Аль-Амин и аль-Мамун - Джирджи Зейдан

— Господин!.. Господин!.. Неужто, это вы? Ах, как долго вас не было! — восклицал старик и уже хотел было взять ларец, но Бехзад отказался от его услуг. Тогда невольник отвел коня на конюшню и запер за гостем дверь. Бехзад едва поспевал за стариком, который, от радости не чуя под собою ног, бежал по коридору, ведущему во внутренний дворик. Здесь слуга шмыгнул в одну из комнат, расположенных по четырем сторонам просторного двора. Посредине комнаты сидела дряхлая старуха, закутанная в покрывало. У нее были седые волосы, лоб изрезали глубокие морщины, а низко нависшие брови скрывали глаза.

— Приехал господин!.. Господин приехал! — еще с порога закричал слуга.

Старуха вздрогнула от неожиданности.

— Приехал? — встрепенулась она. — Где он?

В это время Бехзад появился в дверях и бросился перед старой женщиной на колени, покрывая поцелуями ее руки. Она глянула на него, обхватила руками и прижала к своей груди.

— Добро пожаловать, сынок мой дорогой! — сдавленным от слез голосом проговорила старуха, целуя юношу. — Вот ты и приехал, Кайфер! Заждалась я тебя, сыночек. Думала, что умру, так тебя и не повидав и не исполнив своего обета…

Слезы мешали ей говорить.

— О чем ты плачешь, моя госпожа? — стараясь сохранить спокойствие, спросил Бехзад. — Лучше воздай хвалу господу, что нам довелось свидеться.

— Я и так молилась всевышнему, чтобы он вернул тебя мне живым и невредимым. — Старуха крепилась, чтобы не расплакаться вновь. — Откуда ты сейчас, сынок?

— Из Багдада.

— Уладил ли ты все свои дела?

— Да. Я привез то, чего ты так желала.

— Ты привез его голову? — изумилась старуха.

— Да, моя госпожа.

— Где же она?

Бехзад указал рукой:

— Она — в этом ларце.

— В ларце? — И тут — куда только девалась старческая немощность! — старуха с живостью протянула руки к ларцу со словами: — Открой его… дай мне взглянуть на голову моего отца! Позволь мне полюбоваться ею, прежде чем я оставлю этот мир!

Бехзад уселся поудобнее, кивком головы удалил из комнаты слугу и, когда они остались одни, осторожно открыл ларец, вынул череп и положил его перед старухой. Тотчас по комнате распространился запах тлена. Старуха впилась широко раскрытыми глазами в череп и вскрикнула:

— Да, это голова Абу Муслима! Голова моего отважного родителя! Ты воскресил его для меня, сынок!

Давясь слезами, она принялась целовать мертвую голову. Эта сцена так подействовала на Бехзада, что он сам чуть было не разрыдался.

— Моя госпожа, тебя ждет еще большая радость, когда я отомщу за него.

— Да… Ты должен отомстить, — старуха немного успокоилась, хотя пальцы ее все еще дрожали, — ведь недаром я назвала тебя Кайфер. Твое имя, сынок, означает «отмщение». Ты отомстишь за этого вероломно убитого человека… Но как тебе удалось разыскать его голову, ведь до меня дошли слухи, что его тело бросили в Тигр?

— Я полагал точно так же, — ответил Бехзад. — Но мне удалось познакомиться с одним стариком, свидетелем злодейского убийства. Он указал мне место, где было погребено тело, и помог извлечь его череп. Не может быть никаких сомнений — это голова Абу Муслима. Присмотрись хорошенько еще раз…

Старуха глянула на голову помутневшим от слез взором и промолвила:

— Да… Это он… Биение моего сердца тому порукой. Да, это голова моего родителя Абу Муслима… Кайфер!.. Кайфер!.. Ты настоящий мужчина. Ты отомстишь за него! Может, уже пришла долгожданная пора?

— Да, пришла, моя госпожа. А для тебя настал час рассказать о моем прошлом и вручить мне то, что ты обещала.

— Сынок, я готова. Но повремени немного. Прежде чем я вручу тебе обещанное, я должна поведать тебе одну историю… Может, ты хочешь сперва немного подкрепиться?

— Нет, моя госпожа, — отказался Бехзад.

Глава 55. История Бехзада

Старуха поднялась со своего места, слегка придержав Бехзада за плечо, чтобы помешать ему встать вместе с ней, и твердой поступью, словно женщина полная сил, направилась к сундуку, стоявшему у стены. Бехзад проводил ее нетерпеливым взглядом. Старуха вынула из кармана ключ и отперла сундук. Взяв оттуда продолговатый сверток, обернутый шелком, она подошла к Бехзаду, положила сверток перед ним и села.

— Тебе ведь известно, что я — Фатима, дочь Абу Муслима из Хорасана? — начала она свой рассказ.

— Да, — подтвердил Бехзад.

— Все люди, и ты в том числе, уверены, что я приютила и воспитала тебя и что никто не знает твоих родителей.

