The Мечты. Соль Мёньер (СИ) - Светлая Марина

- Надо говорить: здоровья твоим рукам.

- Кому надо? – хитро спросила она.

- Просто надо – и все, - усмехнулся он и, протянув ладонь, слегка коснулся ее носа. Ну просто так, без умысла. А потом подумал: и что это такое делает? Нашел ребенка! Которого хочется отпереть в кровать и оттуда не выпускать, который дерется, когда его целуешь, и на котором его уже заочно женили. Зависнув при попытке проанализировать эту свежую мысль, он решил переключиться на другую тему. Причем, с точки зрения прагматизма, куда более важную: – Историю слушать будешь? Ну вот чтобы аргументы были для отца.

Таня забавно сморщила носик, потом сунула его в бокал с вином, принюхалась и отпила совсем немножко, будто котенок лизнул. И уверенно выдала:

- Буду!

- Тамам, тогда слушай. И ешь. Обещаю, что тут мы обойдемся без Шахинов с охотниками. Это история про русскую Наташу и турецкого султана. Моя мать специалист по иностранным языкам. Английский, немецкий, испанский, польский… В эту тусу и турецкий затесался. Она после института работала переводчиком в одном крутом столичном архитектурном бюро, переводила документацию, присутствовала на различных встречах… Короче, году эдак в девяносто втором она ездила в Анкару на конференцию архитектуры и проектирования. И там встретила султана. Ну как султана… На самом деле он и правда был из довольно влиятельной семьи, но в ту пору, наверное, считался еще обычным шехзаде. Звали его Аязом, и он был ведущим архитектором в компании своего отца. В общем, дальше версии немного разнятся. Наташа уверяет, что это была первая и самая настоящая любовь, захватившая их обоих целиком и надолго. А Аяз считает легким помешательством и практически ошибкой. В любом случае, в результате этой ошибки в одну из сладких турецких ночей под глубоким звездным небом они сбацали мелкого Реджепика прямо во время той конференции. Ну это было вступление. Угадаешь, какой был конфликт?

- Боюсь промахнуться. Лучше ты.

- Он был женат! – поднял вверх палец Реджеп.

- И что потом? – заинтересованно спросила Таня.

- Потом был боевик, потому как законная супруга Аяз-бея, прознав про русскую любовницу, пожаловалась своему папеньке. И тот устроил погром с перестрелкой сначала в офисе семьи Четинкая, приперев Аяза к стенке, а потом и в гостинице, где жила Наташа во время конференции. Ее насильно увезли в порт и посадили на первое же судно, отбывавшее из Турции в Грецию. Как оттуда она добиралась домой, история умалчивает, но из компании ее, естественно, поперли тоже, и ей пришлось вернуться в Солнечногорск, к родителям, где она в скором времени и узнала о том, что ее любовь принесла этот… корнеплод. В виде меня. Ума Наташе было не занимать! И смекалки тоже. Потому с того дня она принялась биться в закрытую для нее дверь, разыскивая способы связаться с Аязом в надежде, что он одумается, бросит свою турчанку и женится на ней. Но Аяз очень хорошо помнил наставления своего тестя и на ее звонки не отвечал, а в каком городе он точно живет – Наташа не знала. В общем, пришлось шуршать по знакомым, оставшимся в ее архитекторском бюро. И по каким-то связям она все-таки раздобыла его адрес, чтобы начать отправлять на него обыкновенные бумажные письма в надежде, что тот все-таки отзовется. По письму в день! Бог его знает, сколько это длилось бы, если бы в одно из писем она не вложила мою фотографию сразу после выписки из роддома. И после этого Аяз-бей все-таки решил меня признать. Вообще бабуля рассказывала, что он пытался вывезти меня из страны, но тут уж наша доблестная милиция не позволила. Потому он ограничился тем, что узаконил мое имя и признал своим сыном. После чего благополучно свалил в свой Стамбул, дав слово помогать Наташе финансово при условии, что я буду воспитан в традициях ислама. Мама клятвенно пообещала, но воспитала, как смогла. Хлеб подай, пожалуйста.

Она протянула хлеб и разочарованно протянула:

- И на этом все?

