Девочка из прошлого (СИ) - Доронина Слава

Динар снимает сына со своих плеч и чмокает его в пухлую щёчку.

— Мороженое будет после каши, — строго говорю я, на что Тимур хмурит красивое личико, и они идут с Динаром на кухню.

Я смотрю им вслед. Даже не верится, что это всё моё. Что у нас с Асадовым общий ребёнок и мои чувства взаимны.

— Динар, — окликаю, вспоминая, что моя майка осталась на кухне и, возможно, лежит сейчас на столе. — Моя одежда...

— Её остатки давно в мусорке. Мы сами справимся. Ни о чём не переживай. Иди собирайся и спускайся на завтрак. — Он переводит взгляд на Тимура: — Мама у нас, кстати, тоже не получит никаких вкусняшек, пока кашу не съест. Да, Тимур?

Тот довольно кивает в ответ.

Хочется швырнуть в Динара подушкой, но они скрываются из гостиной.

Через десять минут я чувствую, как по дому разносится запах свежеприготовленного кофе. Спускаюсь вниз и замираю в дверном проёме, наблюдая, как Тимур сидит в стульчике и грызёт яблоко, пока Динар варит ему кашу.

— У нас запасы еды заканчиваются, — сообщает Динар, заметив меня. — Напиши список, что необходимо купить, я Степана попрошу съездить в супермаркет, пока мы в городе будем. И ключ мне дай. Дубликат закажу. Как уедете, загоню рабочих сделать косметический ремонт на втором этаже и поменять окна.

— Мне вчера Градский звонил.

Я подхожу ближе, разглядывая спину Динара. До сих пор непривычно видеть его на своей кухне. Тем более готовящим завтрак для нашего сына.

— Зачем? Что он хотел? — невозмутимо спрашивает он, помешивая кашу ложкой. Затем откладывает её в сторону и сосредоточивает внимание на мне.

— Спросил, когда возвращаюсь. Я сказала, что на следующей неделе. И ещё мне нужно Свету навестить перед отлётом.

— На какое число будешь брать билеты?

— Если ты с нами полетишь, то обозначь сроки, чтобы я могла с датой определиться. Если нет, то в конце недели.

— Хорошо. Поговорю с твоим врачом завтра, а сейчас перекусим и позвоню Паше. Узнаю, сможет ли он вместо меня решить дела в Австрии. С вами хочу полететь. Мне гостиницу снимать, или домой пустишь ночевать? — Динар выжидающе смотрит на меня.

— У меня большая двуспальная кровать, но...

— Всё. Этого достаточно. Можешь не продолжать, — перебивает он.

— …но ты будешь спать на диване в гостиной, — заканчиваю я. — Комнаты всего две. Спальня — наша с Тимуром. Мы привыкли спать одни. Всё же три года — немаленький срок... — намеренно вывожу его на эмоции, зная, что можно забыть о раздельном проживании и сне. Динар такого не допустит.

— Ничего, обратно привыкнешь. И быстрее, чем тебе кажется, — кривит он губы в едва заметной усмешке.

— Каша.

— Что? — Динар непонимающе хмурит брови.

— У тебя каша уходит.

— Чёрт!

Динар отворачивается к плите, а я подхожу к нему сзади. Обнимаю и прижимаюсь всем телом. Он напрягается и замирает. Так хочется признаться ему, что люблю, но молчу. Вдыхаю его запах и наслаждаюсь тем, что он находится рядом. Асадов выключает газ и поворачивается ко мне. Наклоняет голову и смотрит в глаза, а потом берёт мою руку и кладёт себе на грудь, сильно сжимает. В уголках моих глаз собираются слёзы, потому что его сердце отбивает бешеный ритм. И выглядит Динар в этот момент завораживающе.

— Я, кажется, не говорил тебе, да? — шёпотом спрашивает он.

— О чём?

— Что ты копия брата.

— Что ты имеешь в виду?

— Что вам от отца досталась одна замечательная черта характера: вы с Максом однолюбы. В принципе, у Даяна, с его взглядами на жизнь и подходом к воспитанию, и не могло быть других детей.

— Он воспитал не только нас с Максом…

Динар улыбается.

— Ты долго не получалась у Даяна со Светой, а мы с Максом были, мягко говоря, раздолбаями. Неудивительно, что они так мечтали о девочке.

— Я не об этом.

— Даян очень много мне дал, Наташа. Но я всё же другой. Не такой, как вы с Максом. Хотя и имею тенденцию к долговременной любовной привязанности к одному человеку.