— Да, — согласился он.

— Так вот: родителей не знает никто, кроме меня.

— Раскрой же мне правду!

— Община хуррамитов всегда благоволила ко мне, потому что во мне течет кровь Абу Муслима, но они не догадываются, что его кровь течет и в твоих жилах.

— Во мне течет кровь Абу Муслима?! — воскликнул Бехзад. — Каким образом?..

— Очень просто, ведь ты мой сын, — улыбнулась Фатима.

— Твой сын? — повторил с изумлением юноша. — Я — твой сын?!

— Да, мой мальчик, — подтвердила Фатима, — ты моя последняя радость.

Она прижала Бехзада к груди и поцеловала, а он припал губами к руке матери.

— Не томи, рассказывай скорее!..

— Твоего отца уже не было на свете, когда ты родился. Все считали, что ты безродный ребенок, которого я вскормила и воспитала.

Бехзад был поражен ее словами, ему не терпелось узнать всю правду:

— Да как же все случилось?

— Пусть тебя это не удивляет. Твой отец — мой муж Михраз Ибн Ибрахим — погиб, когда я была еще совсем молодая. Мы давно потеряли всякую надежду на то, что у нас будут дети, но когда он скончался, оказалось, что я беременна. Я, опасаясь дурной молвы, скрывалась от людских глаз, пока не настал срок. Когда ты родился, я обо всем умолчала, и люди решили, что ты мой приемный сын. А когда ты подрос, я постаралась привить в твоем сердце любовь к деду, Абу Муслиму. Я назвала тебя Кайфер, что значит «отмщение», потому что эти подлые тираны разожгли огонь мщения в моей груди, предательски убив твоего деда. С тех пор как я вышла замуж, меня не покидала надежда родить сына, который бы посвятил свою жизнь делу отмщения, потому что твой дед не имел сыновей и некому было свести счеты с убийцами. Я все ждала, а когда ты появился на свет, я дала обет, что ты свершишь это святое дело. Я давно храню кинжал твоего деда. К нему не прикасалась ни одна рука, с тех пор как его убили. Он был ему верным помощником до самой смерти.

С этими словами Фатима достала из свертка кинжал и протянула его сыну. Стальное лезвие сверкнуло, как молния.

— С помощью этого кинжала отомсти за своего деда, — сказала она, вручив оружие сыну.

Бехзад благоговейно принял кинжал, поцеловал его, вложил в ножны и спрятал на груди.

— Значит, я внук Абу Муслима Хорасанского… — медленно проговорил он, чувствуя себя словно во сне. — Я старался мстить Аббасидам в благодарность за твою заботу и ласку, а теперь я буду мстить за своего деда!

У него засверкали глаза, кровь закипела в сердце, и он вспомнил о Маймуне. Потому что влюбленный всегда вспоминает предмет своей любви, когда его сердце исполнено радости или печали. Если это радость, то он желает, чтобы возлюбленная разделила ее вместе с ним, а если печаль — чтобы она посочувствовала ему в горе. И как только он унесся мыслями к Маймуне, сразу вспомнил о другой голове, которая находилась в том же ларце, и опустил в него руку.

— Здесь хранится другая голова, за которую мы должны отомстить, — сказал он матери, извлекая за волосы, ссохшиеся от крови, голову Джафара. Темная кожа на лице визиря присохла к черепу, и голова казалась сплошной черной костью.

Фатима взглянула на голову, но не смогла распознать, чья она.

— Кто это?

— Приглядись внимательнее. Неужели не признаешь?

Старуха пристально посмотрела на то, что держал в руках Бехзад.

— Нет, я не знала этого человека.

— Это еще одна жертва гнусного вероломства, Джафар.

— Джафар? — воскликнула Фатима. — Джафар Ибн Яхья?!

— Да, матушка. Это голова вероломно убитого Джафара.

Бехзада переполняло желание поведать матери о своей любви к Маймуне, но он решил отложить это на другой раз. Он молчал, стараясь свыкнуться с той удивительной переменой, которая произошла сейчас в его жизни.

— Как тебе удалось раздобыть его голову? — прервала размышления сына Фатима.

— Ты ведь знаешь, как коварно поступил Харун ар-Рашид, убив Джафара, — начал свой рассказ Бехзад. — Но он не удовольствовался этим убийством и приказал разрубить тело пополам и выставить обе половины на двух багдадских мостах, а голову — на третьем. Два года их нещадно жгло солнце, пронизывал холод и хлестал дождь. Только после своей поездки в Рей, возвращаясь в Ракку, чтобы там обосноваться, эмир верующих проезжал Багдад и приказал снять останки Джафара и сжечь их. А я поручил моему слуге Сельману, еще когда голова была выставлена на мосту, раздобыть ее любым способом. С помощью денег Сельману удалось ублаготворить палача, и тот передал ему голову. Я хранил ее в этом ларце, пока не разыскал голову моего деда, и привез их сюда вместе.