче.

Ошеломленному, отстраненному уголку его сознания потребовалось мгновение или два, чтобы осознать, насколько велики на самом деле были всадник и лошадь перед монстром. По сравнению со своим ужасающим противником они выглядели как пигмеи, но этот отстраненный угол понял, что конь был крупнее любого клайдсдейла или першерона, которых он когда-либо видел.

Не то чтобы это должно было иметь хоть малейшее значение. Каким бы огромным ни был конь, одна только голова монстра, должно быть, была больше половины его размера.

Всадника и его коня обволакивал какой-то мерцающий от жары кокон. Очевидно, он был не таким яростно горячим, как существо, с которым они столкнулись, но каким-то странным образом он был на самом деле ярче. Или яснее. Возможно, более... сосредоточенным. Вращающиеся мысли Хоутона отскочили от поверхности какой-то концепции, которую они пытались сформировать, и затем он понял, что человек на спине этого коня был вооружен честным перед Богом мечом. Самым большим проклятым мечом, который Хоутон когда-либо мог себе представить, и тем, который сверкал своей собственной свирепой короной, но все же всего лишь мечом.

Кем, черт возьми, он себя возомнил? Святым Георгием?

Мысль промелькнула в мозгу морпеха между одним ударом сердца и следующим, а затем сумасшедший бросился в атаку.

Челюсть Хоутона отвисла, когда этот сверкающий меч обрушился на огромного врага всадника. Внезапный всплеск света и энергии, когда он врезался в крыло монстра, почти полностью закрыл тепловизионное изображение. Сверкающая сталь рассекла неестественную плоть существа, как топор, отрубив самый внутренний сустав крыла, а затем огромный конь с нелепой точностью развернулся на передних ногах и ударил задними копытами.

Монстр пошатнулся, едва не упав, затем развернулся мордой к своим тщедушным противникам со шквалом ярости, боли и неистовства, которые наполовину оглушили Хоутона в башне "Крутой мамы".

Когда этот неземной, ужасающий звук пронзил его, морской пехотинец покачал головой, как боксер, получивший слишком много ударов в подбородок, и внезапная вспышка гнева пронзила его. Гнева, направленного на самого себя, на его собственное бездействие. Абсолютная, ужасающая невозможность того, что он видел, заморозила его, превратила в зрителя, и его губы растянулись, обнажив зубы, когда он повернул джойстик и направил пушку "Крутой мамы" на монстра... как раз вовремя, чтобы обнаружить всадника прямо между ним и монстром.

- Водитель, стой! - рявкнул он. - Цель, три часа!

Технически, он также должен был определить, какова была цель. К сожалению, у него не было ни