Дважды не живут - Владимир Тучков

Поскольку процесс происходит с резонансной частотой, то через некоторое время, когда амплитуда превышает критическое значение, объект рассыпается в пух и прах.

– В пух и прах! – яростно воскликнул Дед, изо всей силы стукнув кулаком по столу.

– Хорошо, предположим, это так, – сказал Танцор.

– Что значит «предположим»?! – начал выходить на резонансную частоту Дед. – Так и только так!

– Да, но может ли эта штука разрушить, скажем, Москву?

– Нет, не может. Не может потому, что в Москве пока мало компьютеров. Не говоря уж о компьютерах, подключенных к Интернету. А вот Нью-Йорк – это элементарно. Достаточно ввести данные из архитектурного справочника по этой самой цитадели капитализма, – и через два часа эта хренова цитадель превратится в руины.

– Ладно, это все абстракции. Надеюсь, ты не думаешь уничтожать Нью-Йорк? – спросил Танцор Деда так, что было непонятно, шутит он или нет.

Однако Дед ответил вполне серьезно:

– Как знать, как знать. Сейчас, конечно, нет. Но когда начнется Третья мировая, то пощады они от меня не дождутся.

Следопыт, Танцор и Стрелка переглянулись: истинный сын своих родителей – Холодной Войны и Дефицита Товаров Народного Потребления.

– Так для чего же, интересно, Весельчаку понадобилась твоя программа? – спросил Танцор.

– А я откуда знаю? Главное, как он про нее пронюхал?

– Ну, это элементарно. Черт знает с кем пьешь, трахаешься… – Танцор спохватился, невольно наступив на свежую мозоль Деда. И быстро перевел разговор. – Думаю, Весельчак хочет разрушить Трейд, избавиться от конкурентов.

– Тогда почему же он не воспользовался той дискетой, с пластиковыми картами? – возразил Следопыт. – Не сходится.

– Все сходится. Тогда было стремно. Могли за руку схватить как организатора банковской провокации. А с этой самой PV все должно быть шито-крыто, все концы в воду. Был небоскреб. И нет небоскреба. Кто виноват? Чеченцы.

– Во-во, – поддержала Танцора Стрелка. – Наверняка Весельчак уже внедрил в Трейд какую-нибудь Люсю-программистку. У них ведь из-за войны с челябинскими народ на треть обновился. И сейчас сидит та самая Люся номер два и ждет, когда ей программу закинут.

– Хорошо, а мы чего ждем? Игра уже, что ли, закончилась?

– Эк тебя Сисадмин завел, – взвилась Стрелка, – никак не остановишься. Ведь за нами уже никто не охотится. Все охотники в земле сырой.

– Ты уверена? А эта история с Лохом? Боюсь, что теперь надо ждать какой-нибудь подлянки от Весельчака.

– У тебя мания, мой друг.

– Пусть будет мания, но поскольку квартира Деда засветилась, он переезжает к Следопыту. Согласен, Дед?

– Да мне-то что? Дело привычное, солдатское. Только как Следопыт? Я-то человек пьющий. Да и с женщинами иногда встречаюсь.

– Нормально, Дед, надеюсь, не передеремся. Места в двух комнатах хватит. А как же вы, Танцор? Ведь у вас Лох побывал. Тоже ведь засветились.

– Ну, мы отобьемся. Нас двое. И еще Калашников со Стрелкиными ботинками. Думаю, у Весельчака боевики не такие крутые, как в Трейде. У него вся сила в мозгах. Чувствую, он нас еще не раз достанет.

– Слушай, Танцор, а может, ну его на хрен? Все это дело, – неожиданно скатился к пацифизму Следопыт. – Сядем вчетвером в какую-нибудь «Люфтганзу», и – месяца на три куда-нибудь в Канаду, к русским березкам. Или на кенгуру посмотрим. А? Денег хватит. А тут за это время, глядишь, все и устаканится.

– Был один такой, Графом звали. Решил в прошлом году соскочить. Так от него даже могилки не осталось.

Сисадмин, как обычно, был в курсе всех последних событий, всех тайных разговоров, всех сокровенных мыслей. Дома Танцора уже поджидала его гнусно-глумливая писулька:

От: sisadmin

Дата: 7 июня 2001 г. 19:25

Кому: tancor

Тема: The end?

Глубокоуважаемый tancor!

Значит, решили, – штыки в землю? Дело хорошее! Правильное! Земля, она по мужику стосковалась, по пахарю, по плугу его могучему, жирные чресла вспарывающему, истосковавшиеся. Ей уже пора семя принимать, да ростки зеленые к солнышку тянуть!

(Кстати, а ты не задумывался о том, что Стрелка почитай за год ни разу не забеременела? Уж как вы наплевательски к предохранению ни относитесь, а все почему-то обходится. А;)

Да, а тут, вместо того, чтобы делом хлебопашеским заниматься, приходится в окопах вшей кормить! Из-за каких-то сраных банкиров под пули лезть! Правильно, Танцор, ну его на хер!

Ну и напоследок, как обычно, хочу познакомить тебя еще с одной совершенно изумительной мыслью Лао-Цзы.

Существа рождаются и умирают. Из десяти человек три идут к жизни, три – к смерти. Из каждых десяти еще имеются три человека, которые умирают от своих деяний. Почему это так? Это происходит оттого, что у них слишком сильно стремление к жизни.

Я слышал, что, кто умеет овладевать жизнью, идя по земле, не боится носорога и тигра, вступая в битву, не боится вооруженных солдат. Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру некуда наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чем причина? Это происходит оттого, что для него не существует смерти.

Всегда твой sisadmin

P.S. Да, чуть не забыл! Память-то стариковская, совершенно дырявая. Хочу обратить твое внимание, что из всего окружающего тебя сброда наиболее порядочным человеком, несомненно, является Весельчак. Впрочем, думаю, ты и сам в этом смог убедиться.

Танцор, прочтя все это, максимально грязно выругался. Стрелка же отнеслась к посланию более рационально, отметив, что Весельчак наверняка готовится сделать им какую-нибудь подлянку с вывертом.

Утром ни свет ни заря, часов около девяти, начал мерзко трезвонить мобильник. Танцор стоически терпел эту пытку минут пять. Звонки то прекращались, то неведомый кретин вновь начинал тыкать пальцами в кнопки и ждать, когда же Танцор встанет и шарахнет трубку о стену.

Танцор встал. Не совсем, правда, добровольно, поскольку Стрелка, зарывшись с головой в одеяло, начала бессознательно, словно кукушонок, спихивать его с дивана.

Встал, взял трубку и, словно сомнамбула, прошлепал босиком в кухню.

– Да. Что случилось?

– Танцор, здравствуйте, извините, что потревожил вас в столь ранний час. Но дело совершенно безотлагательное! Вопрос жизни и смерти!

– Чьей? – спросил Танцор, не узнав сорвавшийся на истерику голос.

– Моей, моей! И еще сотен трех человек! Возможно, это касается и кого-нибудь из вашей команды!

– А кто вы?

– Аникеев я, Аникеев! Артемий Борисович!

– А, Весельчак.

– Да, можно и так. Прошу вас, выслушайте меня внимательно.

– Слушай, давай на «ты»? Идет? Это как-то сближает. Так что конкретно случилось-то?