Цвет твоей крови - Александр Александрович Бушков

кустарник, бросались какие-то крупные животные, которых я не успевал разглядеть, а мои спутники игнорировали совершенно.

Понемногу окружающий ландшафт стал меняться – лес стал совсем редким, превратившись в группочки зеленых конусов посреди равнины, вокруг появились пологие невысокие холмы, где деревья росли вовсе уж редко. Справа, далеко от нас, текла самая настоящая река, широкая и спокойная.

Совершенно неожиданно открылся другой пейзаж: мы оказались на вершине холма высотой метров в двадцать, отлого спускавшегося к необозримой безлесной равнине, – и там, чуть ли не у самого горизонта, виднелось нечто вроде широкой дороги, темной полосой выделявшейся на фоне зеленого буйнотравья, словно командирский ремень на белой скатерти. Видно было, что по ней движутся почти неразличимые отсюда в деталях всадники и повозки.

Светло-желтый кругляшок уже прошел примерно половину пути до горизонта – здешние луны, я давно отметил, движутся по небосклону гораздо шустрее нашей. Грайт посмотрел на часы:

– Все идет, как я и прикидывал, вопленик задержал ненадолго. Так что и на постоялый двор приедем по прежней прикидке. Ну вот, Костатен, добро пожаловать на Большой Тракт… Присмотрись как следует, чтобы потом не пялиться очень уж удивленно, привыкни немного…

Он достал из кармана широкий и невысокий цилиндрик бронзового цвета, резко им встряхнул – и получилась довольно длинная, коленчатая подзорная труба с большой фиолетовой линзой на широком конце и того же цвета круглым стеклышком на узкой. Молча передал мне, посоветовал:

– Не торопись, времени у нас достаточно…

Я впервые в жизни держал в руках настоящую подзорную трубу – но разве это сложность для человека, привыкшего обращаться с биноклями? Единственное различие заключалось в том, что пришлось зажмуривать левый глаз и не окуляры вертеть, чтобы навести на резкость, а чуть-чуть колена складывать. Довольно быстро у меня отлично получилось.

Сильная оказалась труба, лучше биноклей, – так прикидывая, самое малое тридцатикратная, несмотря на малые размеры: оптика здесь явно была на высоте…

Я рассматривал Большой Тракт долго. Нельзя сказать, что движение было таким уж оживленным (на центральных улицах больших городов, где мне доводилось бывать, оно гораздо интенсивнее), сплошным потоком всадники и повозки не тянулись, но все же их было довольно много, без больших разрывов.

Понемногу я наметанным глазом пограничника стал подмечать некоторые закономерности. В обе стороны путники двигались тремя рядами и отнюдь не теснились бок о бок. В основном повозки ехали простого вида, этакие ящики на колесах, с полукруглым или квадратным матерчатым верхом, натянутым на обручи. Встречались и открытые, груженные бочками или ящиками, – надо полагать, грузы, не требовавшие защиты от дождя. Их везли поодиночке или парами то кони, то животные побольше, похожие на одногорбых верблюдов. Редко, но проезжали и натуральные кареты, очень красивые, вычурные, с металлическими украшениями, – несомненно, дворянские. Они всегда были запряжены только лошадьми и только четверкой. Посередине дороги тянулась невысокая, человеку по щиколотку, сплошная лента продолговатых отесанных камней темно-красного цвета, резко выделявшихся на фоне темно-коричневых больших плит, которыми был выложен Большой Тракт. Такие же ленты отделяли «проезжую часть» от обочины.

А там отметил и еще кое-какие закономерности. Сложил трубу и вернул ее Грайту. Он спросил не без любопытства:

– И каковы же впечатления?

– Есть кое-какие наблюдения, – сказал я. – Кареты и всадники едут только по крайней правой полосе. Движение там гораздо меньше, но ни одна повозка туда не выезжает, хотя могла бы. Правая полоса – исключительно для дворян?

– Правильно подметил, – одобрительно кивнул он. – Сразу видно острый взгляд порубежника. Да, и дворяне не обгоняют друг друга. Запрета нет, но повод для поединка налицо, тот, кого обогнали, моментально бросит вызов. Учитывай это. Что еще? Наставления нехитрые. Разговаривать с незнакомыми на Большом Тракте не принято, так что там тебе нет нужды изображать глухонемого. Я так полагаю, у тебя достаточно выдержки, чтобы не таращиться на окружающее с разинутым ртом?

– Достаточно, что уж, – ответил я с легоньким сарказмом. – Пока что не вижу ничего такого уж удивительного, чтобы стоило рот разевать.

– Прекрасно, – сказал Грайт бесстрастно. – А вот смотреть с любопытством, если попадется что-то интересное, – поведение вполне естественное. Ты молодой провинциальный дворянин, впервые в жизни попавший на Большой Тракт, вообще впервые отправившийся в большой мир из отдаленного поместья. Таких не так уж мало, иногда они бывают персонажами театральных комедий, но именно тогда, когда разевают от удивления рот.

– Лоберат, – насмешливо бросила Алатиэль.

– Кто? – не понял я.

– Это такой персонаж комедии масок, – охотно пояснила она. – Молодой увалень с соломой в волосах, одетый по моде позапрошлого века; даже на обычную карету глазеет с разинутым ртом и постоянно попадает в уморительные истории. Я очень люблю комедию масок, жаль, у тебя вряд ли будет случай ее посмотреть, мы не собираемся задерживаться в городе так долго, чтобы сходить в театр… – И поторопилась добавить: – Но ты-то, я уверена, ни за что не «сыграешь Лоберата»! Это я в вашем мире сначала себя чувствовала сущим Лобератом, и не только я… – Она замолчала, фыркнула.

Грайт сказал со своим обычным бесстрастием:

– Не вижу ровным счетом ничего постыдного в том, что поначалу в мире Костатена форменным образом «сыграл Лоберата». Его мир во многом сложнее нашего, и там множество самых удивительных вещей. Кое-кто, помнится мне, не сразу решился в первый раз выйти на улицу, хотя ничего опасного там не было…

– Я и не говорю, будто в этом есть что-то постыдное, – чуть смущенно ответила Алатиэль.

– Ну то-то… Что еще, Костатен? Ну разве что…

Он достал из кармана и протянул мне небольшой замшевый мешочек, оказавшийся довольно тяжелым. Пояснил деловито:

– Деньги. В дороге тебе не понадобится ни за что платить, за вас всех плачу я, но нам наверняка попадется придорожный Храм Дакташи, их вдоль Больших Трактов хватает. Придется бросить монету. Те, кто очень уж верит служителям, бросают и больше, но достаточно одной-единственной, никаких подозрений это не вызовет. Смотри на окружающих и поступай так же, как они, вот и все наставления на этот счет.

– А как я узнаю Храм Дакташи? – деловито спросил я. – Или провинциалу и тут невежество простительно?

– Ну отчего же, – сказал Грайт. – Храмов Дакташи полно и в самой глухой провинции, эти прохвосты, когда вошли в особенную силу, после Вторжения, их повсюду наставили. Ты его издали узнаешь, статую Дакташи ни с чем не спутаешь, других таких монументов попросту нет…

– Я бы эти монументы сбросила, – сердито сказала Алатиэль. – Ты сам мне рассказывал, что прежде статуи Дакташи были гораздо более скромными, это после Вторжения воздвигали исполинские. Сила бога… Как там говорится? Я читала мельком,