Его признание будоражит, а когда он перехватывает мою шею и настойчиво целует с языком, пульс зашкаливает и начинает кружиться голова. Через минуту Динар как ни в чём ни бывало отворачивается, достаёт тарелку и накладывает Тимуру кашу. Ставит её у приоткрытого окна, чтобы остывала.

— Я кое-что тебе не рассказывала. Может, теперь это не к чему и ты всё и так знаешь, но Карина…

Динар резко поворачивается, прожигает взглядом и качает головой.

— Только не о ней, Наташа. Не нужно, пожалуйста. Действительно тяжело. — В его голосе слышится боль.

— Мне тоже тяжело о ней вспоминать и говорить, но это важно, Динар. Тот человек, которого ты подозревал в гибели своей жены… Он и Карина… Они никогда не были с ним заодно. Этот мужчина изнасиловал её, а потом откупился деньгами за всю грязь, что с ней сделал. Карина ни в чём не виновата.

Динар хмурится и недоверчиво смотрит мне в глаза.

— Откуда ты знаешь про изнасилование?

— Карина рассказала. Незадолго до нашего с тобой расставания. Я думала, что ты знал...

— Нет! — Динар ударяет кулаком о столешницу. — Она не делилась со мной такими подробностями, а зря. Об этом я узнал от Воронина. После её смерти. Пока я другими делами занимался, она свои многоходовки мутила, собирала на него досье за моей спиной. Собственно, за это нас и обстреляли, когда мы вернулись из очередной командировки. Грязные махинации рано или поздно вылазят наружу. Воронин пошёл самым простым путём: задался целью устранить мешающих ему людей, которые знают о нём правду и имеют на руках доказательства его вины в совершённых преступлениях. Я иначе планировал всё сделать. Сейчас эта сволочь сидит в тюрьме, выйдет не скоро, но мне от этого не легче! Это я недосмотрел за Кариной. Она погибла из-за меня, — в сердцах бросает он.

— Ты говорил, что вы с Максом не совсем честный бизнес вели… — вспоминаю я наш разговор в кафе.

— Несколько лет назад мы придумали упрощённую схему по обналу. Мозги у Макса отлично работают, — усмехается Динар. — Но в команде он не ладит ни с кем, делиться не любит, вспыльчивый очень. За границей он сам по себе, а здесь, учитывая уголовное прошлое, из него верёвки вить начнут, с имеющимся арсеналом слабых мест и гениальных идей мальчиком на побегушках до конца жизни будет. Ему нельзя возвращаться в Россию.

— Слабое место — это ты про семью?

— Ну а про кого ещё? Они, кстати, четвёртого, ждут. Надя опять беременна. Ты знала?

— Что? — Мои брови летят вверх, ладони становятся влажными.

Вот так новости!

— Упс, — расплывается в улыбке Динар. — Не знала?

Закусив губу, отрицательно качаю головой.

— Ты не шутишь?

— Не шучу. По видеосвязи звонил ему на днях. Девчонки проболтались. Спорили над именем для братика или сестрёнки. Надя опять в больнице. Тяжело ходит.

— Карина хотела быть крёстной нашему ребёнку…

Не знаю, зачем я об этом вспоминаю и говорю. До сих пор не могу поверить, что её больше нет. Кажется, что она уехала в другую страну и скоро вернётся, я смогу её обнять и попросить прощения...

— Не добивай меня, Наташа. Скажи, что Карина ничего не знала про твою беременность, — произносит Динар, и столько отчаяния в его глазах в это мгновение.

— Не знала. Просто она как-то вслух обмолвилась о своём желании...

— Карина меня сильно проклинала, что я с тобой не объяснился. Говорила, что придёт день, когда я буду локти кусать, что отпустил тебя. И оказалась права. Во многом оказалась права. Зря я её не послушал. И перед смертью она тебя вспоминала, я не забуду этот момент до конца своих дней.

— Она звонила, чтобы рассказать мне правду? — дрожащим голосом спрашиваю я.

Динар кивает.

— Несколько раз, когда ты не отвечала на её звонки, она после этого приходила ко мне в кабинет и демонстративно швыряла на стол заявление об увольнении. Потом, конечно, тут же его рвала, когда я тянулся за ручкой, чтобы подписать, и следом обзывала меня нелестными словами. Прессовала жёстко. Однажды я не выдержал и отправил её к Измайлову, в Москву. Выбесила тогда очень сильно. И лучше бы я не позволял ей возвращаться, — печально вздыхает он. — Но, скорее всего, Воронин и там бы до неё добрался. Отступать она не собиралась.