Увести за 60 дней (СИ) - Волкова Дарья

На прощание и меня удостоили краткого касания локтя. А потом Доценко-старшие покинули квартиру сына. Оставив нас с Даней вдвоем.

- Ты хочешь спать? – Даня обернулся от двери, которую только что запер.

Я хотела спать. Но изображать спящую красавицу мне уже надоело – и я помотала головой.

- А что хочешь?

Отличный вопрос. Ответов – ноль.

- Есть? – продолжал допытываться Данил. Я снова помотала головой. – Чаю? – я помотала головой, но уже не так энергично. От этого мотания, оказывается, может заломить в висках. – Пить?

- Вот пить – хочу, - оказывается, голос у меня звучит хрипло. Данил кивнул и ушел, оставив меня в прихожей одну. Надо все же разуться. И снять куртку.

Когда я сняла ботинки и крутку, вернулся Данил. И внимательно смотрел, как я жадно пью. Потом забрал у меня пустой стакан.

- Ну, если ты не хочешь спать и есть, пошли со мной. Помогать мне будешь.

- Куда?

- Туда, - Данил махнул стаканом. – Будем елку доставать с полки. И наряжать.

Чего я ждала, я не знаю. Но явно не этого. Хотя для тридцать первого декабря - вполне себе подходящее занятие.

- Пойдем, - вздохнула я и пошла за Даней. И споткнулась, когда он добавил, не оборачиваясь:

- У меня все руки не доходили. Да и не хотелось. А теперь… теперь я вдруг поверил в новогоднее чудо.

Чудные у тебя понятия о чуде, Данечка…

Шли мы, шли. Квартира казалась мне бесконечной. Зачем ему столько места?! Наконец, открылась белая дверь и мы оказались… Ну, у нормальных людей для этой цели используют балкон. Или дачу. Впрочем, я сомневалась, что в шкафах и на открытых стеллажах на полках хранилось никому ненужное барахло, которое просто жаль выкинуть. В общем, это была – типа – кладовка.

Здоровой рукой Данил выудил откуда-то стремянку – не заляпанную краской и известью, а красивую деревянную - и бесшумно разложил ее. Только тут я опомнилась.

- Давай, помогу!

- Я сам.

Угу, где-то мы это уже слышали.

Я смотрела снизу вверх на Даню под потолком, как он, неловко орудуя только одной рукой, снял коробку с полки.

- Держи. Она легкая. Тут игрушки.

Коробка оказалась и в самом деле легкой. Следующая – вообще невесомой, в ней были мишура и гирлянды. А вот с самой елкой возникли проблемы. Коробка была вытянутой, длинной и явно гораздо более тяжелой, чем те, что с игрушками и мишурой. Даня крутил ее и так, и эдак, и сердито сопел.

- Слезай, я достану, - мне надоело смотреть на его мучения.

Данил обернулся и посмотрел на меня из-под потолка. С этого ракурса лицо его было совершенно неузнаваемым. Он стал медленно спускаться.

- А у тебя голова не закружится наверху?

Я собралась помотать головой, но вовремя вспомнила про стреляющую боль в висках.

- Нет.

- Точно?

- Точно.

- Если ты начнешь падать, я не смогу тебя поймать, - вздохнул он.

- Я не упаду! – я в два шага обошла Даню и стала подниматься на стремянку. Очень хотелось вернуться из ощущения абсурда нереальности происходящего в настоящий мир. Вот сейчас елку с полки сниму…

Все время, пока я, пыхтя, стаскивала коробку с елкой с полки, Даня держал меня за ногу под коленом. И это ни черта не способствовало изгнанию чувства абсурда. И моему равновесию тоже не способствовало!

Мы поставили елку, периодически переругиваясь: «Давай помогу» - «Я сам!». Она была, конечно, искусственной, но очень симпатичной. А потом мы стали ее наряжать. И, знаете, абсурд куда-то делся. А реальный мир вернулся. Мы развешивали на ветки шары и звезды, спорили, куда лучше разместить шикарного белого медведя в красно-зеленом шарфе - из настоящего стекла! Потом стали вспоминать игрушки из своего детства, разные забавные эпизоды, связанные с наряжанием елки и Новым годом вообще. Чемпионом оказался Данил, который в новогоднюю ночь на ледяной горке расшиб себе губу так, что ездили в травмпункт зашивать. Хотя это вполне в моем духе выходка.

