Николай I Освободитель. Книга 3 - Андрей Николаевич Савинков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокий брюнет в форме поручика Московского полка. Лет двадцать пять. Открытое располагающее к себе лицо, добрые-предобрые глаза, орден Александра Невского третьей степени с мечами на груди. Самое удивительное для Малиновского оказалось то, что на такое вопиющее вторжение в свое личное пространство ректор вовсе никак не отреагировал. Он так же продолжал перебирать документы как будто все происходящее было вовсе ему не интересно.
— Я кхм-кхм, — Андрей запнулся, несколько раз перевел взгляд с одного мужчины на другого и ответил, — был у себя в комнате.
— Интересно… — Поручик сел на второй стул, напротив Малиновского, закинул ногу на ногу и как-то изучающе посмотрел на лицеиста. — А у нас есть сведения, что вчера вечером вы посещали собрание тайное общество «Петровская артель», где вели беседы весьма сомнительного свойства.
Малиновский от этих слов только сжал кулаки и побелел. По спине предательски прокатилась капелька пота.
После попытки переворота пятнадцатого года, закончившейся разгромом заговорщиков и большим судебным процессом, освещавшимся — небывалое раньше дело — в прессе, ожидаемая реакция правительства не наступила. Многие предсказывали завинчивание гаек, ужесточение цензуры и прочих радостей в стиле Анны Иоановны, однако вышло не так. Наоборот в газетах заговорили о возможной либерализации — хоть непосредственно это слово и не произносилось — облегчении участи крестьянина, полном отмене крепостного права, открытии большого количества учебных заведений и прочих радостей, о которых еще лет двадцать и мечтать-то было невозможно. Кое-кто воспринял это как должное, а кое-кто посчитал признаком слабости императорской власти.
— Первый раз слышу про такое название, — попытался все отрицать Малиновский, понимая одновременно, что он встрял по самые уши.
— Вы меня разочаровываете, молодой человек, — директор захлопнул гроссбух, сунул его в ящик стола и повернулся к военному. — Поручик, я вас оставлю наедине, такие моменты не доставляют мне ни капли удовольствия. Чувствую себя ответственным за… Все это.
— Не переживайте, Егор Антонович, чай не в первый раз, — усмехнулся поручик. — Да и не в последний. Такова природа молодости: делать глупости учишься раньше, чем думать головой.
— К сожалению, — кивнул Энгельгард и покинул кабинет. Малиновский остался с неизвестным поручиком один на один.
— Значит, вы не знаете ни о каких тайных обществах… — Продолжил прерванную мысль военный, — а вот ваша подпись на этом документе говорит об обратном.
Поручик открыл кожаную папку, лежавшую до того на столе и вытащил оттуда несколько скрепленных воедино бумажных листов. Увидев их Андрей понял, что на этом жизнь его окончена — в лучшем случае ему грозит ссылка куда-нибудь за Уральские горы. В худшем — каторга.
В руках военного находилась одна из копий устава, созданного лицеистами тайного общества. Устава, который декларировал необходимость ограничения императорской власти, введения Конституции, свободы совести, печати и вероисповедания и прочие прекрасные как казалось пятнадцатилетним мальчикам вещи. Но хуже того, что среди подписавшихся под сим ядовитым документов была в том числе и подпись Малиновского. Более того, она — поскольку Андрей был одним из непосредственных составителей данного документа — находилась на первом месте. В момент подписания Малиновский был горд возможностью поставить свой автограф первым. Теперь же понял, что задница, в которую он угодил просто неописуемо как глубока.
«Лет двадцать каторги», — мелькнула паническая мысль, — «гражданская казнь, лишение всех прав состояния. Позор на всю столицу».
Малиновский тяжело вздохнул и поднял глаза на сидящего напротив поручика. Лицо военного было совершенно непроницаемо, лишь глаза смотрели как будто с небольшой насмешкой.
— Вы понимаете, что вам грозит?
— Да.
— Хорошо, — кивнул поручик. — Суд, ссылка, возможно каторга. В любом случае ни о какой дальнейшей карьере речи уже не будет. У вашей семьи, насколько я знаю, есть определенные финансовые проблемы… Боюсь поправить их будет весьма проблематично.
Андрей представил, что скажет его мать, сестры. Одной подписью он сломал не только свою жизнь, кто теперь захочет взять в жены сестру ссыльного. Еще и бесприданницу. От жалости к себе, парень непроизвольно тяжело задышал, к горлу подкатил ком, а глаза стали влажными.
