Янтарный свет: Лишь тот... - Сергей Викторович Вишневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он прошёл по улицам и пришёл к тому самому узкому проулку.
Старик был на месте и лежал на боку.
Руди поставил масляный фонарь на землю, рядом поставил миску с лепешкой и деревянную фляжку с водой.
— Старик, ты как? — спросил воришка, приподнимая голову старика.
— Еды... — едва слышно прошептал старик, уставившись мутными глазами в небо.
Руди взял в руки фляжку, откупорил пробку и, приподняв голову, поднёс её к губам. По глоточку, по капле он принялся вливать её в рот незнакомца. По началу тот никак не реагировал, но вот проходит три секунды, пять, и он делает первый глоток, а за ним еще один. Кое-как напоив старика, он взял руками немного крутой каши, слепил комок и вложил в его рот.
— Голод — это хреновая смерть, — произнёс Руди и с грустной усмешкой добавил: — Сам знаю. Меня перед смертью тоже не кормили...
Старик принялся медленно шевелить челюстью, беззубым ртом пережевывая кашу.
— Да и вообще смерть... Паршиво это...
— Как хочется жить, — не отрывая взгляда от небольшого кусочка неба над головой, усыпанного звездами, произнёс старик.
— Очень, — кивнул воришка. — Очень хочется жить...
Руди снова поднес фляжку к губам старика, и тот сделал еще пару небольших глотков.
— Ты... ты не из наших? — спросил старик. Взгляд его был таким же мутным и устремлен в небосвод. — Твой говор... Ты не местный.
— Я... я из церкви, — ответил Руди. — Церкви Единого.
— Это хорошо... — едва слышно прошептал старик. — Если тут церковники, то у нас есть шанс... У кого-нибудь из нас еще есть шанс.
— У кого-нибудь, — эхом повторил Руди.
— Церковник... Помолись Единому... Помолись обо мне...
Руди помолчал несколько секунд, отвернув взгляд к масляному фонарю. В глазах снова начало щипать и жечь. В груди снова заныло, в горле встал ком.
Он молча поднёс к губам старика фляжку. Тот никак не среагировал. Парень налил в рот старика пару капель, за ними еще и еще. Старик не глотал. Он попробовал налить еще немного, но тут заметил, что во рту стоит вода. Старик не дышал.
Руди отложил фляжку и не мигая уставился на небольшой язычок фитиля внутри стеклянной колбы, защищавшей его от порывов ветра. Голову незнакомца он с колен так и не убрал.
— Хреновый я церковник, Старик, — произнёс вслух Руди. — Я ведь ни одной молитвы так до конца и не выучил.
Он просидел так еще несколько минут, затем аккуратно встал, уложил старика на спину, скрестил ему руки на груди и достал из кармана серой мантии четки. Он несколько секунд их рассматривал, но вместо полагающейся молитвы с перебором каменных бусин, он сжал их в кулак. Встав на колени, он прислонил руки к груди и сказал:
— Я дерьмовый церковник, можешь даже не рассчитывать, — начал тихо шептать он. — Но если ты меня слышишь... Ты не можешь не слышать. Ты не можешь не видеть тот ужас и отчаяние, что происходит тут. Я прошу у тебя за этого старика. Я не знаю, как его зовут, но... Если у тебя там наверху найдется немного каши и хлеба — покорми его, пожалуйста. Умирать голодным чертовски дерьмово.
Руди поднялся, пододвинул к изголовью старика миску с кашей, поднял фонарь и отправился дальше, к бывшему зданию церкви. На небольшой площади его снова ждали люди.
В кармане серой мантии звенели три печати со знаком Единого.
Серебряная.
Золотая.
Медная.
Глава 14
Снек сидел, привалившись спиной большой комнаты.
В воздухе стояла жуткая вонь, пол был загажен гноем и черными струпьями. На небольшой лавке, у окошка, на боку сопел беспробудным сном Ари.
— Почище места не мог придумать, — проворчал Гош, вошедший в помещение. Он подошел к напарнику и поднял его. — Пойдем. Я артефактами нагрел пару чанов воды. Помоешься.
— Вода — это хорошо, — устало произнёс Снек и с трудом поднялся. — Много там еще?
— Остались только старики и дети, — мрачно ответил Гош и, подхватив под руку качнувшегося клирика, повёл его наружу. — Многие уже умерли, но кое-кто в итоге остался.
— Хорошо, — кивнул друг.
Они прошли несколько домов и оказались у небольшого дома, внутри которого виднелся свет.
— Как Ари? — спросил паладин, когда они вошли в комнату.
Внутри оказался большой металлический чан, вмурованный в пол.
— Ари... Ари — молодец, — тихо ответил Снек и стащил с себя грязную одежду. — Быстро схватывает.
— Я к рабам назначил старшего, — начал рассказывать Гош. — Среди них уже трое зараженных.
— Струпы треснули? — спросил клирик, опускаясь в горячую воду.