- До сих пор почему-то помню куртку отца, всю заляпанную кровью, - задумчиво произнес Данил, доставая из коробки с игрушками последнее – яркую золотую звезду. – Ну, кто будет вешать звезду?

- Конечно, тот, у кого работают две руки!

Я сначала ляпнула, потом смутилась. Давай, вспомни, Лиля, из-за кого у человека напротив тебя сломана рука. И разбита машина. А человек напротив наморщил нос, показал мне язык и протянул звезду.

- Вперед.

Звезду я пристроила криво - как мне тут же сообщили. Я поправляла ее три раза, прежде чем придирчивый Данил Олегович наконец признал, что все идеально. А потом мы стояли и молча любовались на дело рук своих. Все трех.

А потом я поняла, что таки хочу спать. Даже не так. ХОЧУ СПАТЬ. Это ужасно - все время хотеть спать. Но я ничего не могла с собой поделать.

Я обернулась к Дане, но ничего не успела сказать – он меня опередил.

- Ты хочешь спать, - Данил не спрашивал, он утверждал. Что мне оставалось? Я кивнула. – Пойдем.

И взял меня за руку.

Он взял меня за руку. И время отмоталось вспять, и я опять вспомнила, как он взял меня за руку тогда – когда Данил еще ничего не знал, а я не натворила еще все глупости. Но ноги у меня все так же попытались отняться. Я шал за ним и мечтала, чтобы его квартира никогда не кончалась.

Но она кончилась. Спальней. Бело-серой, минималистичной, с большой кроватью под серым покрывалом и жемчужно-серыми подушками. Я замерла возле нее. Я вдруг поняла, что потная, грязная и… и мне не место в этой чистой постели.

- Если хочешь… раздеться… в смысле, переодеться… - кашлянул Даня, – я могу дать тебе свою футболку.

Я ничего не ответила. Я хотела спать. Я хотела, чтобы он опять взял меня за руку. Я… я… я…

За моей спиной прошуршали двери стенного шкафа, на кровать легла ослепительно белая футболка.

- Вот. Отдыхай.

Прямо как Доценко-старший. Теперь за моей спиной тихо закрылась дверь.

Я продолжала стоять, глядя на белую футболку на сером покрывале. Я все еще стояла так, когда раздался негромкий стук в дверь.

- Можно?

Даня, ты стучишь в свою собственную спальню. Куда мы катимся, а?

- Лиля, ты в порядке? - раздалось снова, уже громче.

- Да. Заходи.

На тумбочку Данил поставил стакан с водой и серебристый блистер.

- Твое лекарство. Выпей.

Я отрешенно кивнула. Исчезли и абсурд, и реальность. Точнее, они просто перемешались между собой.

- Тебе помочь? – раздалось за моей спиной.

- Я сама.

И снова щелкнул замок двери.

Я дисциплинированно выпила таблетку, а потом начала медленно снимать с себя одежду. Сил все складывать аккуратно не было. Я натянула белую чистую футболку, пахнущую свежестью белья, отогнула угол покрывала и легла.

Я лежала и смотрела на матовый светильник. Через несколько секунд он погас. В темноте мне захотелось плакать. В который раз. А потом я вспомнила, что мечтала отоспаться тридцать первого декабря.

Бойтесь мечтать. Мечты сбываются. Но не так и тогда, как вы это себе намечтали. На этой мысли я провалилась в сон.

Проснулась я в абсолютной темноте. И, конечно, долго соображала, где я. Вспомнила и не смогла сдержать вздоха. Господи, что же я натворила… Я переплюнула все, что сделала до.

Я осторожно села на кровати и констатировала, что голова почти не болит. И что в квартире тихо. От моего движения стал медленно разгораться свет, демонстрируя мою брошенную на пол одежду. И тут напакостила, Плик. Я подняла одежду и стала одеваться. Чувство, что мне не место в этой квартире и в жизни Дани, росло и ширилась во мне. От меня ему одни неприятности. Так нельзя. Мне надо уйти. Сейчас же.

И я нажала на ручку двери. Коридор, поворот и…

… и темнота. Не страшная, а уютная, подсвеченная огоньками. Я не сразу поняла, что это светится гирлянда на елке и свечки, расставленные по периметру комнаты. Я оказалась в гостиной, где стояла наряженная елка, а на большом диване сидел Данил, уткнувшийся в телефон. На мое появление он поднял голову.