Дети Великой Реки - Грегори Киз

— Не забрали, — согласился Тзэм.

— Почему?

— Не знаю. Они обыч… — Голова Тзэма дернулась, и по телу пробежала судорога. Хизи вновь почувствовала себя беспомощной, и глаза ее наполнились слезами.

— Ничего, — сказала она. — Забудь. Забудь о том, что я спрашивала.

В комнату вошла Квэй и взглянула на Тзэма, который вновь уселся в углу.

— Привет, Квэй.

— Ты проголодалась, дитя?

— Ничуть. Но немного воды не помешало бы.

Квэй кивнула и пошла за водой.

Они не забрали ее, значит, проверка ничего не дала. Но как-то она, наверное, решила ее судьбу? В зависимости от того, выявило ли себя в ней то «существо» или нет, Хизи должны были либо уничтожить, либо перевести в королевское крыло дворца.

— Квэй, — вскоре спросила она, — Квэй, поместят ли меня теперь внизу, в Зале Мгновений?

Квэй покачала головой:

— Нет, дитя. Жрецы говорят, что еще не пора. Ты еще некоторое время поживешь здесь.

Значит, дело не только в том, присутствует или не присутствует в ней то существо. Жрецы хотели рассмотреть его, узнать, какова его природа. Им не удалось это сделать, и потому они позволили ей пока жить здесь, где она до сих пор жила. И оставаться ребенком.

Несомненно, жрецы придут опять и снова совершат этот обряд. Хизи очень хорошо понимала, что ей не удастся еще раз спрятать живущую в ней силу. В следующий раз она себя проявит, и Хизи будет спасена — или осуждена.

Хизи вскоре уснула и проснулась вновь при свете утреннего солнца, чувствуя себя значительно лучше. Она словно была окутана тонким коконом, приглушавшим краски и звуки, но он соскользнул с нее, как высохшая змеиная кожа. Колбаса, которую Квэй пожарила к завтраку, показалась Хизи очень вкусной, а желе со сливками и гранатовым соусом — еще вкуснее. Все это были любимые блюда Хизи, и ее порадовало, что Квэй приготовила их.

— Мне уже хорошо, — сказала она встревоженной нянюшке, — я чувствую себя значительно лучше.

— Я опасалась… — Язык Квэй словно прилип к гортани, и она безуспешно пыталась улыбнуться. — Я рада, что тебе лучше, — сказала она наконец.

— Ты солгала о моих месячных, Квэй. Впредь не делай этого.

— Хизи, есть вещи, тебе непонятные…

— Я понимаю больше, чем ты предполагаешь, — ответила Хизи. — И я знаю, почему ты не можешь мне рассказать обо всем. Не беспокойся же понапрасну.

— Ах, какая ты умная девочка, Хизи. Когда ты еще младенцем лежала в колыбельке, ты так странно смотрела на меня, как будто…

Она вновь осеклась.

— Как бы там ни было, — сказала Хизи после затруднительного молчания, — я не хочу, чтобы ты опять лгала. В следующий раз они убедятся, что месячные у меня уже начались. И своей ложью ты только доставишь себе неприятности.

Квэй молча кивнула.

— Квэй… — Хизи отправила в рот ломоть хлеба, зачерпнув им сливки и желе. — Квэй, если тебе запрещено об этом говорить, лучше молчи. Но я хотела бы знать, разрешат ли мне видеться с тобой после того, как переведут в королевское крыло?

— Нет, Хизи… Это не запрещено. Ты сможешь увидеться со мной всякий раз, когда вздумается, и Тзэм отправится с тобой. Но вряд ли тебе захочется приходить сюда. У тебя будет столько дел, столько новых друзей… — Квэй снисходительно похлопала ее по колену. — Тебе наскучит видеться со старухой.

— А что ты будешь делать, Квэй? После того, как я уйду?

— Ах… право, не знаю. Наверное, воспитывать другую малышку — или малыша. Мне это по душе.

— Правда? А ты уже воспитывала кого-то до меня?

Квэй забыла о еде и сидела, глядя в тарелку. Казалось, она всматривается во что-то, невидимое для Хизи. Что это было? Чье-нибудь лицо?

— Да, — сказала Квэй, снова безуспешно пытаясь улыбнуться. — Это был… маленький мальчик.

— Я знаю его? Как его звали?

Квэй на мгновение сжала губы, глубоко вздохнула и, расстроенная, поднялась из-за стола.

— Мне предстоит стирка, — сказала она уклончиво. — Хизи, милая, отдохни еще немного.

Она проследила, как Квэй пересекла двор, направляясь в бельевую. Хизи вернулась в свою комнату, выбрала платье посвободнее и причесалась, как могла, без помощи няни. Отыскав Тзэма, она отправилась в библиотеку.

Составлять указатель сегодня было выше ее возможностей — так она и сказала Гану. Он кивнул, не спрашивая объяснений, и не рассердился на нее. Да и за что на нее было сердиться?

— Несколько щеголей зашли ко мне утром в библиотеку, — пробурчал он. — Мальчикам нужны были стихи. Не настоящие стихи, а те вирши, которые сейчас в моде при дворе. Они запаслись королевской грамотой, и потому я не мог чинить им препятствия. Так вот, они поснимали с полок почти половину рукописей, прежде чем я нашел повод, чтобы их выпроводить.

— Наверное, проще было бы сразу показать им, где следует искать.

Ган фыркнул:

— То, что они ищут, находится не здесь. Им нужно рыться в личных библиотеках старых щеголей, а не в королевском архиве. Вот дуралеи!

Скрипучим пером Ган вывел на пергаменте еще несколько букв — он переписывал манускрипт.

— Можете положить все эти рукописи обратно на полки.

— Да, конечно.

— И еще, Хизи… — Она с удивлением обернулась. Странно, что он назвал ее по имени, а не «вы» и не «принцесса», с неизменным сарказмом. — С завтрашнего дня вы уже не должны работать в библиотеке.

— Почему? — спросила она, потрясенная. — Ган, я что-нибудь не так сделала? Простите меня, в чем бы я ни была виновата.

— Конечно же виноваты. Отец ваш довольно четко изъяснил в своем предписании, что работаете вы здесь до тех пор, пока не возместите нанесенный вами урон. С завтрашнего дня, если вы будете продолжать работу, я обязан платить вам. Вы мне уже ничего не должны, Хизи.

— Но еще так много нужно сделать, — возразила она. — У вас на все не хватит времени. Кто будет переписывать этот манускрипт, если вы будете раскладывать рукописи по полкам?

— Я справлялся с моей работой задолго до того, как вы родились, принцесса, и завтра, и послезавтра я вполне обойдусь без вашей помощи.

Он опять заскрипел пером, не глядя на Хизи. Она стояла рядом, не зная, что сказать. Наконец Ган перестал писать и откинулся на спинку стула.

— Что-нибудь еще? — ласково спросил он.

— Да нет, ничего особенного, — ответила Хизи и, взяв страницу старой книги, которую он переписывал, дернула ее с силой, надорвав край. Ган ошеломленно взглянул на Хизи — и вдруг, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, рассмеялся. Это был не деланный хохот, а самый настоящий, искренний смех.

— Что ж, — сказал он. — Разложите по полкам эти рукописи, а завтра я найду для вас работу.

Она разместила по полкам все, кроме трех книг, как вдруг услышала чье-то кхм-кхм за своей спиной. Хизи обернулась — напротив нее стоял юноша лет примерно двадцати. Он был высокий, с треугольным лицом и орлиным носом. Одет он был в серую тунику, сшитую явно не при дворе. И все же, отметила Хизи, она очень идет ему.