Время перемен - Евгений Васильевич Шалашов

тем более – кто его защищал. А Маклакова я бы к стенке поставил за то, что он в Америку архив Охранного отделения вывез. А там столько интересного было[20]! И списки агентов, и провокаторов, и рапорты начальников. Это же мы сколько бы нарывов вскрыли! А главное, что с помощью этого архива, легко теперь и провокацию устроить в отношение известных людей.

– Поясните, – нахмурился Феликс Эдмундович.

– Предположим, мне нужно кого-нибудь скомпрометировать, – пояснил я. – Ну, хотя бы товарища Артузова. Я печатаю в газете заметку – мол, Артур Христианович – агент охранки, доказательством этого являются документы, хранящиеся в Гуверовском институте, в США. Дескать – кто хочет проверить, приезжайте и проверяйте. Понятно, что с Артузовым, или со мной, по нашей молодости не прокатит, а вот со старшими товарищами пройдет. У меня, например, есть мысль про Савинкова такую заметку написать, пусть его эсеры ликвидируют, нам меньше мороки.

– Савинков необходим нам живой и невредимый, чтобы дал показания, – покачал головой товарищ Дзержинский. Посмотрев на меня, не то попросил, не то приказал: – И очень вас прошу – больше ни с кем этой идеей не делитесь. Идея опасная, она может стать сильным оружием. А по группе ликвидаторов интересная мысль, ее нужно как следует обдумать, обговорить. Но даже не на уровне коллегии ВЧК, а на уровне Политбюро, или Центрального Комитета.

Феликс Эдмундович опять отошел к окну и закурил. Выпустив очередной клуб дыма, сказал:

– Кстати, хотел вам сказать. Не исключено, что товарища Бухарина вернут в Москву. Николай Иванович хорошо поработал в Тамбовской губернии, некоторые товарищи считают, что его можно простить. Неправильно, чтобы заслуженный большевик пребывал в провинции, не его это уровень. Серьезной должности ему не предложат, но что-нибудь подберут.

Самое интересное, что я не удивился возможному возвращению Бухарина. Но вот следующая фраза Председателя удивила.

– Владимир Иванович, очень вас попрошу – если Николай Иванович вернется, пусть себе спокойно работает. У него навязчивая идея, что пропажа товарища Склянского – ваших рук дело. Поэтому, он и возвращаться боится.

– Нет уж, к пропаже Склянского я точно рук не прикладывал, пусть не выдумывает, – слегка оскорбился я.

А что, я разве неправду сказал? Своих рук не прикладывал.

Глава семнадцатая. Стенограмма Десятого съезда

Москва. Фойе Большого театра. Суровые люди, проверяющие мандаты и партийные билеты у делегатов съезда РКП (б). Когда очередь дошла до меня, проверяющие отчего-то резко подтянулись, расправили плечи, а один даже принялся лихорадочно застегивать верхнюю пуговку гимнастерки. И чего это они? Не то ордена смутили, не то знают меня в лицо. Ордена – ладно, даже приятно, а вот то, что начальника ИНО знают в лицо рядовые чекисты, это плохо.

Эх, не подсказал старшим товарищам, что неплохо бы каждому делегату приготовить подарок – блокнотик с профилем Маркса, карандаш и брошюру. И польза, и память. Но прикинув, что участников съезда более тысячи[21], решил, что в качестве сувенира достаточно и мандата. Карандаши и блокноты мне бы и пришлось закупать, а франки лучше потратить на более важные вещи. Так что делегаты обойдутся брошюрой товарища Троцкого.

Место мое в партере, в пятом ряду. По привычке оглядел зал. Рядом устраивались люди, одетые в военную форму, но изредка попадались и гражданские. В партере обустраивались журналисты. Вон, еще и снимать нечего, а сверху уже вспыхивает магний. Интересно, а ложи проверили должным образом? А тутошних папарацци обыскали?

Нет, у меня определенно либо паранойя, либо профессиональное выгорание, или мания величия. Думаю, мои коллеги, кому поручена охрана съезда, свое дело знают лучше меня. Поискал глазами кого-нибудь из знакомых, но не нашел. И товарищ Дзержинский, видимо, сидит где-то в другом месте.

Так, а что у нас было на десятом съезде РКП (б)? В той истории Владимир Ильич выступил с докладом «О замене продразверстки продналогом». А что еще? Кажется, Троцкий «навязал дискуссию о профсоюзах». Но явно, на Десятом съезде обсуждали не только эти вопросы. Ах да, еще приняли запрет на существование фракций внутри партии. Возможно, кто-то скажет, что это нарушение демократических основ, но я проголосую за запрещение фракционной борьбы внутри партии двумя руками, а непонятливым объясню, что демократия хороша, пока решение не принято. Но коли оно принято, то будьте добры исполнять, и не вякать. А фракция, имеющая собственную программу и платформу, представляющая собой «партию в партии», соперничающая с большинством членов партии за лидерство внутри. Вот это самое «партийное меньшинство» непременно начнет заигрывать с народом, заниматься популизмом ради привлечения к себе симпатий. И чем это закончится? Совершенно верно – расколом существующей партии. Ежели у вас имеется собственная программа, будьте добры, выходите из РКП (б), организовывайте свою собственную и боритесь за власть легальными методами. Нет, уходите в подполье, и ожидайте, что за вами придут мои коллеги из ВЧК.

Как и положено, перед открытием заседания мы встали, спели «Интернационал», избрали президиум. Кстати, могли бы и меня в него посадить. Шучу. На самом-то деле я был рад, что не попал в президиум. Сидеть под прицелом нескольких сотен пар глаз – то еще удовольствие. Ну, разве что рисовать чертиков в блокноте, делая вид, что ты записываешь умные мысли.

Как мне показалось, съезд начался как-то неправильно. Историю коммунистической партии я изучал не по учебнику, а по стенограммам съезда. Как-никак, истфак заканчивал, а История КПСС, как сами понимаете, числилась едва ли не главнейшим предметом. По логике, в начале съезда, с политическим докладом должен выступать товарищ Ленин, как глава государства. Потом-то выступать с отчетом станет Генеральный секретарь, но его у нас пока нет. Стало быть, Владимир Ильич должен оценить деятельность партии за минувший год, отметить, что гражданская война практически закончилась, что внутри России уже нет фронтов, и пора переходить от войны к миру.

Однако, после выборов Президиума, председательствующий на заседании Каменев сказал:

– Товарищи, при подготовке к съезду, на заседании Политбюро, мы решили, что пунктом один нашего заседания станет обсуждение введения в прошлом году новой экономической политики. И первым предоставим слово делегатам, прибывшим на съезд с фронтов гражданской войны. Напоминаю, что по регламенту каждое выступление не должно превышать пяти минут. Итак, предоставляем слово товарищу Акперову, рабочему