- Ну ты же и сама чувствуешь, что веселье продолжается! – рассмеялся Реджеп Аязович, откусывая от горбушки внушительный кусок, и с набитым ртом продолжил: – В общем, привольно мне жилось лет до двенадцати, наверное. Потом у Аяза скоропостижно, как это часто бывает в мафиозной среде, скончалась законная супруга, а следом и ее папаша. И мой драгоценный папенька, да продлит Аллах его дни, отомстив тем, кто расправился с ними, наконец объединил владения двух самых влиятельных семей Стамбула. Правда тут его ожидал нежданчик, который он в расчет не брал. У Аяза Четинкаи было четыре законные дочери и ни одного сына. Причем, когда он пошуршал по всем своим любовницам, выяснилось, что незаконные у него были тоже только девки. А кому все нажитое передавать-то? Короче, покручинившись по этому поводу, Аяз почесал свою турецкую репу и вспомнил, что в далеком и загадочном Солнечногорске у него все же остался один-единственный опальный и безвестный сын. И вновь явился на порог нашего дома, чтобы на сей раз пригласить меня провести каникулы с ним в Анталье. Наташа, правда, тоже намылилась с нами, поскольку она все еще не доверяла бывшему после попытки похищения младенца. Но на сей раз все обошлось. Именно в тот год настал конец моей счастливой и далекой от Турции жизни, потому что отец взялся за мое воспитание. Начиналось все невинно – папенька нашел для меня школу получше той, обычной среднеобразовательной, в которой я учился. Потом приставил ко мне охрану. Потом вообще пожелал отправить меня в закрытое учебное заведение где-то в недрах Великобритании. Но тут я не выдержал. Мне было шестнадцать, у меня тут была подружка, был мотоцикл, Лёха был… какая Великобритания? В общем, я так психанул, что втихаря подал документы в поваренное училище. Можешь себе представить последствия?

- Ты сейчас точно о себе рассказываешь? – улыбнулась Таня. – Или придумываешь на ходу?

- За придумками на ходу – обратись к моей матушке! А того, кто говорит правду, погонят из девяти деревень, джаным.

- Ну это просто очень на сериал смахивает.

- Самая что ни на есть жизнь! В общем, грандиозность последствий я даже озвучивать не берусь, потому что меня едва не запихали в самолет и не отправили в Стамбул, чтобы там отец плетьми и кулаками сделал из меня достойного продолжателя нашего рода. Уж не знаю, что наговорила и наобещала ему мать, но в конце концов, старик хотя бы немного успокоился. И даже пообещал отправить меня в Ле Кордон Блю, если я соглашусь вернуться в школу. А как ты понимаешь, дураков нет – мне готовить с детства нравилось. Для меня это был еще и вопрос выживания – мама стряпала очень… очень по-разному, - толерантно высказался Реджеп и пригубил вино – возможно, для усиления красноречия. – И как ни искушал меня Аяз различными проспектами и программами обучения самых разнообразных вузов, я стоял на своем. Конечно, большей частью из ишачьего упрямства. Но и по зову сердца, конечно, тоже. И когда я уезжал в Париж, считал тот день самым счастливым в своей жизни. Все же… у меня была надежда избавиться от давления драгоценного семейства на мой мозг. Но он и там умудрился меня достать. Чем больше я пытался держаться подальше от его компании, акций, проектов, советов директоров, тем сильнее он давил… Окончательно портя наши отношения. Так что, Татьяна-ханым. Аяз-бей – последний человек на свете, для которого я буду шпионить!

- То есть варианты шпионажа ты все же не исключаешь, - весело подвела итог Таня, разделываясь с азу.

- Смотря для кого, джаным! Однажды Жюли захотела раздобыть рецепт касуле от шефа ресторана, в котором мы работали. Я нагло слил его с условием, что она переделает под себя, когда уйдет на другую работу. Но, как оказалось, не бабское дело переделывать то, что и так совершенно. В общем, плохо закончилось.

Будучи не только принцессой, но и настоящей девочкой, Таня задала самый главный вопрос из всех возможных:

- Кто такая Жюли?

- Жюли? Да моя бывшая, - совершенно беспалевно и не чувствуя никакого подвоха ответствовал Реджеп-бей, даже не подозревая, что в этот самый момент подписывает себе приговор. Бог его знает, почему он не ответил «подруга», «коллега» или «знакомая повариха», ведь каждое из этих слов тоже было бы правдой. Но, видимо, в этом месте Судьба задремала или отлучилась по нужде, пустив дело на самотек.