«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование - Павел Георгиевич Носачёв

здесь необходимо понимать не исследование, претендующее на воссоздание реальной картины мира, а исследование, имеющее эвристическую ценность, то есть предлагающее интерпретативную модель, проясняющую видение каких-то явлений, и не более того. Ханеграафф не претендует на то, чтобы сказать новое слово в религиоведении, он избирает лишь небольшую его часть — исследование западного эзотеризма, чтобы продемонстрировать, что в ее рамках возможен альтернативный двум описанным подход. Этот подход называется «эмпирическим». Он базируется прежде всего на честном отношении к своим задачам и цели. «Эмпиризм» не претендует на описание того, что такое религия, как и почему она появилась и функционирует, он, по крайней мере на декларативном уровне, отвергает любые метафизические аксиомы. Он базируется на идее ограниченности научного знания, то есть на том, что оно может быть только «эмпирическим», а не метаэмпирическим. «Эмпиризм» рассматривает историю идей сквозь призму критики идеологий, что приводит к пересмотру и дезавуированию кажущихся очевидными представлений, концепций и определений. «Эмпиризм» рассматривает любое определение как временный конструкт, имеющий ценность лишь в контексте конкретного исследовательского проекта. «Эмпиризм» придерживается четкого разделения утверждений на эмические и этические, не допуская, чтобы эмические определения превращались в этические. «Эмпиризм» осознает, что нам доступны «религии лишь как человеческие события в пространстве и, что в особенности важно, во времени»[412].

Редукционизм и религионизм настойчиво игнорировали время как важную характеристику исследуемого явления, их idée fixe было нахождение надысторического общезначимого смысла всех событий. «Эмпиризм» привязан ко времени, а поэтому его можно назвать историческим методом, ибо и отдельные аспекты западного эзотеризма (каббала, алхимия, масонство), и теории их интерпретации исследуются в рамках «эмпиризма» как порождения конкретных исторических условий.

Он прослеживает происхождение идей во времени не с предварительным намерением продемонстрировать их транс- или метаисторическое сходство или единство и даже не с намерением продемонстрировать историческую «ожидаемость» заветных идей, но с намерением прояснить сложные пути, которыми люди впитывают, (пере)интерпретируют, (пере)конструируют и т. д. идеи прошлого, им доступные[413], —

пишет Ханеграафф.

Разумеется, и редукционизм, и религионизм в равной степени считают «эмпирический подход» ошибочным и ненаучным. Тут действует принцип: кто не с нами, тот против нас. Религионизм смешивает «эмпиризм» с редукционизмом, а редукционизм обвиняет «эмпиризм» в скрытом религионизме. С точки зрения религионизма ни одно научное исследование, игнорирующее реальность религиозных феноменов, не может быть поистине научным, тогда как «эмпиризм» не претендует ни на что большее, чем описание и несовершенная интерпретация определенного набора феноменов. Редукционизм обвиняет «эмпиризм» в том, что все исследования в его рамках сводятся лишь к дескриптивному описанию обнаруженных фактов, тогда как редукционизм предлагает их систематизацию и объяснение. Но между интерпретацией и объяснением лежит пропасть, «эмпиризм» предлагает интерпретацию, но не претендует на объяснение, поскольку любое объяснение должно покоиться на принятых за аксиомы посылках, отвергаемых «эмпиризмом».

Теперь от религии в целом обратимся непосредственно к западному эзотеризму, чтобы на его примере конкретно рассмотреть, как Ханеграафф применяет «эмпирический метод» в своем исследовании и что из этого получается.

Религионизм и интегральный традиционализм

В исследовании западного эзотеризма мы сталкиваемся с теми же подходами религионизма и редукционизма, только имеющими несколько иные наименования. По Ханеграаффу, выразителем религионизма здесь является школа интегрального традиционализма в лице ее главных идеологов — Рене Генона, Фритьофа Шуона, Ананды Кумарасвами. Интересно, что Ханеграафф не склонен рассматривать традиционализм как эзотерическое учение, а скорее характеризует его как историографическую концепцию в исследовании западного эзотеризма[414]. Эта концепция исподволь получила широкое распространение среди исследователей, сталкивающихся с западным эзотеризмом и относящихся к нему со скрытой (быть может, даже от самих себя) симпатией. Согласно их представлениям, существует некая изначально постулируемая «совокупность верований и практик, которые должны были передаваться с незапамятных времен, но были утрачены во второй половине второго тысячелетия по Р. Х.»[415], которая именуется «Традицией». Эта «Традиция» имеет надысторическое значение, а следовательно, все исторические феномены западного эзотеризма будут связываться с ней и ею поверяться. Таким образом, сущность западного эзотеризма сводится к тайному (доступному лишь посвященным через опыт переживания и вхождения в него) «эзотерическому» ядру и внешнему «экзотерическому» его выражению. Главной проблемой интегрального традиционализма как концепции, претендующей на научную ценность, является

тот факт, что перенниализм считает свою метафизическую рамку абсолютной истиной о природе религии, при этом логически исключает возможность обнаружения чего-то нового или неожиданного. Принятие «истины о религии» за отправную точку «исследования» сводит последнее лишь к иллюстрации… Любая критика убеждений перенниалистов заходит в тупик «безвыходной логики»: «если вы поняли, вы согласитесь; если вы не согласны, очевидно, вы не понимаете»[416].

Следовательно, в самом своем основании традиционализм как метод научного исследования западного эзотеризма ошибочен. Равно неудачными следует признать и те игры с терминами, которые он подразумевает. «Эзотерика» представляется в его рамках «метафизической концепцией, поддерживающей трансцендентальное единство всех религиозных традиций»[417]. Для современного научного исследования использование термина «эзотерика» проблематично из‐за его нагруженности именно таким традиционалистским толкованием. Следовательно, нужно использовать альтернативные термины, которые могли бы помочь избегнуть ловушки скрытого, но очевидного для всех смысла.

Редукционизм и «социология оккультного»

Альтернативный подход в исследовании западного эзотеризма сосредоточился вокруг школы «социологии оккультного», о которой мы уже писали в предыдущей части. Здесь суммируем идеи выражаемого этим направлением подхода в нескольких ключевых положениях: оккультизм воспринимается как реакция течений, базирующихся на иррационализме, на проект модерна; между оккультизмом (как синонимом иррационального) и научным знанием лежит пропасть; оккультизм воспринимается как карикатура на научное знание; «социология оккультного» не стремится понять предмет своего изучения, для нее с этим предметом и так все понятно, по сути, «социология оккультного» — это «социология заблуждения»[418]. В подходе классического рационализма мы видим полное выражение «социологии оккультного» в первую очередь в работах Джеймса Уэбба. Минусы этого отношения с точки зрения «эмпирического подхода» очевидны — метафизический априоризм, заранее знающий истину и судящий предмет исследования, невнимание к деталям (связи науки и так называемого «оккультизма» в Новое время не могут быть истолкованы упрощенчески), употребление эмического термина «оккультизм», возникшего лишь в XIX веке, как этического. Особенно интересным для понимания позиции Ханеграаффа представляется последнее. Для него спор о терминах является чуть ли не определяющим научным спором, с которого надо начинать любое исследование. Поэтому к определению базовых категорий необходимо подходить с особым тщанием.

Что такое эзотеризм?

Ответ на этот вопрос совсем не прост. Чтобы толком понять, что имеет в виду Воутер Ханеграафф, нужно всегда принимать во внимание подход к терминологии, пропагандируемый в