— Я понимаю…
— Впрочем, есть и другой выход, — как бы между прочим продолжил мысль поручик.
— Какой? — Малиновский поднял взгляд на собеседника и совершенно по-детски шмыгнул носом.
— Безопасность империи требует беспрестанного присмотра. Как вы понимаете, служба безопасности не может заниматься этим в одиночку. Для этого просто не хватит людей…
— Вы из Тайной канцелярии?
Недавно созданную — вернее формализованную в системе государственной власти — СИБ в народе воспринимали как правопреемника старой, овеянной ужасом конторы. Нельзя сказать, что на это совсем не было оснований. Кое-кто из сотрудников упраздненной Тайной канцелярии, некоторое время, работавший в структуре МВД, а потом при Сенате, в итоге оказался под крылом Бенкендорфа. Впрочем, «Слово и дело» на улицах теперь не кричали, и из домов людей в неизвестность не увозили, поэтому СИБ вызывала пока скорее интерес, чем страх.
— Из службы имперской безопасности, — поправил лицеиста поручик. — Тайной канцелярии уже двадцать лет как нет.
— Ну да, ее еще в первом году император упразднил, — блеснул знаниями Малиновский.
— Это так, — согласился военный, — однако необходимость охранять империю от… Всякого. Она никуда не делась. Вот.
— Что это? — Малиновский с удивлением посмотрел на выложенный перед ним документ. Вернее, бланк.
— Форма добровольного согласия на сотрудничество, — пояснил безопасник. — Подписывая ты соглашаешься негласно выполнять наши распоряжения, сообщать о возможных нарушениях и так далее.
— Я не хочу быть шпионом! Это низко и недостойно дворянина! — Андрей в возмущении взвился на ноги.
— Сядь! — Неожиданно припечатал голосом поручик, лицеист мгновенно потерял запал и сел обратно на стул. — Выбор у тебя небольшой. Ты либо служишь своей стране на том посту, куда тебя поставили, либо отправляешься под суд. Хочешь на каторгу?
— Не хочу, — вынужден был признать Малиновский.
— Вот видишь, — улыбнулся военный. — На самом деле, вот эти игры, твои и твоих дружков нам не слишком интересны. Если ты согласишься сотрудничать, то возможно никого даже не исключат. Гораздо интереснее возможные контакты с действующими офицерами и особенно с представителями зарубежных стран.
— Зарубежных стран? — Удивленно переспросил лицеист.
— А как же. Почти любая попытка свергнуть верховную власть выгодна в первую очередь нашим соседям, поскольку ослабляет государство. Ничего удивительного нет в том, что англичане, французы, немцы даже шведы с удовольствием ссуживают деньгами разных… «Юношей пылких со взором горящим», — последнее явно было цитатой но, Андрей не понял откуда. — «Петровская артель» будет работать и дальше, привлекать новых членов, поднимать острые политические вопросы… А раз в месяц от тебя будет приходить отчет обо всем, что там происходит, я доступно излагаю?
— А если я совру? Соглашусь, а в отчетах буду писать неправду?
— Конечно, — поручик усмехнулся откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, — такая вероятность есть. Однако, кто тебе сказал, что ты один в этих стенах будешь приглядывать за порядком. Думаешь за прошедшие десять лет твое так сказать тайное общество первое? Нет, даже не десятое. Кто знает сколько твоих знакомых сотрудничают с нами. И если мы заметим, что ты недостаточно искренен, то в любой момент можем вернуться к варианту с судом и каторгой. Выбор твой.
Малиновский посидел несколько минут тупо уставившись в точку перед собой, после чего придвинул бланк, взял со стола ректора перо, обмакнул его в чернильницу и принялся вписывать свои данные. На это у него ушло несколько минут, в конце Андрей поставил дату и размашистую подпись. Этот автограф ставить было куда менее приятно. Не смотря на решимость на лице было видно, что внутри у лицеиста полнейший раздрай. Во всяком случае руки дрожали более чем заметно.
— Отлично, — поручик аккуратно вложил подписанный бланк в свою папку, после чего добавил. — Как внештатный сотрудник тебе положен месячный оклад в десять рублей серебром. Получать его будешь на счет в Государственном коммерческом банке, вклад открыт на твое имя, сейчас там лежит пятьдесят рублей.
— Пятьдесят рублей? — Удивился Малиновский. Это была месячная зарплата армейского майора, не маленькие деньги как для пятнадцатилетнего подростка.
— Конечно, — пожал плечами поручик. То, на что ты подписался — это полноценная работа, а работа
